Клим (СИ) - Данина Дарья

— Я же говорю... — Виктор поправил свои ноги и потянулся за бутылкой, чтобы обновить наши праздничные “бокалы”, — где твоё настроение? Праздник, как-никак!

На дне. Оно всегда там, когда дело касается Нового года. Просто смена одного месяца на другой. Обычная ночь. Как и все предыдущие. Я не воспринимал этот праздник, как нечто особенное. Я давным-давно не отмечал это дерьмо.

— Я, в общем-то, и не планировал что-то праздновать, — ответил, подхватывая стакан и залпом выпивая содержимое, — это ты притащился ко мне. Я тебя не звал.

— А мне разве есть к кому ещё таскаться? — мой, уже почти друг, обиженно скривил лицо, и в ответ я так же криво улыбнулся.

— Надо тебя как можно скорее сбагривать сестре. Она ещё не в курсе, что ты жив и здоров?

— Я не здоров, — Виктор отрицательно качнул головой и, ухватив со стола бутылку горячительного, проехался вдоль просторной гостиной и остановил своё кресло напротив стеллажа.

Его взгляд упал на чёрную папку, свисающую одним краем с полки и смотрящую на него. Я бы даже сказал: зовущую.

— Что тут у нас? — приложив губы к прохладному стеклянному горлышку, Виктор сделал внушительный глоток. Занюхал собственным рукавом и потянулся за папкой.

— Что? — безрадостно хмыкнул и в очередной раз скривил и без того кислое лицо, — а... да, так. Помеха справа.

— Паншина Кира Олеговна. Двадцать три года. Проживает, — всё остальное Виктор читал про себя, едва заметно шевеля губами и время от времени ухмыляясь. — Помеха, говоришь?

— Найти и раздавить, — прорычал злобно. Поднялся с насиженного места и подойдя к камину, опустился на корточки.

— Случайно не та, которая у тебя на цепи сидела? — кажется, Виктор не на шутку заинтересовался данной информацией. Не убирая на место папку, он подъехал ко мне и указательным пальцем ткнул на девушку, изображённую на фото, — лицо знакомое. Не пойму... видел где-то.

А я не сводил сосредоточенного взгляда с танцующих языков пламени. И, чёрт меня дери, я видел её глаза в огне. Не потухшие, какими она были всегда. А горящими. Словно потешающимися надо мной.

Она сбежала. У неё получилось. И видит Бог, лучше ей прятаться получше. Потому что, чем больше времени проходило, тем злее я становился. Тем яростнее было желание найти беглянку и увеличить срок её заточения. За побег всегда накидывают срок.

— Что говоришь? — слова Виктора дошли до меня с задержкой.

— Лицо, говорю, знакомое. Думаю, где мог её видеть?

— Нигде, — процедил сквозь зубы, выхватывая папку из рук чеха, — где ты мог её видеть? Из дома не вылезаешь...

— Ну, почему же? — Виктор многозначительно покачал головой и снова отпил из бутылки алкоголь, — я много, где бываю.

— Например? — я сдержал неуместный порыв рассмеяться. Не хотелось бы давить на больную мозоль Виктора.

— В театре был на днях, — протянул мне пойло, — да и после нашего разговора тогда...

— Какого разговора?

— Ну, про бога и прочую х... — запнулся на полуслове, подбирая слова, — в общем, в церковь наведываюсь пару раз в неделю.

Смутившись от собственного признания, Виктор, отвёл взгляд и снова забрал у меня бутылку. Пара глотков... и повисшая тишина, которая нам обоим показалась слишком напряжённой.

— Гонишь, — я едва не поперхнулся воздухом от подобного каминг-аута.

— Гонишь ты, — Виктор приподнял бровь и исподлобья взглянул на меня, — а я даже исповедаться успел.

...

Кира

— Ты прям посвежела, Кира. Круги под глазами пропали. Хорошенькая же ты!

Я улыбнулась в ответ и тут же отвела от смущения взгляд.

— Скажешь тоже, тёть Нюр. — Отмахнулась от комплимента от соседки.

Я никогда не любила комплименты. Не знаю... может, я просто не умела их принимать. Не знала, куда деть себя в такие моменты. Что ответить?..

— Ты не голодная? — женщина по-свойски провела по моему плечу, — тут картошечка. Жареная...

— Перекушу, — произнесла бодрее, и закинула на плечо полотенце, — только обмоюсь сначала.

Ноги ныли от беготни. День сегодня выдался суетной. Много людей, много работы, голова гудела от мыслей.

Сложив свою одежду в аккуратную стопку, я обмоталась большим вафельным полотенцем и зашла в душевую. Крючком зацепила хлипкую дверцу и выкрутила вентиль с горячей водой. Не такой горячей, как бы мне хотелось, но всё же это лучше, чем ничего.

Смыв с себя тяжёлый день, я наспех промокнула влажное тело и, приняв твёрдое решение не задерживаться на общей кухне, вышла из пропитанного сыростью помещения.

Прошмыгнула мимо кухни, где уже толпилось не менее пяти человек, и заперлась в своей маленькой тёмной комнатушке. Это была бедно обставленная светлица. Всё, что в ней было — это панцирная кровать, так же прохудившийся шкаф с потёртым зеркалом, и стул на хлипких ножках. Но мне здесь нравилось. Здесь я чувствовала себя гораздо безопаснее, чем в доме, ставшим для меня тюрьмой.

— Кир? — стук в дверь заставил меня вздрогнуть. В который раз.

— Да, тёть Нюр! Секунду!

Спешно открыла дверь и высунула голову. Синие глаза впивались в моё лицо. Тётя Нюра, пожалуй, единственный здесь человек, с которым я сблизилась на столько, что она позволяет себе вламываться в мою комнату.

— А есть ты собираешься?

— Нет... что-то не хочется. Да и суету эту не люблю...

— А Новый год?

— Нет, что ты! Какой Новый год? Я никогда не отмечаю! — моя ложь наверняка звучала неубедительно. Но я не имела никакого желания кучковаться с малознакомыми людьми на общей кухне. Неплохими людьми. С людьми, которые столкнулись со сложностями. Как и я.

— Здрасте-мордасти! Да какой там отмечать? Соком стукнемся, оливьешкой перекусим. А сейчас хоть картошечки поешь? А? Хочешь, принесу сюда? Тут поешь, в тишине?

Хочу. Очень хочу.

Кивнула и с благодарностью сжала запястье тёти Нюры.

Пока ела, не спускала глаз с тёмного окна. Прислушивалась к скулящему ветру по ту сторону, и до сих пор содрогалась от одной мысли о том, как гнала со всех ног по бездорожью. Как украдкой пробралась в служебное помещение и лезла навстречу свободе через маленькое окно. Как разбила себе подбородок, ударившись о ледяную корку на тротуарной плитке.

И... если бы не тётя Нюра... я до сих пор удивляюсь тому, что мне посчастливилось её встретить.

Я бежала до тех пор, пока мне хватало дыхания. А дышать по такому морозу было крайне тяжело. Но мне нельзя было останавливаться. Просто бежать, задыхаясь, и воя от боли в лёгких. Бежала до тех пор, пока ноги держали. До тех пор, пока мой взгляд не наткнулся на высокие кованые ворота. Пока я не подняла взгляд и не увидела перед собой церковь.

Она стала моим убежищем.

Тётя Нюра стала моим проводником. Она буквально подобрала меня, когда я свалилась с ног, и промёрзшими пальцами хваталась за ледяные ворота. Провела, отогрела, накормила. И отвела к иерею. Мне помогли там, куда я раньше предпочитала не ходить. Вообще.

Мне выделили комнатушку, как и немногим другим, оказавшимся в сложной ситуации. В обмен на кров и еду, я работала наравне с другими. Я помогала на кухне, в прачечной и в церковной лавке.

И... мне бы просто перезимовать. Мне бы просто убедиться, что меня никто не ищет.

Глава 24

Спустя пять месяцев.

Иногда мне казалось, что прошло не больше недели. Иногда меня мучили кошмары, и я просыпалась посреди ночи, туго выдыхая воздух, задержанный в лёгких. Это не было внезапным пробуждением и резким толчком. Нет. Это было медленное выныривание из пучины сновидений и такое же медленное осознание того, что всё позади. Что полупрозрачные глаза больше не проедают насквозь, а сильные пальцы больше не стискивают запястья словно оковы. Я просыпалась и бесконечно долго смотрела в серый потолок своей комнатушки. Я просыпалась, и с ужасом осознавала, что мне пора покинуть эти стены. Я засиделась.

Оттягивала тот день, как только могла.

Я уже привыкла вставать слишком рано, и так же рано ложиться спать. Я привыкла отвлекать себя работой, хватаясь за всё, чем могла бы помочь. Я мыла, готовила, накрывала, убирала и даже шила. В свободное время я рисовала. Рисовала много. Особенно, когда не могла заснуть.