Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская классическая проза » Единственная - Ольга Трифонова

Единственная - Ольга Трифонова

Читать онлайн Единственная - Ольга Трифонова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 62
Перейти на страницу:

— Платье было старое, мамаша перешила из своего…

— А вот твою сестру я совсем не помню, как она живет?

— Хорошо. У нее сын, она любит мужа, и он ее любит.

Ответила рассеянно, потому что была занята неожиданной мыслью.

Однажды в плохую минуту мать сказала: «Для тебя Иосиф — свет в окошке, а он, между прочим, подумывал, кого из вас двоих выбрать тебя или Анну, в семью-то надо было втереться. Кем он был? — перекати поле».

Она научилась не запоминать злых слов матери, но однажды Иосиф сказал, будто в шутку.

— Хорош бы я был, женись на Анне: вместо меня, моя радость, рядом со мной это чучело, и как только Стах ее терпит.

А человек, сидящий рядом не помнит Анны, а ее помнит вместе с батистовым, единственно нарядным, летним платьем.

— О чем ты думаешь?

— Какая странная жизнь. Мы случайно встретились в Богородске, потом была революция, гражданская война, мы стали другими людьми и вот снова встретились в маленьком городе… Я уже говорила, что об этом городе рассказал мне писатель, которого ты помянул сегодня, ты лечил его сына, а у меня с его сыном тоже был общий врач. У моей подруги несчастный роман с этим несчастным человеком.

— С врачом?

— Нет, с сыном писателя. Его лечили от алкоголизма.

— А тебя?

— Не помню. Кажется, это называлось нервным истощением… умирал один человек… слишком долго…

— Слишком?

— Ну вообще — долго, мучительно, невыносимо для него самого и для близких.

— Если врач, который лечил вас обоих, лечил тебя так же, как сына писателя, то он — никакой не врач, а безграмотный коновал.

— Это был эпизод, я его больше никогда не видела.

— У парня очень хорошая конституция, и алкоголизм будет долго добивать его, если увидишь его — передай привет, я не смог ему помочь, потому что я не волшебник и переделать реальность не могу. Ему надо было бы просто уехать, жить отдельно от отца, он очень манкировал лечением…

— Он манкирует не только лечением.

Они ехали через сосновый бор. Тонкие стволы молодых деревьев исчертили почти ровными квадратами светлый песок, усыпанный хвоей, какая-то птица вскрикивала тревожно и равномерно, почти в такт качанию удивительно мягких рессор.

Бор. Боровицкие ворота. Через них Ирина убегала к Максиму, он поджидал ее со своим автомобилем возле Пашкова дома, и весной свиданку чуть не сорвал Иосиф. Ирина рассказала, смеясь.

— В Кремле — новое правило: когда Иосиф идет по коридору, никто не имеет право выходить из комнат. Все замирает, а мне — срочно в туалет, а потом к Максиму. Вот я и выскочила, бегу по коридору, а из-за поворота — Иосиф навстречу. У меня сердце в пятки, ну, думаю, — не видать мне сегодня не только Максима, еще и с работы выгонят. Трещалина такого случая не упустит, она меня ненавидит, но Иосиф был в хорошем настроении: «Ты что так похудела, шаромыжница?», — спрашивает с улыбкой. Я отвечаю: «Болею», а он: «Нет, это у тебя, — говорит, — наверное, головокружение от успехов». И пошел дальше. Повезло мне на меня не цыкнул и Трещалиной ничего не сказал. Но ты представляешь — ему известно все.

— Ты молчишь… «Умирают песни скоро, словно тени от узора густолиственного бора», не будешь спорить, что это Байрон?

— Я не знаю этих стихов. Прочитайте целиком.

— Лучше другие.

Есть в пустыне родник, чтоб напитьсяИ сосна есть на голой скале.В одиночестве вещая птица.День и ночь мне поет о тебе, —

знаешь, что есть главное для каждого человека, Чтобы его кто-то любил.

— Возможно я урод, но для меня важнее — любить. Всех моих близких, пока хватит сил. Это такое счастье — любить, люди редко позволяют любить их, но все равно надо стараться…

— Ты сейчас вспоминала о чем-то смешном и не неприятном. О чем? Расскажи мне.

— Забавный эпизод из жизни моей подруги. Зачем мы так много говорим о чепухе, о моих подругах, о моей работе, моей работой было находиться в подчинении и выполнять распоряжения, у меня не было никакой квалификации, но теперь, через два года, у меня будет квалификация инженера…

— Значит, все-таки мы говорим не о чепухе, раз тебя не устраивало твое прежнее положение.

— Не только меня, моего мужа тоже. Но ответьте мне на очень важный для меня вопрос: чем отличается просто несчастливый человек, который в разладе с собой и с окружающим миром от больного? То, что все время вспоминаю? Это симптом? Но у меня никогда не было времени для воспоминаний.

— Желание вспомнить свою жизнь — это норма. Воспоминания и восприятие — так точнее. Но есть одна особенность сознание — стремление забывать неприятное. Когда человек осознает, помнит это неприятное — он, как и все мы, несчастен. Но в случае, когда это забытое ускользает, когда оно как бы даже не забыто, потому что не было осознано, не было замечено, и может быть даже не достигло сознание, тогда оно гноится и делает человека больным. Иногда такой неприятный эпизод вспоминается случайно во время разговора о чепухе, как ты сказала.

— Неприятного было так много… Я вас обидела, назвав чепухой наши разговоры?

— Нисколько. Это тоже сопротивление. Но мы, кажется, договорились разделить анализ и наше дружеское общение.

— Зачем же вы меня спрашиваете, о чем я думаю?

— Виноват. Просто у тебя очень изменяется лицо в зависимости от мыслей и настроения. Иногда оно вдруг грубеет, тяжелеет, а вот недавно было совсем, как у той прежней девочки. Я и спросил. Больше не буду.

— Я сегодня в лечебнице видела рояль. На нем можно играть?

— Можно, но зачем. У меня дома неплохой рояль, ты можешь приходить и играть, Зоя тебе откроет, и живу близко — на Русской улице, видишь, какое совпадение.

— Мне будет неловко находиться в вашем доме в ваше отсутствие.

— Ты не столкнешься с тайной. На Востоке оберегают жилище от посторонних глаз, на Западе — нет, потому что моя тайна здесь, — он довольно сильно постучал себя костяшкой пальца по лбу. Сегодня вечером мне нужно работать. Встретимся завтра; я распоряжусь насчет ключа, Зоя тебя проведет.

Остаток пути проехали в молчании и, начался невыносимо длинный вечер. Она не могла понять, почему прежние одинокие вечера пролетали быстро, а теперь такая тоска и маята. Да еще духовой оркестр играл у колоннады печальные вальсы и обрывки музыки, залетая в окно тревожили, напоминая о войне. Так они играли на перроне, когда провожали Павлушу на фронт. Мешанина звуков: солдатская «Соловей, соловей пташка» и надрывный металл «На сопках Манчжурии», звяканье чайников, с которыми солдаты бегают за кипятком, чей-то смех, чей-то плач. Мировая война, революция, гражданская. Он сказал: «Прошло тринадцать лет, а у вас все временные трудности», и еще сказал что-то важное, когда ехали в коляске. Она не совсем расслышала, а теперь это томит, нужно обязательно вспомнить. Говорили о Максиме, о том, что у нее с ним был общий доктор. Странный человек. Молчаливый и сумрачный. Приходил к ним домой, выслушивая ее, выстукивал, потом давал таблетки. У Васи заболели кролики, доктор посоветовал и им дать его чудодейственное лекарство. Не помогло. Кролики умерил, Вася рыдал и не разрешал уносить из детской окоченевшие тушки — надеялся, что они проснутся и снова станут копошиться в деревянном ящике. Видеть горе крошечного сына было невмоготу, она вышла, на улицу, оставив Васю с Анной.

Весна двадцать четвертого. Кажется, май, потому что после мертвящих морозов января весна не приходила очень долго и, время от времени, ночами падал огромными хлопьями снег. Сквозь его пелену мутными пятнами проступали окна старых двухэтажных особнячков. Снизу от Боровицких ворот шли двое, она слышала их приглушенные голоса, видела расплывчатое темное пятно. Пятно приблизилось, и она узнала Иосифа и Ягоду. Ягода — в длинной шинели, а Иосиф — в своей, крытой оленьим мехом тужурке, в потасканной ушанке. Жалость сжала сердце: эта тужурка с подкладкой из вытертого беличьего меха служила ему со времен ссылки, да и ушанке бог весть сколько лет. Сиротский вид, да он и есть сирота: Ильич умер, не с кем посоветоваться, и вся ответственность за огромную страну легла на него. Увидев ее на крыльце, они замолчали. Иосиф подошел, поцеловал в щеку, что редко бывало при посторонних. От него пахло вином, и она подумала, что вечер пройдет мирно, без грубостей. Она уже заметила, закономерность в изменении его настроения от мрачного, агрессивного «до» и благодушного «после».

— Что случилось? Почему ты здесь?

— У Васи умерли кролики, он плачет, я его оставила с Нюрой.

— А мы вот с заседания ЦКК идем, ввели твоего крестного, пусть сам себя и контролирует, он ведь падок на роскошь и молоденьких девушек, правильно я говорю Енох Гершенович?

Ягода угодливо склонил голову. Видимо, выпито было немало, раз перепутал имя, этого неприятного с землистым цветом лица, чрезмерно почтительного человека.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 62
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Единственная - Ольга Трифонова торрент бесплатно.
Комментарии