Тайная любовь моего мужа - Амелия Борн

общем-то, даже ожидаемо. Мне стоило бы быть умнее, догадаться сразу о том, что это внезапное приглашение – всего лишь уловка, чтобы отвлечь меня от подготовки или даже просто унизить…

И ему это, в общем-то, удалось. Я чувствовала себя круглой дурой, ожидая за столиком в назначенном месте – наряженная, накрашенная… обманутая.

Такая большая трагедия такой маленькой еще женщины – быть брошенной.

Я прождала полчаса, час, потом еще минут двадцать – уже понимая, что это, в общем-то, бесполезно, но не желая даже внутри себя самой окончательно принимать тот факт, что так по-идиотски купилась на этот обман…

Чья-то тень вдруг нависла над столиком и я резко вскинула голову в надежде, что это все-таки пришел Леша…

И тут же разочарованно опустила глаза, уперевшись взглядом в давно остывшую чашку кофе.

– Ты чего тут делаешь? – спросила у своего неожиданно появившегося друга.

Мы с ним были неразлучны с самого раннего детства: жили в одном подъезде, вместе ходили в садик, потом – в школу, а теперь вот – в университет.

Костя, казалось, являлся уже неотъемлемой частью меня, как нога или рука – до такой степени мы с ним срослись, сроднились…

И он первый меня предупреждал – не стоило сюда вообще приходить. В чем оказался в итоге абсолютно прав.

– Ну что-что, – спокойно откликнулся он. – Спасаю тебя от позора, конечно же.

Жестом подозвав официантку, он сделал заказ, а я только головой покачала на это.

– Да я не хочу ничего, Кость… Лучше домой пойду.

– Вот сейчас выпьешь вкусный кофе, съешь десерт и тогда – пойдем. Я тебя, само собой, провожу.

Он потянулся ко мне, его ладонь ободряюще сжала мою. Я слабо улыбнулась в ответ – благодарная за поддержку и заботу…

– А завтра я ему морду набью, – пробормотал Костя негромко себе под нос.

Но я вовсе не была уверена в том, что мне это не послышалось.

Глава 25

Пятнадцать с половиной лет назад

Я смотрела на белый лист бумаги, лежащий передо мной, на котором не было ни единого слова.

Знала: надо собраться, отогнать лишние мысли и сосредоточиться на стоявшей передо мной задаче – написать решающее задание лучше, чем Белозеров.

И теперь я хотела этого даже сильнее, чем раньше. Вот только…

Взгляд вновь и вновь, словно примагниченный, обращался туда, где сидел Леша. Сидел, как ни в чем не бывало. За весь день он ни разу на меня не взглянул и уж тем более – даже не извинился за то, что не явился на встречу, подтверждая этим мои худшие предположения. Он вел себя… как обычно. Будто это не он вовсе вчера обещал мне ЗАГСы и свадьбы…

Конечно, я не восприняла этого всерьез, просто внезапно очень захотелось поверить, что могу кому-то настолько нравиться… Могу быть интересна.

Нет, не могла. И разочарование, которое от этого испытывала, было неожиданно сильным даже для меня самой.

Я снова уперлась взглядом в чистый лист. Нужно собраться. Забыть о бессонной ночи, которую провела в мыслях о том, кто этого не стоил и кто именно этого наверняка и добивался; отбросить обиды и нелепые надежды, и просто сделать, что должна.

– Соберись, Высоцкая. Ты сможешь.

Костина рука легла на мое плечо – надежная, поддерживающая, как и всегда. И показалось вдруг, будто с этими словами, этим движением в меня влили новые силы, которых до этого момента попросту не было.

Я сосредоточенно нахмурилась, крепко, до боли, сжала пальцами ручку и взялась наконец за задание. С твердым намерением сделать его лучше всех…

Не вышло. Это стало ясно на следующий день, когда профессор вызвал к себе меня и Белозерова и объявил, что представлять университет на Олимпиаде будет Леша.

Показалось, будто меня ударили в грудь, выбив разом весь воздух. Я попыталась сказать себе: жизнь на этом не заканчивается, но в тот момент казалось, что это и в самом деле настоящий конец света.

Я не повернула головы, опасаясь узреть торжествующее лицо конкурента. Было невыносимо противно – от его поступка, от своей наивности, но показывать, как глубоко это все меня ранило, не хотелось. Коротко кивнув профессору, я просто вышла из кабинета и пошла, едва разбирая дорогу – даже сама не зная, куда.

Чья-то рука перехватила мою, заставляя остановиться.

– Кир, плохо все? Ладно… сам вижу – плохо.

В голосе Кости слышались досада и беспокойство. Я пожала плечами, делая вид, что все в порядке, хотя мое лицо, вероятно, выдавало настоящие чувства полностью и абсолютно.

– Я сделала, что могла.

– Знаю. Ты молодец.

Он произнес это как-то рассеянно, будто мыслями был уже не тут. Как, впрочем, и я сама.

– Я пойду… на улицу выйду, – проговорила размеренно. – Подышу немного.

– Угу.

Он больше ничего не добавил и я поспешила затеряться в длинных и путаных коридорах, стараясь избегать при этом чужих взглядов. Навязчиво казалось: все вокруг знают, какая я неудачница. Какая глупая. Как легко повелась на первое же приглашение на свидание. Чудилось: все смеются надо мной, шепчутся за спиной, обсуждают и осуждают…

Свежий воздух позволил сделать первый спокойный вдох. Я стояла на крыльце университета и просто пыталась принять произошедшее, смириться с тем, что все вышло вот так…

Нечестно. Несправедливо…

Не знала даже, сколько простояла так, отрешенная от всего мира. Из этого состояния меня сумел вывести только внезапный шум, раздавшийся поблизости.

Повернув голову, я с ужасом увидела, что в нескольких метрах от меня завязалась жестокая драка.

Сцепились двое.

Костя и Леша.

***

Настоящее время

– Спасибо, что приютила нас.

Я бросила на мать короткий взгляд, не желая дольше задерживаться в ее квартире, рождавшей так много воспоминаний, большинство из которых, к сожалению, было не назвать приятными.

– Пойдемте, дети.

Я взяла Олю за руку, развернула ее к двери, но дочь неожиданно вырвалась, бросилась к бабушке, обняла ее…

И что было совсем уж удивительно, материнские черты, вечно закованные в маску недовольства и холода, внезапно разгладились – будто треснул вековой лед, надежно скрывавший от посторонних глаз что-то теплое и хрупкое…

Душу.

– Пока, бабуль, – пробормотала Оля.

Поразительно, но моя совсем несклонная к ласке мать вдруг подняла руку, погладила внучку по волосам…

И даже Артур, все еще прятавшийся от всего мира в своей раковине, подошел к бабушке, чтобы попрощаться.

Я же едва могла поверить в то, что происходило прямо на моих глазах.

Невероятную сцену нарушил лишь голос Кирилла.

– Пошли уже, – коротко скомандовал он, вручая Артуру поводок Чаки и направляя младшего брата на выход.

Я вновь подала