Лжец, лжец - Т. Л. Мартин

опустить взгляд, но когда до моих ушей донесся еще один тихий звук, я не смог удержаться и снова поднял глаза. Другая ее рука скользнула под рубашку, чтобы ущипнуть сосок, и тугой рывок потянул в мой пах.

Я, блядь, вспотел.

Отвернись, мать твою.

Мои руки сжались в кулаки — сжались и разжались, сжались и разжались, — пока костяшки пальцев не стали саднить. Ее дыхание участилось, как будто она вот-вот кончила бы, и звуки проникли прямо в меня, заставляя мой член болезненно напрягаться под джинсами. Наконец, я оторвал взгляд. Поворачиваясь, я прислонился спиной к стене для опоры и поднял голову к потолку.

Мое сердце ударялось о грудную клетку. Эти звуки… Ее извивающиеся бедра… Обнаженная кожа….

Я закрыл глаза и провел рукой по затылку, крепко сжимая его.

Она определенно одна.

И я в полной заднице.

Ева

Я находилась в одном квартале от школы, когда почувствовала это.

Крошечные иголки покалывали мне затылок, и у меня перехватило дыхание.

Я осматривал улицу, как делал каждое утро. Несколько наемных работников подстригали газоны. Сверкающие BMW, Tesla и Audi проносились мимо меня и других студентов, идущих по тротуару. Небо мультяшно голубое. Здесь, в Перфектвилле, все идеально. Но этот вид не успокаивал паранойю у меня за спиной.

Пытаясь избавиться от этого чувства, я перевела взгляд на приближающийся кампус. Но кое-что привлекло мое внимание. Мерседесу не хватало блеска. Приглушенно-бежевый, несколько вмятин и царапин, тонированные стекла. Оно почти неописуемо, но что-то в машине было такое, когда она ползла мимо школы, что у меня волосы на руках встали дыбом.

Большинству водителей, отвозящих студентов в Каспиан Преп, платили, и они не могли достаточно быстро вывести детей из машины. Остальные — это родители, которые либо слишком перегружены работой, либо поверхностны, чтобы сделать что-либо, кроме как нерешительно помахать рукой и уехать.

Они никогда не ползали.

Заведя руку за спину, я дернула за завязку, удерживающую мои кудри, и позволила прядям рассыпаться по лицу и рукам. Я протиснулась между парой, раздвигала их тела своими руками и спряталсь за огромным парнем девушки.

Девушка начала.

— Что за…

— О, Боже мой, — я прижала руку к груди, внезапно радуясь, что подслушала так много ее разговоров на биологии. — Твои "Джимми Чу" такие милые. Это последние?

— Ах, эти? — она посветлела, когда посмотрела на свои босоножки на высоком каблуке, и мы свернули ко входу в школу. — Нет, девочка. Эти выйдут только следующем сезоне. Моя сестра знает кое-кого, кто знает кое-кого, поэтому она потянула за кое-какие ниточки для меня.

— Она ведь учится в Полимиде, не так ли?

В глазах девушки вспыхнуло удивление.

— Да.

Вызывало тревогу то, как много вы могли узнать о тех, кто вас окружал, когда держали рот на замке и не поднимали головы.

— У-увлекательно.

— Верно? — она усмехнулась.

Я замедлила шаг ровно настолько, чтобы позволить ей и ее парню пройти мимо меня, пока они шли к своим шкафчикам. Я заметила, как она показала ему свои туфли, прежде чем оглянулась через плечо, заглядываю в открытые входные двери и осматриваю улицу.

Мерседеса больше нет. Моей паранойи нет.

Лед пробежал по моей груди и расползся, как паутина, и на секунду я вернулась во времени. В пятизвездочном отеле, с волосатыми руками, оставляющими синяки на моей шее. Болью разрывающей меня пополам. Его голос в моем ухе. Бьющееся стекло. Теплая кровь на моих пальцах.

Я посмотрела в конец коридора. Студенты, шкафчики и смех.

Его здесь нет.

Но страх не логичен. Следующие несколько уроков я провела, вздрагивая от малейшего шума, оглядываясь через плечо и говоря себе, что я в безопасности, я в безопасности, я в безопасности.

Но все, что я слышала на самом деле, это лгунья, лгунья, лгунья.

Когда прозвенел звонок, я подскочила со своего места прежде, чем мистер Доу успел закончить перечислять сегодняшнее домашнее задание. Это механично, то, как я торопливо собирала свои вещи и бросилась к двери. Это запрограммировано в моей ДНК годами повторений.

Я напряглась, когда подошла к двери, ожидая услышать: Задержитесь, мисс Резерфорд.

Но никто не позвал меня по имени.

Никто не сказал мне остановиться.

В кои-то веки никому ничего от меня не нужно.

Этот момент застал меня врасплох, и я все равно замерла.

— Какого черта, — пробормотала девушка и протолкнулась мимо.

Вокруг меня собиралось еще больше людей, но я проигнорировала их и повернулась лицом к мистеру Доу.

Он рылся в бумагах, почти как обычный учитель. Только руки у него дрожали, а лицо слишком бледное. Я знала, он чувствовал, что я наблюдала за ним. Он должен. Я стояла здесь так долго, что теперь я последний оставшийся ученик. Но это как будто… Он не осмеливался поднять глаза.

И я поняла, что наконец-то освободилась от него.

Давящий груз на моих плечах спал, и его место заняло ошеломляющее чувство. Облегчение накатило на меня теплыми, текучими волнами. Стальная цепь, которая так долго связывала меня с мистером Доу, была распилена пополам.

Я свободна от него.

Я не могла в это поверить.

У меня перехватило горло. Я развернулась и поплыла по шумному залу, присутствуя лишь частично.

Истон сделал это. Он сделал это для меня. Может быть, потому, что ему было жаль меня. Может быть, ему было противно. В любом случае, я, блядь, наконец-то свободна. По крайней мере, в одном. И я никогда не чувствовала такой благодарности.

Впервые за все время я искала Истона. Я нашла его возле своего шкафчика с Заком.

— Что случилось, Ева? — Зак привлек мое внимание к себе, поднимая с пола свой рюкзак и перекидывая его через плечо.

— Привет.

Он откинул голову назад и сказал:

— Кое-кто сегодня в хорошем настроении.

Я моргнула.

— Это из-за моего хорошего настроения?

— Разве нет? — он хихикнул и хлопнул меня по спине. — Увидимся позже, аллигатор. Все верно, я только что это сказал.

Тогда остались только я и Истон.

Он прислонился к своему шкафчику и смотрел на меня сверху вниз. Его бровь приподнялась. Я не уверена, что сказать, поэтому ничего не сказала. Мы смотрели друг другу в глаза, и мне вдруг стало мало воздуха. Прошла секунда, потом еще одна. С каждым тиком его глаза темнели, темнели и темнели, пока не стали цвета не виски, а плотских тайн. Тепло разлилось по мне, когда я вспомнила, что я делала прошлой ночью, думая о