Безжалостный соперник - Л. Дж. Шэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было очевидно, что мама не придет. Тем более, что это Рождество я собирался провести в одиночестве, как и предыдущее. В прошлый раз единственным человеком, составлявшим мне компанию, был садовник, который в основном проверял, чтобы я не покончил с собой. И я не покончил. Вместо этого я читал и распечатывал хорошие примеры заявлений в колледж. Целью было стать миллионером. Если все идиоты вокруг меня и их родители были — почему я не мог?
— Какого черта ты вообще здесь делаешь? — Я обхватил руками колени, глядя на Риггса.
Он поднял одно плечо.
— У меня нет семьи, помнишь?
— Вообще-то я не помню. — Я изогнул бровь. — Следить за твоей задницей — не мое любимое хобби.
Я почти никогда не разговаривал с Риггсом или кем-либо еще в школе. Общение с людьми приводило к привязанности к ним, а ни одна часть меня не хотела привязываться. Люди были хлипкими.
— Ага. Мой дедушка, который меня вырастил, на прошлое Рождество избавился от кислородной привычки.
— Дерьмо. — Я пошевелил пальцами ног в мокасинах, пытаясь избавиться от онемения. Я начал чувствовать холод. — Ну, я уверен, что ты можешь купить нового дедушку или что-то в этом роде, — предложил я. Ходили слухи, что в нем плавал Риггс.
— Неа. — Риггс, казалось, прохладно относился к моим раскопкам, хотя я заслуживал того, чтобы меня за это выпороли. — Оригинал был незаменим.
— Это отстой.
Риггс пыхтел конденсатом изо рта от холода, пытаясь создать кольца дыма.
— Рождество — худший праздник в мире. Мы должны защитить его. Если я когда-нибудь открою благотворительный фонд, он будет называться «Убить Санту».
— Не жди жирных пожертвований.
— Ты удивишься, Иванов. Я могу быть довольно убедительным, а богатые люди любят тратить деньги на глупости. У дедушки было сиденье для унитаза из чистого золота. Раньше я ел королевские кости. — Он цокнул, глядя куда-то вдаль. Ностальгия.
— Значит, ты не ездишь домой на праздники? — спросил я, медленно отпуская надежду на то, что мама придет, и переваривая то, что сказал Риггс. — Подожди минуту. Тебя не было здесь во время каникул на День Благодарения.
Риггс хихикнул.
— Ага. Арсен и я отправились в поход в лес, когда никто не видел. Мы разожгли костер и закусили, и… ээээ, устроили небольшой, в основном случайный пожар.
— Это был ты? — Мои глаза вылезли из орбит. После этого был целый день здоровья и безопасности, и мы все коллективно заземлились на выходные.
Риггс гордо просиял, выпятив грудь.
— Джентльмен не горит и не рассказывает.
— Ты только что рассказал.
— Ага. Мы полностью разожгли этот пожар. Но вкусняшки того стоили, чувак. Пушистые и сладкие. — Он поцеловал пальцы.
— Так где сейчас Арсен? — Я огляделся, как будто он собирался материализоваться из-за сосен. Я действительно не знал Арсена Корбина, но я слышал, что он был чертовски умен и что его семья владела чертовой кучей модных кварталов на Манхэттене.
— Наверху готовит макароны с сыром с кусочками бекона и немного рамена на кухоньке. Он послал меня за этим. — Риггс сунул руку в щель между курткой на молнии и шеей и вытащил фляжку. — Из кабинета директора Плат. Потом я увидел твою жалкую задницу на лестнице и решил дать тебе знать, что мы здесь.
— У Арсена тоже нет семьи? — Узел надежды застрял у меня в горле. Было приятно осознавать, что я не один такой. И плохо тоже, потому что, по-видимому, взрослые были просто мусором.
— О, у него есть семья. Он просто ненавидит их. У него серьезные разногласия со сводной сестрой или что-то в этом роде.
— Круто.
— Не для него.
— Он всегда мог игнорировать ее и бездельничать в своей комнате.
— Эх, не думаю, что это так просто. — Риггс наклонил фляжку в мою сторону, предлагая сделать глоток. Мои глаза переместились с серебряного сосуда на его лицо.
— Плат нас убьет, — сказал я лаконично. Я знал, что Конрад Рот вложил много денег в этот институт, чтобы гарантировать, что меня никогда не выгонят из особняка из красного кирпича с привидениями. Сюда отправляли всех детей, которые били учителей, проматывали семейные состояния или подсаживались на наркотики. Теперь мы все были проблемой директора Плата, а не тех, кто нас сюда отправил.
— Нет, если мы сначала убьем себя. Что, для протокола, я думаю, мы могли бы, между приготовлением Арсена, количеством алкоголя, которое мне удалось заполучить, и пожарами, которые мы разожгли. Ты идешь или че? — Риггс встал, его распущенные золотистые волосы упали ему на глаза.
Это был первый раз, когда я увидел Риггса Бейтса потрясающим человеком, каким он считал себя, а не каким-то богатым придурком, который думал, что он лучше всех остальных.
Я бросил еще один нерешительный взгляд на пустую дорогу.
— Не надо, Иванов. Люди переоценены. Родители, особенно.
— Она сказала, что придет.
— И я сказал, что не ел домашнюю лазанью Дикки на прошлой неделе. Тем не менее, два часа спустя я гадил листами макарон и баклажанами в общей ванной.
Я сжал колени и приподнялся, следуя примеру Риггса.
— Да брось. — Он хлопнул меня по спине. — Есть что-то освобождающее в осознании того, что они тебе не нужны. Люди, которые создали тебя.
Может быть, выпал снег, и она застряла где-то без связи.
Может быть, она опоздала из-за предпраздничных пробок.
Возможно, она попала в ужасную автомобильную аварию.
Что бы это ни было, одно было точно.
Она не пришла.
***
Макароны с сыром Арсена были ужасны. Комковатые и неравномерно приготовленные, с шариками апельсинового порошка повсюду. Его рамен вызывал желание пить отбеливатель, а я даже не знал, что можно испортить рамен. И все же мы были здесь, ели несвежий рамен быстрого приготовления, плавая в чем-то подозрительно похожем на мочу из пенопластовых стаканчиков. Риггс смешал все, что было во фляге, с Тропиканой, что придало ему разбавленный, но резкий привкус средства для мытья посуды. Это, должно быть, было тусклым светом в моей жизни. Если бы Бог действительно существовал, я собирался подать в суд.
Мы втроем сидели на кровати Арсена. Это была койка. Мы сели на нижнюю часть, используя верхний матрас его соседа по комнате Саймона, чтобы подпереть наши ноги.
— Мне нравится то, что вы сделали с этим местом. — Риггс провел деревянными палочками по комнате. У Арсена была целая стена, на которой он тысячу раз нарисовал граффити аккуратным, черным и жирным почерком:
Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин
