Выход на орбиту (СИ) - Чернов Сергей

— С добрым утром, принцесса, — ЧжуВон смотрит благожелательно, потягивается, сплетая мощные руки.

— С добрым утром, ЧжуВончик, — отвечаю приторно ласково.

Медленно-медленно с лица парня сходит улыбка, в глазах начинает светиться подозрительность. Якобы невзначай, обхожу кровать по широкой дуге и уже у дверей сообщаю:

— Я на кухню готовить. Ты давай умывайся и завтракать.

И быстренько исчезаю за дверью. Но не ухожу, приникаю ухом к дверной щели. В спальне слышится недоумённое бормотанье, возня на кровати и, наконец, утробное рычание. Аж с низкими хрипами и рокотом, каким пугают других животных тигры и львы. Удовлетворённо и радостно хихикаю, убегаю вниз.

ЧжуВон.

В спальне ЧжуВон рычит сквозь смех или смеётся сквозь раздражённое ворчание. Рассматривает ногти на ногах ярко-алой кокетливой расцветки. Юна опять постаралась украсить своего оппу. Вот что с ней делать, а?

Гоняться за ней в поисках по всему дому он не будет. Ничего. Куда она с подводной лодки денется? Свежий после умывания ЧжуВон спускается в столовую и видит тарелку с дымящейся кашей, стакан с чаем. Всё, как положено, а Юны нет. Воровато оглянувшись, ЧжуВон достаёт из холодильника пластиковую коробку с кимчхи и, довольный, садится за стол.

— Попался! — на его плечо резко опускается девичья ладошка. ЧжуВон замирает.

— Конвенцию нарушаем? Опять? — ему в лицо заглядывают по-прокурорски строгие синие глаза. Кимчхи немедленно покидает стол. Юна садится рядом со своей тарелкой.

— Ты за это ответишь, — обещает ЧжуВон, — по всей строгости.

— За что это я отвечу? — хладнокровная Юна поглощает свою порцию.

— За издевательства над любимым мужем.

— Какие издевательства? Ночами ублажаю, по утрам кормлю…

— …а ещё глумишься, — ЧжуВон выставляет голую ступню, шевелит яркими ногтями. Юна отворачивается, когда возвращает лицо в прежнее положение, оно почти серьёзное.

— Что значит «глумишься»? — с королевской холодностью спрашивает Юна, — Я трачу своё драгоценное время, чтобы тебя украсить, а ты, шельмец эдакий, смеешь не ценить?

Юна так чисто играет благородное негодование, что ЧжуВон даже засомневался. Ужели он опять не прав?

— Украсила? — ЧжуВон убирает обвинительные нотки, — А что ж так небрежно? Смотри, вон там и там недокрасила.

Парень тычет пальцем вниз, и Юна ловится. Смотрит вниз на шевелящиеся ярко раскрашенные пальчики на крепко корявой с чёрными волосками мужской ступне. И не выдерживает. Скрючивается от хохота. ЧжуВон, глядя на неё, тоже посмеивается. Вроде не так активно, но подрагивает всем телом, удерживая такие же приступы смеха.

Завтрак пара заканчивает, просто устав смеяться. Смотрят друг другу в глаза. Юна сначала с проказливой боязнью, вдруг всерьёз обиделся? Но нет. Напускную строгость то и дело смывает весельем.

— Пошли, — командует оппа, — смывать будешь. А потом будешь наказана. Очень строго.

— Нет, — мотает головой девушка, — Смывать не буду. Просто не смогу. Умру от смеха.

ЧжуВон выдвигает челюсть вперёд, Юна, склонив голову набок, с интересом смотрит.

— Отшлёпаю.

— Меня нельзя бить, — быстро отвечает Юна.

— Знаю, нельзя. Но придётся, потому что надо.

В итоге высокие стороны договариваются отложить разборки до вечера.

После пяти часов возвращаются мама и СунОк. Привозят какой-то хлам, дорогой их сердцам. Зато Чжу сваливает в отчий дом. Хальмони возжелали пообщаться с любимым внуком.

Долгий день подойдёт к концу, когда мы с СунОк уйдём из спортзала. Для начала стоим перед зеркалом. Сама себя не пойму, полчаса выкаблучивались с онни перед зеркальной стеной и всё мало. Хотя работа это одно, а самолюбование другое. ЧжуВон нас в это время не беспокоит, у меня железная защита от него — СунОк. На меня он имеет право глазеть, на онни — нет.

Мы в сногсшибательных нарядах. Чёрный гимнастический купальник с длинным рукавом в облипку в сочетании с чёрными же тонкими нейлоновыми колготками. СунОк ревниво косится в мою сторону, сравнивает. А если ЧжуВон увидит, с ума сойдёт. Но с онни я, хи-хи, в безопасности.

Эротичность костюма — побочный эффект. Наряды не для мужских зрителей. Чёрный цвет идеален для контроля. Контроля всего, и фигуры и чистоты движений.

Осматриваю себя со всем тщанием. Слева на стуле приладила видеокамеру. К другому стулу прилепила полутораметровую линейку. Хочу точно, до миллиметра, знать про изменения малейших параметров.

— А это зачем? — онни смотрит с любопытством.

— Затем. Давай, ты тоже… — её тоже проверяю на коэффициент фактурности. Длина ног должна составлять ровно половину роста, иначе ты — не гимнастка. Объясняю СунОк, измеряю. Слава небесным апельсинам, сестрица дотягивает до коэффициента пятьдесят. У меня сорок восемь с половиной. Чем меньше, тем лучше. Это отношение расстояния от сиденья стула до макушки (измеряемый сидит на стуле) к общему росту. Чем меньше это отношение, тем большая доля достаётся ногам.

Время истекает. Моё время, когда я с относительной лёгкостью могу повлиять на параметры своей фигуры, уходит. Подростковый период на финише. Если упущу момент, потом не нагонишь. Не всё так грустно, конечно. СунОк ведь привожу в порядок.

Насмотрелась всяких видео, вот в чём дело. В какое-то время захотелось всего и сразу. И я всерьёз занялась собой сразу по нескольким направлениям. Ударными темпами стала развивать гибкость… и это уже не гибкость, это сверхгибкость. Девушки, способные на это, в цирке выступают или в эксклюзивных шоу. Кроме того занялась приручением обруча. Вращать вокруг талии могут все. Упорно раскачиваю это умение. Не останавливая вращение, пробую приседать, ходить. Перемещать плоскость вращения вниз и крутить обруч бёдрами, коленями. Выгонять вверх и задействовать движения грудью и вытянутыми вверх руками. И начинает получаться. Недавно удалось поднять второй к уже крутящемуся первому. Кажется, пора думать о новом шоу.

А ещё в одну из ночей, прямо во сне, меня настигла потрясшая воображение картинка. Из прошлой жизни. Попытки найти в интернете нечто подобное оказались безуспешными. Девушка, танцующая на толстом канате. И ступни крупным планом. Святые небеса, как же они были красивы. Сразу решила, что приложит все силы, но её ножки будут так же божественны. Начиная от кончиков пальцев ног и заканчивая кончиками пальцев рук, хи-хи. И в спортзале появляются крепления для горизонтального подвешивания толстого каната.

Идея всерьёз заняться художественной гимнастикой давно мной овладела. После двухчасового, — могла бы и дольше, дела оторвали, — восхищённого до отвисания челюсти рассматривания гимнасток в интернете. Все эти арабески и прочие невероятные загибы буквально очаровывают. Реакцию мою можно описать одной фразой «Тоже так хочу». Пока осваиваю основы. Изнуряю себя у балетного станка, тяну связки во все стороны. Любые шпагаты она делала и раньше. Ещё в школе Кирин научилась. Теперь добивалась глубокой, глубже и глубже, просадки. Так я это называю. На сегодня она добилась касания ягодицами при поперечном шпагате на опорах высотой тридцать пять сантиметров.

Вечерами растягиваю стопы. Надо сформировать высокий подъём. Он и так не плох, но лучшее — враг хорошего.

Включаю видеокамеру и на фоне линейки делаю стойку на полупальцах. Сначала на одной ноге, слегка отклонив другую назад. Потом на другой. Загнула до боли каждую ножку в стойке на пальцах. Это когда нога опирается на загнутые вовнутрь пальцы. Села на пятки и начала поднимать колени на максимально возможную высоту, так же опираясь на сжатые пальцы. Оказывается это больно.

Подкладываю коврик и позже выключаю камеру. Занятия на растяжку стопы продолжаются полчаса, на фоне тяжких стонов СунОк. Согласна с ней, это не занятия, это пытки. На себе ощущаем самоотверженность, и даже героизм балерин, которые часами изнуряют себя такими упражнениями. Может, потом будет легче. Но даже если не будет, сдаваться не собираюсь. Очень уж я впечатлилась видом стройных ножек с оттянутым носочком и обточенных изнурительными тренировками в течение многих лет. Если взаимоотношения полов рассматривать как войну, то такие ножки можно уподобить по силе воздействия переносным ракетным комплексам. Это вам не жалкие стрелы Амура!