Ты родишь мне ребенка (СИ) - Колесникова Вероника

Я сглатываю.

Смотрю на свою спутницу и не чувствую абсолютно ничего. Даже если и был какой-то короткий интерес, вызванный, скорее привычкой решать свои проблемы самым простым способом физической разгрузки, то теперь однозначно пропал.

Притормаживаю возле пустой и темной остановки. Перегибаюсь через ее тело, замеревшее от неожиданности и дергаю ручку двери, чтобы та распахнулась. Деловито поворачиваюсь к ней, отстегиваю ремень безопасности.

— Ты знаешь… — медленно говорю ей, наблюдая, как от понимания ситуации вытягивается ее лицо и зло сужаются глаза. — Я подумал, что нам не по пути. Мы живем только раз. Никто не знает, что будет завтра. Но я хочу, чтобы оно, все-таки у меня наступило.

— Придурок! — бросает она, сдерживая свою натуру, чтобы не броситься вперед и не расцарапать мне лицо.

Я устало качаю головой, соглашаясь с ее реакцией.

— Ты абсолютно права. Ты абсолютно права.

Снова давлю педаль газа в пол и мчу вперед, подгоняемый всеми своими демонами, которые вдруг начинают психовать.

Все эти две недели я ужасно мучил себя. Истязал работой, нагрузками в спортзале и только сегодня, решив, наконец, что должен избавиться от этого бесперспективного влечения к женщине, которая выгоняет из своего дома, гонит прочь от себя, закрывает сердце и делает выбор не в мою пользу, узнаю эту ужасающую новость.

Она беременна.

Не от меня.

От этого осла, идиота с лицом, по насмешке судьбы похожем на мое.

Это я должен был сидеть в том чертовом ресторане, это я должен был разливать шампанское в фужеры, чтобы выпить по глотку за самое долгожданное и яркое событие в жизни.

Черт. Я даже не могу представить, что он чувствует. Какое самодовольство, какое счастье, какое чувство успеха кружит ему голову, сравнимое только с выигранным миллионом в лотерею.

— Отчего она выбрала его? Отчего не я? — спрашиваю сам у себя в зеркале заднего вида, ловя взгляд, в черноте которого отливает нефтяной радугой безумие.

И тут же понимаю, почему: потому что не достоин. Потому, что другой. Странно, но прямо сейчас во мне открывает глаза мальчик из детского дома, которого никто не хотел брать в свою семью из-за вспыльчивого нрава, из-за большого возраста, из-за молчаливости, которая смущает и беспокоит, из-за плохого знания русского языка.

Я задираю голову вверх и вою в потолок раненным зверем.

— Потому что не я. Потому что не достоин. Потому что Камал. Потому что Асылхан.

Глупое бормотание срывается, руки дрожат, и я снова достаю из пачки сигарету, на этот раз безошибочно и быстро разыскав зажигалку. Прикуриваю, приоткрываю окно и выпускаю дым в бескрайний темный вечер.

— Я хочу, чтобы ты исчезла, оставила меня в покое, — говорю я сам себе, но при этом буквально воочию вижу Оксану, которая будто бы сидит в пассажирском кресле, пристегнутая ремнями безопасности.

Чешу лоб рукой с сигаретой, прохожу ногтями по бровям. Мне хочется доставить себе боль, чтобы оттянуть душевные метания, ментальные страдания на физический уровень, но это невозможно.

Ничего не спасет.

Как не спасало все это время.

Наконец, эта бесконечная полоса дороги заканчивается, и я въезжаю в ворота собственного дома.

— Я сегодня вас не ждал, — бежит навстречу Юлдаш. — Думал, что вы останетесь в городе. В квартире.

Молча иду мимо. Мой помощник, управдом, правая рука, как хотите называйте, — мой друг — понимающе замолкает. Моя походка нетверда, и мой разум все еще затуманен, но на этот раз не алкоголем. Он буквально в минуту выжжен образом Оксаны рядом.

Она выбрала другого, но на этот раз окончательно и бесповоротно. Второго шанса у меня точно не будет.

— Будут какие-то распоряжения? — уточняет Юлдаш.

— Да, — вдруг озаряет меня. — Кое-что нужно будет сделать.

Мужчина тут же достает сотовый телефон и открывает заметки в приложении – он удивительно организован, собран и в свои годы очень легко обращается с техникой, что не может не удивлять любого другого человека, только не меня – персонал у меня всегда только высшего разряда, не меньше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нужно организовать покупку дома.

Даже если Юлдаш удивлен, он не подает вида. И потому мне не нужно испытывать стыд – я сам лишил эту семью дома, обрубил им возможность приобрести жилье в кратчайшие сроки, но эта новость о положении Оксаны все меняет.

Теперь пришло время собирать камни – я должен все исправить. Все, что сам натворил.

— Большой, вместительный, красивый. Новый. Его должен купить Игорь. — Эти слова даются мне нелегко, тяжелее было бы отрезать свою собственную руку. — Он наверняка начнет экономить, доплати, придумай, чтобы устроить все, чтобы дом у них был не хуже…— Я обвожу тоскливым взглядом свой огромный светлый коридор вечно одинокого дома. — Не хуже, а даже лучше. Его жена…беременна. Им нужно будет место, много места. Много.

Юлдаш кивает.

— И сделай это скорее, чтоб ему не пришло в голову уехать из города. Поторопись.

Разворачиваюсь на пятках, исчезаю в своей комнате.

Ложусь прямо в одежде на покрывало и смотрю в потолок безучастным взглядом.

— Мне нужно было все сделать по-другому с самого начала, — рассуждаю я. — Оказаться первым. Не напугать. Привязать. Украсть. Все решить за нее и не давать ей возможности подумать. Открыться в ту ночь в гостинице, когда это безумие перешагнуло все границы.

Но как бы я это сделал?

Ответа на этот вопрос нет, как и нет решения, которое бы меня устроило.

К сожалению, все только усложнилось. Лучше бы я и не знал об этой ужасной новости, не вылезал и сегодня из спортзала и провел полночи в бассейне, а не решился на вылазку за женским и телом, любым, какое только подвернется под руку, только для того, чтобы утонуть в чужой нежности и забыться.

Лучше бы я этого не делал…

Глава 29

— Дом? Не может быть! — я скачу буквально на одной ноге от радости, когда Игорь сообщает мне новость о том, что подобрал для нас новое жилье, да и какое!

— Может, может! — смеется он приглушенно. — Заеду через пятнадцать минут, собирайся живее.

— Будет сделано! — улыбаюсь я.

Он отключает связь, а я бегу в комнату, распахиваю шкаф и достаю сначала длинные брюки, а потом откладываю их – вспоминаю, что они слишком узкие, и будут тянуть животик. И потому выуживаю платье, самое свободное из всех, что у меня есть.

 Уже три месяца, как длится мое удивительное приключение, когда я готовлюсь стать мамой. Три месяца! Беременность протекает нормально, только все время хочется спать, и я буквально не расстаюсь с подушкой.

Живот стал плотнее и больше, и я боюсь навредить малышу, а потому стараюсь носить не обтягивающую одежду натуральных тканей. Даже купила теплые джинсы для беременных, но пока в них довольно жарко.

Я забросила свои долгожданные занятия пением, отменила немногочисленные интервью на работу, и снова посвятила себя дому. Игорь твердо решил, что нам нужен собственный дом, тем более, что после поездки в Германию действительно положение дел на фирме улучшилось. Будто бы кто-то снял с него черное проклятие, расчистил дорогу, чтобы все удавалось.

И если Игорь прав, то мы оба знаем имя того самого черного колдуна, который и наложил то самое заклятье…

Мы больше не говорим о Камале. Он ездит к нему с отчетом раз в месяц, всегда приезжает оттуда хмурый, но не говорит мне, как дела. С одной стороны, мне хочется услышать хотя бы одну маленькую весточку о Камале, буквально увидеть его глазами мужа, но я понимаю, что ни к чему хорошему это не приведет.

Наши пути разошлись, все прошло, и скорее всего, у него давным-давно отгорело влечение ко мне, закончился интерес, заменился другим, длинноногим и красивым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но я не буду думать об этом. Я сделала свой выбор, и должна буду быть ему верна.

Мы с Игорем довольно часто ездим на осмотр домов, но то одно не нравится, то другое. Муж всегда был придирчивым ко всему, но тут в него словно бес вселился. Он словно хочет доказать что-то кому-то, или самому себе. Что может достигнуть высот не ниже, чем тот же Камал, к примеру.