На границе тучи ходят хмуро... - Алексей Кулаков

Участившиеся отлучки корнета не прошли мимо внимания его непосредственного командира. Поначалу Блинский еще терпел, но чем дальше, тем больше изнывал от любопытства, то есть тревоги, конечно, за своего молодого и такого неопытного подчиненного.

– Князь! Позвольте осведомиться, куда вы вчера отбыли с такой поспешностью? Что-то случилось? Вы сегодня так бледны.

«А ты попробуй неделю подряд пошататься по городу до вечера, потом всю ночь до утра «попить чай» с баронессой, а я на тебя погляжу».

– Нет-нет, ничего такого. Просто Софья Михайловна упросила меня немного помочь ей в освоении нового романса, вот я и…

Коротко хохотнув, штаб-ротмистр не без труда принял серьезный вид.

– Я и сам по молодости изучил немало… «романсов». Нда! Все же позвольте дать вам добрый совет: право же, не стоит заниматься музыкой с таким усердием. Кстати! Я совсем запамятовал. Через неделю, в воскресный день, мадам Кики устраивает большой прием. Она просила непременно передать вам ее приглашение!

«Как не вовремя-то! И отменять ничего не хочется. А и не буду ничего отменять. Заодно с легендарной мадам познакомлюсь. Вот по поводу Блинского…»

– Сергей Юрьевич, у меня к вам деликатный вопрос, вы позволите?

– Как говорится, чем смогу – помогу, Александр.

– Я хотел бы испросить себе следующий чин. Это возможно?

– Несколько неожиданно, но ежели подумать, то… Я уверен, что ваше прошение удовлетворят! Обстоятельно и толково все оформить, подполковник Росляков, без сомнения, даст самый благожелательный отзыв о вас. Как кавалеру золотого оружия никаких препятствий я не вижу.

Штаб-ротмистр ожидаемо заинтересовался инициативой подчиненного: если есть хорошая возможность лишний раз напомнить о себе начальству, то будет просто грешно ее упускать! Опять же законный повод проводить больше времени в городе. Все бумаги были готовы через полчаса, и Сергей Юрьевич надолго покинул и отрядную канцелярию, и сам отряд. Оставшийся в полном одиночестве, Александр довольно улыбнулся, огляделся и достал из плотного конверта лист дорогой белоснежной бумаги, заботливо обработанный духами баронессы.

«Приступим, пожалуй».

– Эй, малец! Подь сюды. Денежку заработать хочешь?

Подбежавший мальчишка лет восьми неопределенно пожал плечами и, солидно высморкавшись, поинтересовался:

– Скольки?

– Гривенник.

– А…

– Нет так нет. Топай давай.

– Не-не, согласные мы! А чё сполнить-то нада?

– Заведение Ягоцких знашь?

– Ну дык!

– Вот туда и доставишь письмецо, а спросят, кто дал… Еще гривенник хошь? Так вот! Ежели поинтересуются, скажешь, что барышня незнакомая, красивая. И не перепутай там чего, а то уже мне влетит. Все ли понял? На денежку и беги со всех ног.

– А ишшо где?

– Я тебя здесь ждать буду. И может, еще пятак добавлю, ежели быстро обернешься. Дуй давай по-быстрому!

Пацан ответственно подошел к выполнению поручения: сдернул с места так, что стайка голубей по соседству заполошенно взлетела. Не прошло и пяти минут, как он показался вдалеке, возвращаясь с еще большей скоростью – а вдруг его наниматель оставшийся гонорар прижать захочет или ушел давно?

– Все, как говорено, сполнил, денежку давай!

– На.

– А пятак?! Обещал!

– Поведаешь, как дело сполнил, пожалую. Ну?

– Да чё… Зашел, отдал, тама приказчик еще дюже сердитый. Вот, обсказал я ему все, как велено, а он такой – пошел отсюда, щегол! А я такой…

– Верю-верю, вот тебе остатнее.

Опасливо оглядевшись по сторонам, довольный мальчишка засунул гривенники за щеку, а пятак крепко зажал в кулаке и побежал дальше, счастливый от свалившейся на него удачи.

«Большие монеты матери отдаст наверняка, а на пятачок сладостей накупит. Молодец пацан».

Незамедлительно вернувшись на снятую под «обольщение» Стефана квартирку, Александр проверил в последний раз, все ли у него в порядке и под рукой, после чего спокойно задремал – раз все идет по плану. Когда он, еще сонный, подскочил с кровати, за окном уже сильно потемнело, еще час – и должен был пожаловать «нежный и мужественный рыцарь», весь в ожидании «нежно томящейся по нему» безымянной дамы. Когда корнет составлял романтическое послание, то долго мучился, подбирая нужные слова. Подумал… да и плюнул на принятые правила приличия, написав так, чтобы даже самый тупой понял: он неотразим и таинственная незнакомка прямо измучилась вся от неуемного желания!

«И пусть только попробует не прийти, козлина! У меня уже почти весь выкуп расписан – куда и на что».

Дождался. Внизу на лестнице едва слышно затопали, затем тихо скрипнула дверь. Александр тихонько напряг и расслабил затекшие от долгого сидения ноги, выровнял дыхание, готовясь.

– Глрк…

Едва гость зашел в комнату, как сбоку прилетел строго дозированный удар по горлу, затем такой же – за ухо.

«Готов. Где эфир? Все!»

Как и просили Стефана, на встречу-свидание он заявился без сопровождающих (да и кого бояться известному драчуну в насквозь знакомом городе?), так что свидетелей потом так и не нашли. Как не отыскали и место, где он провел самую страшную неделю в своей жизни.

– Очнулся, болезный? Нет? Сейчас я тебе помогу…

– Ммыыммм!

Похититель попросту резанул ножом-засапожником толстое предплечье, постаравшись при этом не зацепить вены.

– Слушай внимательно. Я сейчас уберу кляп, а ты не вздумай орать – себе же хуже сделаешь. Понял? Если понял, так хоть кивни, скотина.

– Убивають! Айххаххху…

Стефан закашлял на земляном полу, с всхлипами втягивая в себя воздух. Подождав, пока он перетянет руку куском когда-то нарядной рубахи, человек с полумаской на лице участливо поинтересовался:

– Ну как, полегче стало?

– Тебе это с рук не сойдет! Батюшка с самим полицмейстером знаком!

– Ты о себе думай, законник хренов. Жить-то хочешь?

– Пожалеешь еще, кровью умоешься…

Время поджимало, поэтому Александр пошел по самому простому и короткому пути. После того как у купчика выпало два зуба и отвалилось правое ухо, он согласился, что написать подробный роман о своих и папиных грехах – стопроцентно стоящее дело. И даже любезно проконсультировал своего собеседника о финансовых возможностях Ягоцкого-старшего, как оказалось, вполне способного оплатить свободу сынка: два счета в разных банках на триста тысяч каждый (заначка на «черный день»), плюс возможность быстро собрать полмиллиона ассигнациями у коллег под честное купеческое слово. Это за день-два, а если не торопясь и вдумчиво… А как трогательно изменился стиль общения!

– Поклянитесь, что не погубите меня!

– Не перебивай, а то синяков добавится. Так вот, когда я уйду, наверху останется мой человек – следить за окрестностями. Ты вообще знаешь, что такое «адская машинка»? Вот ее он и подорвет, как только увидит кого подозрительного. Так что орать и кричать о помощи я бы не советовал, да и не услышит никто. На входе в подвал припрятана и насторожена вторая такая машинка. Вывести тебя отсюда смогу только я. Понял?

– Моя гибель тяжким грузом ляжет на вашу совесть!

– Как ты меня достал! Отцу послание накорябал? Отлично, теперь принимайся за мемуары. И учти: пока я их не получу, о выкупе разговора не будет.

– Но я хочу…

– Конечно, хочешь. Поведать мне о всех своих делах правдиво, с подробностями и деталями, ничего не пропуская. Ты ведь не собираешься застрять здесь на месяц? Все в твоих руках.

Напоследок словно невзначай «засветив» очень убедительным макетом взрывного устройства, Александр вытянул наружу лесенку, с лязгом закрыл люк и с облегчением снял и скомкал пропитавшуюся потом полумаску. Посидев для собственного спокойствия в доме еще полчаса, но не услышав и малейшего звука снизу (собственно, орать действительно было бесполезно, подвал оборудован на славу), устало поехал в город – до утра оставалось всего ничего, а забот было еще немало.

Неизвестно, что подействовало на Кшиштофа сильнее – измятое письмо, написанное дрожащей рукой сына и с мелкими мазками крови по краям, или аккуратно упакованное и перевязанное голубенькой ленточкой ухо (бантик просто на загляденье вышел), – но в полицию он обращаться не стал. Уже на второй день, ближе к вечеру, купец выполнил первое условие – выставил в окнах своего дома всевозможные цветы и растения, сигнализируя тем самым о полном согласии на выставленные требования. Они были предельно просты: пятьсот тысяч в обмен на жизнь единственного сына, если будет замечена полиция – сумма удваивается. И все бы было хорошо, вот только у похитителя внезапно образовалась куча неотложных дел.

Глава 21

Александр дремал с открытыми глазами в канцелярии и с успехом бы делал это и дальше, если бы не подошедший строевым шагом вестовой.