Сотворение брони - Яков Резник

Чтобы не возвращаться к разговору о плитах, Мюллер сообщил, что модель Т-1 проходит на предприятиях Круппа под названием «сельскохозяйственный тягач ЛаС» и именно так будет фигурировать во всех документах фирм, которые согласились участвовать в кооперации. Тут он увидел входящего в комнату высокого господина и, облегченно вздохнув, поспешил представить его присутствующим:

— Мы пригласили на совещание уважаемого Фердинанда Порше, почетного доктора технических наук, отца «фольксвагена» и спортивных автомобилей мирового класса, конструктора экстрамоторов различных систем. Мы приветствуем вас, высокочтимый доктор Порше! — Несколько хлопков Мюллера были подхвачены участниками совещания. — Мы просим вас помочь представленным здесь фирмам решить сложную дилемму: какие двигатели проектировать и направить в серийное производство для танков вермахта — бензиновые или дизельные.

Порше выслушал эти фразы стоя. Первым, коротким, кивком поблагодарил всех за радушие, вторым, глубоким, сопровождаемым движением рук к груди, приветствовал своих давнишних коллег по фирме «Даймлер».

Во время первой мировой войны Порше стал генеральным директором и главным конструктором фирмы «Даймлер-Моторен», которой верой и правдой служил до этого более двух десятилетий. Он занимался изысканиями и проектированием военной техники, значение которой отмечалось многочисленными наградами держав Тройственного союза. До Гудериана доходили слухи, что Порше увлекался в те годы идеями конструирования вертолета и танка, но поражение Германии помешало ему разработать новую боевую технику. Порше снова, как и до войны, стал конструировать спортивные автомобили, лично участвовать в гонках и в пятьдесят лет на своей «Серебряной стреле» достиг скорости почти в полтысячи километров в час. Увидев сейчас высокого, хищноносого, точно его «Серебряная стрела», Порше, Гудериан подумал: «Вот такого бы в танкостроение!»

— Девиз конструктора танка, по-моему, тот же, что у конструктора гоночной машины: легкость, обеспечивающая рекордные скорости, — начал Порше и длинной паузой как бы пригласил слушателей насладиться его девизом. — Конечно, танку не придется участвовать, как моему «даймлер-бенцу», в состязаниях с целью превзойти абсолютный рекорд скорости. Ему не потребуется мой двенадцатицилиндровый двигатель с кратковременной мощностью до трех тысяч тридцати лошадиных сил, какой я устанавливаю на «даймлер-бенце». Но двигатель должен быть легким, обеспечивая современному пятитонному танку скорость до восьмидесяти километров в час, и он останется, конечно, бензиновым.

— А дизель? — не удержался от реплики Гудериан.

— Я преклоняюсь, герр полковник, перед великим Рудольфом Дизелем. — Порше будто ждал такого вопроса и заранее подготовил ответ. — Но малых дизельных двигателей, которые соответствовали бы габаритам танков и могли бы при компактности развивать такие мощности, нет и — доверьтесь моему опыту — быть не может. Об этом вам скажут и конструкторы уважаемого Круппа, ставящие дизели на речные суда и огромные тягачи. Этой технике скорости танков противопоказаны, потому там и устанавливаются двигатели на тяжелом топливе.

По поведению промышленников Гудериан чувствовал, кто солидарен с Порше, а кто сомневается в безупречности его доводов. Директор фирмы «Машиностроительные заводы «Аугсбург-Нюрнберг» явно хотел что-то возразить, но Мюллер, словно не замечая его, давал слово сторонникам Порше из «Даймлер-Бенц» и «Хеншель». Причина была Гудериану в общем ясна: патрону Мюллера, Густаву Круппу, невыгодна ломка производства, тем более он строит самолетосборочный завод и комбинат синтетического бензина… Доказывать Мюллеру, а значит, и Круппу, что у дизелей более прочная конструкция, приспособленность к самым различным видам горючего и меньшая опасность воспламенения, судя по всему, бесполезно, — думал Гудериан. — Попросить подумать о танкистах, которым будет угрожать гибель от пожаров в машинах с бензиновым двигателем? Но они, разумеется, тут же возразят, что главная защита экипажей — скорость, быстрота маневра, которую и обеспечат бензиновые двигатели. У них отлично налажено производство таких двигателей, моторостроительные заводы ждут огромные государственные заказы, зачем же Мюллеру и Круппу тратить время, энергию и деньги на дело, никем не испытанное?!

Но кто-то из промышленников хотел же заняться танковым дизелем, иначе вопрос не вынесли бы на обсуждение. Так почему же они молчат? О чем перешептываются вот эти из «Аугсбург-Нюрнберг»? Опасаются идти против воли Круппа или не хотят раскрывать своих секретов, чтобы не перехватили? Воля Круппа, как плита чугунная, давит здесь на всех — на сторонников его и противников. Это, конечно, они, Мюллер и Крупп, пригласили Фердинанда Порше, уверенные, что конструктор бензиновых моторов будет их отстаивать с той же беспощадной решимостью, с какой на крутых гоночных поворотах прижимает к скалам соперников. Значит, никто… А ты, Гейнц, почему не вступаешь в спор, ты же не зависишь от Круппа?..

Не зависишь? Но Крупп пойдет к Гитлеру, и фюрер конечно же поддержит его, а не полковника Гудериана. Если он еще останется после этого полковником…

И Порше фюрер тоже покровительствует. Вся пресса в фотографиях, в статьях возводит Порше в национального героя: «Вот он, автор лучшего в мире, самого дешевого в мире народного автомобиля! Каждый немецкий рабочий станет владельцем четырехместного «фольксвагена». Нет, не спорить с Порше, не становиться в позу противника Круппа, а вместе с ними развивать танковое могущество рейха — вот твоя дорога, Гейнц. Пусть пока будет бензиновый мотор. Пройдет несколько лет, и танкостроение, вероятнее всего, так или иначе повернется к дизелю. Он, Гудериан, хочет верить в это.

Ночь у наркома

— Кошкин?! Попался, брат… Отвечай за измену Волге-матушке! — перекрыл ровный гул голосов бас директора Нижегородского автозавода.

Кто только не пришел в этот день в приемную наркома! Тут были представлены металлургия, тяжелое машиностроение, автомобильные, тракторные, паровозные, вагонные заводы. Были здесь и не знакомые большинству собравшихся работники танкостроения. Они стояли особняком возле приоткрытой двери наркомовского кабинета, дожидаясь, как и все, прихода Серго из Центрального Комитета партии. Нарком назначил совещание на шесть часов вечера, но что-то его задерживало.

Долгое ожидание отразилось на людях по-разному. Те, кто бывал здесь часто, обрадовались возможности обменяться новостями, предъявить счета неаккуратным смежникам за срывы поставок металла, оборудования. Вспыхивали и гасли споры, слышались перебранка, смех. Танкостроителям, приглашенным сюда впервые, вольности в приемной наркома казались странными. И уж вовсе развязной — выходка волжанина, который бесцеремонно ворвался в их узкий круг и чуть ли не силой увлек конструктора в коридор, а оттуда в пустую комнату напротив приемной.