Доверие - Вячеслав Рыбаков

Понимаю, кричала Чари, но ты все-таки попробуй, ведь тебе последнее время так хотелось отдохнуть, понравилось бывать у нас в саду, днем ты будешь рассказывать мне все, что захочешь, рассказывать про людей, ты ведь знаешь, что такое люди, ты ведь добрый, самый добрый, а потом, потом я тоже буду с тобой, хочешь? У меня никого не было, ни разу, совсем, я тебя люблю, только…

Спасибо, отвечала ей дряблая кожа.

Не смей умирать, думала Айрис. Ты всегда был эгоистом, ну хоть раз подумай обо мне, умерь свою жестокость, я и так уже ничего не стою; как я буду жить, если умрет человек, кому само мое существование уже причиняло боль, мне же совершенно не для чего станет жить, не умирай, не смей, я отдам тебе девчонку, ты будешь часто бывать у нас, будешь жить у нас, будешь с ней, но про меня; давай теперь так, нам обоим будет опять сладко-больно, но по-новому, я не хочу, чтобы ты умирал… Она льнула взглядом к синим, присохшим к глазным яблокам века, гипнотизировала, кричала…

Нет, отвечали ей закрытые глаза. Я вырос из возраста, когда играют в такие игры. Не торгуй дочерью, оставь ее в покое, она замечательная девочка, она еще может быть счастлива, она будет счастлива…

Не смей грубить мне, кричала Айрис, изо всех сил прижимая ладони к щекам. С каких это пор у тебя вошло в моду умирать при мне, да еще говорить колкости при этом? Ты что, забыл, с кем говоришь? Ты что, забыл, что всю жизнь безнадежно меня любишь?

Не забыл, отвечали ей закрытые глаза.

Послушайте, товарищ председатель, растерянно говорил Акимушкин, невидящими глазами уставясь в высокий лоб, изъеденный тенями. Вам нельзя умирать, это же бессмысленно, еще масса дел. Да ничего еще не кончилось! Черт меня побери, если я знаю, что делать с океанами. Течения работают, все побережье Южной Америки превратилось в пустыню, все острова Полинезии, запрещен лов рыбы во всех океанах, кроме Ледовитого и прилегающей к нему части Атлантики, где еще с прошлого века ничего не осталось… Земля на грани катастрофы, а вы умираете!

Знаю, отвечал ему высокий лоб. но что же делать, всему есть предел. Я сделал дело своей жизни. Делом твоей жизни станут океаны.

Но я же не знаю, что с ними делать! Не знаю даже, как подступиться. Очнитесь, подумайте. Хотя бы пару слов, ведь даже если я придумаю, у меня не хватит духу, как у вас, так вот у руля, а ведь именно это самое главное. Я же просто чиновник, я слабый…

Я тоже, ответил ему Ринальдо.

Синий холм на виске лежащего пугающе вздулся, замер, затрепетал, медленно опал и перестал шевелиться. Секунду все стояли неподвижно и молча, только Чари всхлипывала горлом, а потом врач молча взглянул на часы и пошел по кругу, снимая с трупа контакты, отдирая присоски. На экране осциллографа сияла узкая, как лезвие, тонкая и неподвижная прямая линия, мимоходом врач щелкнул тумблером, и экран погас.

Мэлора опутывали паутиной разноцветных проводов.

— Здесь два срочных дела, товарищ Руководитель, — сказал Чжу-эр, перебирая бумаги. — То есть все дела срочные, но два особенно, на мой скромный взгляд, важны, и поэтому я позволил себе прийти сейчас, когда до процедуры остались считанные минуты.

Мэлор приподнялся в кресле, опираясь руками на подлокотники, и тут же рухнул обратно, словно руки его подломились, надпиленные в локтях. Глаза его горели безумным огнем, от которого пробирал жуткий и в то же время завораживающий холодок, — но это было еще что, а вот когда он вышел из экспериментального зала две недели назад…

— Неужели нельзя подождать какие-то полтора часа? — раздраженно спросила Мэриэн, под руководством медика с Терры готовившая стенд для процедур. В ее руках болтались концы проводов, рукава темптера были закатаны чуть ли не до плеч, обнажая точеные, чуть тронутые искусственным загаром руки, в движениях которых за эти недели уже стала намечаться уверенность и сноровка. Она все хотела делать сама. Мэлор с удовольствием следил за ее действиями — как она нагнулась к приземистому, истыканному многочисленными рукоятками генератору, подставив взору Руководителя обтянутые брюками безупречные ягодицы, как стала присоединять разноцветные контакты фидеров, свесив чуть ли не до пола волнистые пепельные пряди, как выпрямилась, неловко поправила тыльной стороной заполненной проводами ладони волосы, как, уловив его следящий взгляд, с готовностью улыбнулась в ответ.

— Первое, — сказал Чжу-эр, подавая Мэлору бланк сообщения, хотя Руководитель читал еще с трудом. — Среди людей, просящихся на Терру после отмены геноцида, наш работник встретил имя, которое показалось ему знакомым по вашему делу, товарищ Руководитель. Имя вашей Бекки.

Мэриэн выпрямилась, медленно и угрожающе, не успев присоединить очередную порцию контактов. Ее брови съехались на переносице, уголки губ провисли.

Мэлор спрятал глаза, его тонкие пальцы ощутимо впились в упругие подлокотники, побелев больше обычного.

— Вот… — сказал он бессмысленно. Чжу-эр ждал. Врач удивленно смотрел на Мэлора, держа в раздвинутых руках какие-то блестящие инструменты.

— Это совершенно немыслимо, — тихо выговорил Мэлор, и на миг показался Чжу-эру удивительно похожим на молодого Мэлора, который корчился с завернутыми руками, нерешительного и слабого, совершенно не подходящего к обстановке восьми разнонаправленных селекторов (один — прямая связь с Землей, с Координационным центром), готового на все секретаря в черном мундире (недавно получившего звание подполковника Службы Спокойствия) и ослепительной женщины, покорно ковырявшейся с медицинской пакостью ради него, изможденного, бессильного и всевластного.

Мэриэн, не скрываясь, облегченно вздохнула и вновь наклонилась к генератору. Мэлор рассеянно скользнул по ней взглядом.

— Пускать эту девочку в ад моей Терры… — задумчиво проговорил он. — Ведь наша планета покамест не слишком уютна, не так ли? — звонко спросил он и неожиданно воззрился на врача.

Чжу-эр тоже взглянул на врача. Он взглянул коротко, но этого оказалось достаточно, врач неловко шевельнул хрупкими руками.

— Сейчас, разумеется, ее нельзя назвать уютной, — забормотал он, — но мы там, внизу, не унываем. Мы полны веры в светлое будущее и творим это будущее своими руками, своим пусть тяжким, но вдохновенным трудом… — он искательно покосился на Чжу-эра. Чжу-эр был непроницаем.

— Вот и прекрасно, — проговорил Мэлор. — Тем более. Подойдем с другой стороны… Даже услышать о том, что я жив, и мало жив — управляю… руковожу, — произнес он дьявольской усмешкой, сломавшей на миг его лицо, слернув высохший рот куда-то к уху. — Нет. Придумайте что-нибудь, голубчик, пусть останется на Земле. Нельзя, чтобы кто-то из прежней жизни меня видел, это… — он глубоко вздохнул, задумался. — Будет мне мешать, — легко сказал он.

Мэриэн выпрямилась, ее глаза сияли.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Пропади ты пропадом, — ответил Мэлор. Она беззащитно улыбнулась, зачарованно глядя на него.

— Второе, — сказал Мэлор.

— Это, собственно, уже давно, но я не решался докладывать ввиду вашего пошатнувшегося за время свершения подвига здоровья, товарищ Руководитель. Но положение таково, что требует безотлагательных мер, да и Временный совет требует вашего личного координирующего и вдохновляющего вмешательства…

— Почему Совет сам не вдохновляет и не координирует, собственно говоря? — с усталым раздражением спросил Мэлор, склоняя голову глубоко налево, потому что на правую сторону шеи заботливые руки Мэриэн накладывали контакт. Одна рука накладывала, а другая осторожно, с безграничной нежностью погладила Мэлора по шее, поднялась к уху…

— Кыш, кыш, — сказал Мэлор. — Подожди…

— Совет- это только Совет, а вы — Руководитель, — пожал плечами Чжу-эр. Вопрос казался ему праздным. — Вы умеете решать и решаться — это не каждому дано. Совет осуществляет…

— Мою волю, — произнес Мэлор с издевкой.

— Какой у тебя голос сейчас противный, — заметила Мэриэн.

— Дело в том, — продолжал Чжу-эр, — что в процессе строительства и эксплуатации бесчисленных энергостанций, которые возводились в крайней спешке, без необходимой изоляции от среды, эксплуатировали выше всяких мер, экология Терры несколько нарушилась. Средняя температура на планете повысилась почти на четыре градуса, пустыни за последний год сьели чуть ли не половину суши, господствующие океанические течения и муссонно-пассатные потоки изменили направления, катастрофически участились тайфуны в наиболее населенных и богатых ресурсами регионах планеты. Кроме того, полярные шапки интенсивно тают, десятки тысяч квадратных километров плодородных земель уже затоплены, население продолжает недоедать…

По мере того как Чжу-эр говорил, дряблая кожа щек Мэлора все больше проседала вниз, обволакивая тестообразной массой присосавшиеся к шее контакты. Врач, отвернувшись от всех, копошился в аппаратуре. Мэриэн, влюбленно блистая огромными глазами, присела на пол рядом с Мэлором и прижалась грудью к острым его коленям.