Опасный маскарад - Элизабет Грегг

Проповедник занял свое место, и все подались вперед, готовые внимать его словам. В этот момент Десса услышала над самым своим ухом шепот:

– Простите, это место свободно?

Дыхание говорившего коснулось ее щеки, она быстро вскинула глаза… и увидела прямо перед собой гладко выбритое лицо Бена Пула, на котором застыло вопросительное выражение. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, затем Десса чуть отодвинулась назад, пропуская его.

«Интересно, – мелькнуло у нее в голове, – почему он не носит бороду или усы, как все прочие мужчины в этом городе?» Раньше она считала Бена своим ровесником, но теперь, увидев его лицо совсем близко, заметила тонкие морщинки вокруг глаз и еле различимые складки, пролегшие от красиво очерченных ноздрей к уголкам полных губ. Губы эти тем временем сложились в несколько натянутую улыбку, и снова послышался шепот:

– Так я могу сесть?

Сидевшая перед Дессой женщина обернулась и бросила на них быстрый возмущенный взгляд.

– Садитесь, – вздохнула девушка, – и ведите себя тихо.

Он опустился рядом с ней, закинул ногу на ногу и нахлобучил на колено шляпу. В следующее мгновение его губы чуть коснулись ее уха:

– Обещаю, мэм, и спасибо, что подсказали, как мне следует себя вести.

Десса с трудом выдавила улыбку.

У Бена голова шла кругом. Господи, что он тут делает? Да, он решил как можно чаще попадаться ей на глаза, но не посмел признаться в этом даже Роуз. Почему? Что его остановило? Быть может, старый добрый здравый смысл, говоривший… нет, оравший, что ему следует держаться как можно дальше от Дессы Фоллон, бежать от нее, как может бежать только облитый с головы до ног керосином человек, за которым гонится толпа со спичками. И что же он сделал вместо этого? Пришел сюда разыгрывать из себя паиньку, унижаться, заискивать, и ради чего? Чтобы она хоть раз посмотрела на него ласково. Больше всего он напоминал сам себе кота, который особенно настырно лезет к тем, кто не хочет его приласкать.

Впрочем, Рози права: к чему вечно разрываться между разумом и сердцем? Выяснить все напрямик – и дело с концом. Роуз никогда не давала плохих советов, многие приходили к ней за помощью, и никто еще не пожалел об этом.

Но как, черт возьми, это сделать? Он никогда еще не ухаживал за женщинами, особенно за такими. Как бы не оттолкнуть ее случайным словом или жестом. Как дать понять, что он не идет напролом ради пары минут блаженства, а что просто не может больше жить без нее? Как заставить ее лучистые зеленые глаза вспыхнуть не ненавистью, а любовью?..

Никогда еще Десса не чувствовала так остро, что сидит рядом с мужчиной. Это выражалось во всем: в странном, дразнящем аромате, сочетавшем запахи мыла для бритья, кожаной упряжи и другие, названия которым она не знала, в особом, чувственном тепле его тела, в самой его могучей фигуре, дышащей силой… И никогда еще она не испытывала такой необычной дрожи во всем теле, приятно отдававшейся в висках, пальцах и спине; в ней было что-то сладостное, манящее, обещающее…

Десса так и не услышала ни слова из всей вдохновенной проповеди преподобного Блейра. Когда в завершение службы прихожане дружно спели соответствующий псалом, Бен встал, пропустил ее в проход перед собой и пошел рядом, поддерживая под локоть, словно они были женаты или, как минимум, помолвлены.

После полумрака церкви ясный солнечный день казался особенно радостным. Бен не торопился отпускать ее локоть, и Десса удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Они стояли, не замечая никого вокруг, глядя друг другу в глаза, проникая все глубже и глубже в душу друг друга… Очарование момента было нарушено появлением нескольких молодых супружеских пар: женщины, которых Десса видела мельком на похоронах, подходили к ней, чтобы представить своих мужей. Снова зазвучали сочувственные фразы, соболезнования по поводу безвременной кончины ее родителей. С Беном все держались дружески: по всему было видно, что здесь его любят.

День действительно выдался чудесный. Со стороны далеких гор веял прохладный ветерок, отчего ставшая уже привычной жара переносилась гораздо легче. Вдыхая полной грудью напоенный ароматом солнца и цветущих трав воздух, Десса чувствовала неизъяснимое блаженство. Настроение природы передалось и ей, на душе стало легко и весело.

Бен с мягкой улыбкой следил за выражением ее лица и, выбрав подходящий момент, негромко сказал:

– Жаль тратить такой восхитительный день впустую. Вы ездите верхом?

– Да, конечно, но…

– У Роуз есть пара отличных гнедых лошадок. Чтобы они не застоялись, я каждое воскресенье их выезжаю. Хотите со мной?

Взгляд Дессы мечтательно обратился к сверкающим заснеженным вершинам. Вот она едет рядом с ним через цветущие луга, ветер развевает ее волосы…

– У меня нет платья для верховой езды.

– А если бы было?

Она посмотрела прямо в его голубые глаза, сияющие тем же светом, что и небо у них над головами, и кивнула. Да, она хотела поехать с ним. Очень хотела. И сегодня ее не пугала, а радовала собственная смелость, с которой она это признала.

Меньше чем через час они уже выехали из города и направились в сторону Бут-Хилл. На Дессе была взятая напрокат амазонка; Роуз одолжила ей свое дамское седло, и девушка чувствовала себя в нем вполне комфортно.

Проезжая мимо кладбища, Десса бросила быстрый взгляд на холмик свеженасыпанной земли, под которым покоились ее родители, и тут же отвела глаза.

Когда они развернули лошадей и поехали прямо на ослепительно сверкающее в небе солнце, молчавший до сих пор Бен сказал:

– Вы всегда будете тосковать по ним. Такое не проходит и не забывается. И это только справедливо, потому что они дали вам жизнь и… любили вас.

Десса с благодарностью посмотрела на него. Ветер трепал его волосы, сдувая их назад с бронзового от загара лба.

Почувствовав, что на него смотрят, Бен быстро обернулся, и их взгляды встретились. Десса тут же отвела глаза и покраснела, словно ее поймали на чем-то предосудительном. На чем? Она и сама не знала, но ей не давало покоя странное ощущение: чем больше она думала о Бене, чем больше вглядывалась в него, тем чаще ей казалось, что он не так примитивен, как она решила поначалу. А это, в свою очередь, вызывало новые вопросы и заставляло искать на них ответы: то есть снова думать о нем… Какой-то заколдованный круг, по которому она двигалась все быстрее и быстрее, рискуя потерять ясность мысли, способность трезво рассуждать.

Бен обладал совершенно необычным обаянием, действовавшим на нее и чарующе, и пугающе. Это относилось прежде всего к его физической привлекательности. В свои восемнадцать Десса только-только начинала входить во вкус сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Ей уже был знаком флирт, нравились прикосновения мужских губ к руке, многозначительные пожатия и легкие прикосновения во время танца. Но ни один мужчина не заходил еще дальше невинного поцелуя на ночь. Вернее, всего один мужчина зашел так далеко – Эндрю. Бен же – Десса это точно знала – мог вести себя куда решительнее, и, что самое главное, она бы ему это позволила. Почему? Ей бы самой очень хотелось это знать.