Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Андрей Кузьмичев

Зимин занимался техникой СВЧ – не путать с привычными нынче бытовыми приборами, ускоряющими процесс приготовления пищи. Он и его коллеги, изучавшие проблему поверхностных волн, стояли у истоков конструирования больших радиолокаторов, способных следить за космосом. «Когда стал работать на кафедре, – вспоминает Зимин, – появилась очень интересная идея фазированных решеток, антенн таких полуцифровых, в которых фаза меняется не плавно, а скачком. У меня вскорости группка образовалась. Человека три-четыре. Это хорошо и одновременно плохо – я слишком рано стал руководителем». Вскоре научный задел старшего инженера вырос до серьезных статей – первым весомым результатом стала премия имени А.С. Попова Академии наук СССР. «Денег, кстати, за это дело хватило только на банкет, – вспоминает Зимин. – Она [премия] была вручена в тот же год, когда я ушел в РТИ, защитил диссертацию».

В РТИ ушел не просто остепененный инженер, ушел беспартийный к беспартийному. Там первые тринадцать лет директорствовал академик Минц, ставший для сотрудников непререкаемым авторитетом. «У меня был начальственный пропуск – “пропуск карманного хранения”, – вспоминает Зимин. – Все ходили через кабинку, а я через проходную. Я обычно не опаздывал. В 8.15 – как штык. Кстати, когда был Минц, к 8.15 “ЗИМ” Минца стоял около подъезда. Дисциплинировало ужасно. Следующее поколение директоров вело себя по-хамски. Но я десятки лет приходил к 8.15». Следующее поколение директоров, по словам Зимина, фактически назначал партком, что существенно осложнило его жизнь: «Я стал чувствовать свою социальную неполноценность. Я был начальником отдела и был единственный беспартийный. Партийное собрание в отделе. Я помню, меня туда приглашали. Но как-то так получилось помимо всего прочего, что у меня кое с кем из партийных чинов были хорошие отношения, кое с кем натянутые».

В те годы секретный институт делился на сектора «У» (сектор ускорителей) и «Р» (радиотехника, радиолокация). Нельзя однозначно сказать, какой из них был самым любимым у директора. Известно, что ядерная тематика послевоенных лет увлекла Александра Львовича настолько, что ему было поручено строительство основных стратегически важных объектов страны, в частности советского «колизея» под Дубной: в 1947 году вышло решение о строительстве первого в СССР крупного ускорителя элементарных частиц, новый объект получил вид громадного цирка диаметром более 83 метров и высотой с десятиэтажный дом[70].

До строительства «пирамиды» Брежнева – громадной РЛС – было далеко, Зимин только осваивался на новом месте. «Зимин пришел к нам в РТИ. Сел за стол в моем кабинете, я был тогда научным сотрудником, – вспоминает Айзин. – Он пришел тоже научным сотрудником. А у нас был тематический отдел – работа в основном бумажная. Эта работа Зимина не устраивала. Ему нужен был масштаб, размах. В результате через какое-то время он становится начальником лаборатории, а потом и начальником отдела. Первое, с чего он начал, – с ревизии того, что делается. Через некоторое время создавалась – он очень любил пользоваться этим словом – “система с предельно оптимальными характеристиками”».

Начиная создавать свою творческую «систему», Зимин, надо полагать, взял на вооружение крылатое выражение Минца о том, что «надо создавать то, что сейчас кажется невозможным». В своей лаборатории он разрабатывал образцы новейшей техники, не уступающие зарубежным аналогам. К середине 60-х годов среди первоочередных задач, стоявших перед научно-инженерным сообществом в США, на втором месте после проблемы «эффективного противозачаточного средства» находилась проблема создания серийного фазовращателя для фазированной антенной решетки. Если первое «средство» в комментариях не нуждается, то второе предназначалось для улучшения работы антенн, обшаривающих космическое пространство.

Глосса о молодом нахальстве

Сколько институтов, лабораторий бились над этой проблемой, исследуя такие управляемые среды, как ферриты, полупроводники, сегнетоэлектрики. Надо было обладать молодым нахальством и безрассудством, чтобы взяться самим за такую разработку, а не возложить ее на специализированные лаборатории как внутри, так и вне института. Тем не менее это каким-то чудом удалось, был разработан фазовращатель на серийных (!) диодах, с рекордными для тех времен (а может быть, и для этих) характеристиками по потерям, потребляемой мощности, удовлетворявший жестким габаритным ограничениям, выдерживающий заданный импульс ядерного взрыва, налажено серийное производство. Драматизм ситуации был подогрет еще и тем, что много времени мы потратили на разработку красивой идеи «спирофаза». Этот чертов спирофаз был отработан экспериментально и конструктивно, получено авторское свидетельство, дело было на грани запуска в серию, когда на бумаге, при попытке описания этого нового устройства на языке матрицы рассеяния, обнаружились дефекты, которые не сразу увидишь, экспериментируя с одним фазовращателем-излучателем… Заметная часть моей лысины, я думаю, образовалась в те времена.

Молодое нахальство, помноженное на творческую атмосферу, давало преимущество в борьбе разных отделов на уровне РТИ и целых научных организаций за интересный заказ, за увеличение «самореализуемости» (еще одно выражение Зимина). На деле это означало: «Вскорости в РТИ образовалось (не без моего горячего участия – первый опыт успешного лоббирования административных решений) два антенных отдела, в одном из которых начальствовал я, став одним из немногих беспартийных начальников отдела».

Глосса о профессиональном росте

Я поступил на работу в РТИ в конце 1963 года и проработал в нем около тридцати лет, до начала 90-х годов – годов создания «ВымпелКома». Моя служебная карьера за эти 30 лет – старший научный сотрудник тематического отдела 50, начальник лаборатории 52/4 антенного отдела, начальник антенного отдела 114 и заместитель главного конструктора по приемным антенным системам РЛС «Дон». Профессиональные занятия за всю мою инженерную жизнь таковы: сканирующие антенны СВЧ: дипломная работа – антенны частотного сканирования (1957 г.), кандидатская диссертация – фазированные решетки (1963 г.), докторская диссертация – сложные антенные системы больших наземных РЛС (1984 г.).

Если академику Минцу довелось строить ажурные конструкции радиостанций и «колизей» ускорителей элементарных частиц в Дубне, то доктор наук Зимин принял активное участие в строительстве «пирамиды» Брежнева. Это вовсе не означает, что данное сооружение в эпоху «застоя» предназначалось для погребения партийных сановников. «Когда его еще строили, – вспоминает Вениамин Славкин, – в одном из американских журналов, попавших в РТИ, была статья под названием “Пирамида Брежнева” с фотографией секретного объекта». Вскоре объект получил еще одно название – «восьмое чудо света». Рядом с этим гигантским сооружением были построены силовые подстанции, ремонтные и измерительные мастерские и лаборатории, жилой комплекс для обслуживающего персонала с торговыми, лечебными и детскими учреждениями, гигантские металлические заборы-экраны, защищающие близлежащие деревни от мощного СВЧ-излучения. «Будь моя воля, – считает Зимин, – я бы с целью частичной компенсации чудовищных эксплуатационных расходов этого объекта давно бы организовал на его основе туристический объект и интересный музей. В создании этой РЛС мой отдел отвечал за приемную систему, состоящую из круглых антенных полотен на каждой грани пирамиды и примерно тысячи (!) шкафов аппаратуры внутри здания. Приемная система оказалась одной из тех, характеристики которых соответствовали или не превышали обещанные в самом начале разработки, она не была причиной многочисленных переносов сроков сдачи объекта». Но как долог был путь Зимина к тому, чтобы его «система с предельно оптимальными характеристиками» получила столь высокую оценку, вылившуюся лично для него в Государственную премию! «У меня стоит целая пачка авторских свидетельств всяческих. Где-то сорок, наверное. А может, пятьдесят, – вспоминает Зимин. – Вот – “выплачено авторское вознаграждение”. Причем за внедрение. Это такой “страходонт” делали».