Предначертание - Лиза Смит

Горло… У каждого из них — белое горло, наполненное темной кровью. Этот образ медленно возник в его затуманенном от боли мозгу. Он был весь изранен, но внутри, будто гранитное ядро, все еще ощущалась сила. Он победит врагов, и они дадут ему жизнь.

Когда в Тьерри опять вонзилось копье, он схватил его и потянул к себе.

Копье принадлежало широкоплечему охотнику, который привел других, чтобы те убили его. Тьерри схватил мужчину, когда тот, споткнувшись, наклонился вперед, и швырнул его на землю. Прежде чем толпа опомнилась, Тьерри ринулся к его горлу — туда, где под кожей пульсировала крупная вена.

Через минуту все было кончено. Тьерри пил глубокими, очень глубокими глотками и с каждым глотком набирался силы. Все племя из Триречья застыло, парализованное ужасом.

Это было неплохо.

Тьерри отшвырнул мертвое тело в сторону и потянулся к следующему врагу.

И когда к нему бросились несколько охотников, он перебил их всех по одному — первого, второго, третьего…

Он стал умелым убийцей. Кровь сделала его сверхъестественно сильным и быстрым, а непреодолимая жажда этой крови побуждала убивать. Он чувствовал себя свободно, как волк в стаде антилоп, — и никто из людей долго не понимал, что их спасет только бегство.

Это была настоящая бойня. Он убил их всех.

Опьяневший от крови, Тьерри торжествовал в своем животном неведении, упивался силой, которую дала ему эта кровь. Убивать было великолепно! Убивать ради еды, убивать ради мести! Уничтожать людей, причинивших ему зло! Он уже не мог остановиться.

Допивая последние капли крови из вены молодой девушки, он вдруг взглянул на ее лицо и увидел, что перед ним Хана.

Ее чистые серые глаза были широко открыты, но свет в них уже начал меркнуть.

Он убил ее…

И в один ослепляющий миг Тьерри перестал быть животным. Сейчас он глядел на единственного человека, который пытался помочь ему, который готов был отдать ему свою кровь, чтобы он выжил.

Затем он поднял глаза, оглядел пещеру и увидел все, что натворил. Он убил не только эту девушку. Он уничтожил большую часть ее племени.

Только сейчас Тьерри узнал всю правду. Он был проклят. Он совершил чудовищное преступление и об этом никогда не забудут, и он никогда не искупит его. Он встал на сторону зла, как и обещала ему Майя.

Нет такого наказания, которое стало бы для него слишком большим… и к тому же, как бы он ни был наказан, ничего уже не изменится — ни для этих людей, ни для этой девушки, умирающей у него на руках.

На мгновение какая-то часть его существа попыталась оправдаться.

«Ну что ж, пусть ты — зло, — убеждала его она. — Это не помешает тебе идти вперед. Наслаждайся этим. Не сожалей ни о чем. Теперь это твоя сущность. Прими это».

Девушка, которую он держал на руках, шевельнулась.

Она была еще в сознании. Ее глаза все еще оставались открытыми. Она подняла их на Тьерри…

В этот миг он испытал такой шок, какого даже не мог вообразить.

В этих больших серых глазах, в их огромных зрачках, которые расширились, словно хотели перед смертью поймать последние лучи света, Тьерри увидел… самого себя.

Он увидел самого себя и девушку, с которой рука об руку шел через века. Сменялись картины, возникали разные места и разные времена. Но всегда эти двое были вместе, соединенные невидимыми узами.

Тьерри узнал ее. Казалось, будто все эти века уже прошли и он лишь вспоминает о них. Но он знал, что это они вдвоем в будущем. Он глядел в коридор времени и видел то, что должно случиться.

Она была его родственной душой, его духовной супругой.

Она была той, которой предначертано пройти с ним через множество жизней, рождаясь, любя, и умирая, и вновь рождаясь. Они должны были прожить вместе много воплощений…

Но ничего этого теперь не будет. Он был бессмертным — как же он мог умереть и вновь родиться? А она умирала из-за него. Он все разрушил. Он уничтожил свою судьбу.

Ощущая всю чудовищность произошедшего, Тьерри безмолвно застыл перед Ханой. Он не мог даже выговорить «прости». Слова сейчас не имели никакого смысла. Что они могли значить для нее? Тьерри просто сидел, глядя ей в глаза, и его била дрожь. Он понимал, что все погибло.

И тогда Хана проговорила:

— Я прощаю тебя.

Тьерри скорее угадал, чем услышал, ее шепот. И он все понял, хотя Хана говорила на языке, чуждом ему. У него закружилась голова: оказывается, он мог общаться с ней! Они могли говорить друг с другом! О Богиня, какое счастье! Наконец он скажет ей, как попытается искупить свою вину: он выпустит из себя всю кровь.

Ты не можешь простить меня. — Тьерри видел, что она поняла его мысленный ответ. Он осознавал, что не заслуживает прощения. Но какая-то часть его существа желала, чтобы Хана знала: он никогда не хотел, чтобы так случилось. — Я не всегда был таким, как сейчас. Раньше я был человеком…

У нас нет времени, — прервала она его. Ее душа, казалось, тянулась к нему, увлекая его за собой в тихое, уединенное место, предназначенное только для них двоих. Тьерри знал, что она видит то же, что и он, тот же коридор времени.

Она была спокойной и печальной.

Я не хочу, чтобы ты умер. Но я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.

Все, что угодно!

Обещай, что ты никогда больше не станешь убивать…

Пообещать это было очень легко. Ведь он не собирается жить без нее… хотя нет, она не хочет, чтобы он умер… Но он не может жить, зная, что убил ее, и он просто не сможет жить после всего, что сделал.

Но он подумает об этом позже… о том, как ему быть с этим бесконечно долгим мрачным будущим, ожидающим его. А сейчас он произнес:

Я больше никогда не буду убивать.

На ее губах промелькнула едва заметная улыбка.

И она умерла.

Ее серые глаза затуманились, взгляд остановился. Кожа ее приобрела призрачно-белый оттенок, а неподвижное тело, казалось, сразу стало меньше, как только душа покинула его.

Тьерри держал девушку в руках, баюкая ее и рыча, как раненый зверь. Он рыдал, и его била такая дрожь, что он с трудом удерживал ее тело. Любовь к ней пронзила его, словно копье. Дрожащей рукой Тьерри осторожно убрал волосы с ее лица. Большим пальцем нежно провел по ее щеке… и на ней остался кровавый след.

Тьерри в ужасе уставился на него. Это пятно было как красное клеймо на бледной коже.

Даже любовь его смертельна! Его ласка выжгла на лице Ханы клеймо.

Тьерри заметил, что к нему подбираются несколько уцелевших охотников из племени Ханы; тяжело дыша, они приближались, держа копья наготове. Они чувствовали, что сейчас он уязвим.