Концепция лжи - Алексей Бессонов

Последняя фраза вызвала немалое оживление. Некоторое время Леон ошарашенно вертел головой, пытаясь уловить хоть что-то из многоголосого хора голосов, зазвучавших одновременно в разных углах помещения.

– Скачи сам, придурок! – кричал кто-то по-немецки.

– А Кодекс, Кодекс? Вместе с ним, что ли? – это уже испанец в спортивной куртке.

– Да кто нам что-то даст, ты, умник! – надрывался рыжеволосый коротышка, оккупировавший высокий стул под стойкой мини-бара. – Что, кроме Кодекса они нам вообще дали?

– Спокойно, господа! – рявкнул Леон, и его властный рык мгновенно перекрыл всю какофонию. – Давайте рассуждать здраво и по очереди, well? Что, говорите, они нам дали? Если говорить о вещах сугубо материальных, то, в принципе, немного. Кое-какие усовершенствования, которые позволяют более уверенно решать энергетические проблемы, да вы и сами это знаете. Саморонский проект реформы энергокомплекса, будь он реализован по полной программе, мог бы здорово снизить затраты на каждый киловатт. Другое дело, что кое-кто его благополучно провалил, но я сейчас не об этом. Вам никогда не приходило в голову, что Триумвират дал всем нам ощущение того, что мы не одни?.. Знаете, что страшно там, далеко-далеко отсюда? Вот это самое. Смотрите: мы сидим здесь, на сто-черт-поймет-каком этаже, нас всего-то с десяток, но – мы не одиноки! Мы знаем, мы ощущаем: вокруг нас толчется колоссальное количество таких же, как мы, и кто-то из них всегда придет на помощь. Там этого нет, там мы были бы одни, и уж поверьте мне, профессионалу, орали бы гораздо тише. Нам было бы страшно, мы жались бы друг к другу, как замерзающие котята. Точно так же и здесь… до их появления мы жили в пустоте, не ощущая вокруг нас чьего-либо присутствия. Сейчас мы знаем: мы не одни, помимо нас в этой проклятой пустоте живут миллиарды, прорвы таких же разумных, мы можем общаться, обсуждать свои проблемы, просить, наконец, помощи, коль припрет. Я не прав?

– Красивые слова, – фыркнул Дитрих, – но меня они все равно не убеждают, ясно?

– Где-то я уже все это слышал, – заметил рыжий за стойкой. – Как бы не на сессии Европарламента… Что, у вас в Украине все до того тупы, что рассуждают в твоем стиле? Или ты у нас один такой?

Леон скрипнул зубами. Секунда – и содержимое его стакана расплескалось по веснушчатой физиономии коротышки.

– Я офицер, – спокойно сказал он, – и прошу не забывать об этом.

Навстречу Леону угрожающе потянулся Дитрих; Макрицкий уже напрягся, шатнулся в сторону, готовясь первым вложить того кулаком в нос, но сильная рука Жасмин неожиданно рванула немца вниз, и он, потеряв равновесие, неуклюже осел на ковер.

– Немедленно извинись, Бевин, – приказала она рыжему. – Быстро, ну!

Тот перестал размазывать по лицу едкий, как сивуха, бренди, и поднял на Леона ошарашенные глаза.

– Я, собственно, совсем не то хотел сказать, – пробормотал он. – Нельзя ж так, сразу, э…

– Извиняйся! – прикрикнула Жасмин и поднялась на ноги. – Что ты заглох, трепло?

Бевин шумно сглотнул и попросил прощения. Согнав его со стула, Жасмин налила Леону новую порцию, но он, даже не нюхая, поставил стакан на стойку. Дискуссия заглохла сама собой – понимая неловкость положения, гости враз засобирались по делам. Леон тоже потянулся было за своим пальто, но был остановлен малозаметным, но сильным рывком за рукав. В ожидании, пока скандальная молодежь уберется восвояси, Макрицкий предпочел ретироваться в туалет – он почему-то не имел ни малейшего желания прощаться с ними за ручку.

– Вылезай давай, – сказала Жасмин, захлопнув наконец дверь. – Нашел где прятаться.

– Ты могла бы и не приглашать меня, – обиженно отозвался Макрицкий. – Хорошенькое свинство…

– Прости меня, – в полумраке гостиной Леону вдруг показалось, что ее глаза смотрят на него едва ли не умоляюще, – я действительно хотела тебя с ними познакомить. В принципе, они нормальные ребята, просто немного выпили сегодня, вот и все…

– У твоих ребят в голове непорядок. И ни малейшего уважения к собеседнику. У нас за такое уши дерут.

Леон опустился в освободившееся наконец кресло и устало протер глаза – остатки раздражения все еще сидели в нем, никак не желая уходить прочь.

– У тебя есть какое-нибудь порядочное пойло? – поинтересовался он. – Я обычно не слишком-то пью, но сегодня у меня тоже дурное настроение. Если ничего нет, я сейчас попробую заказать…

– Слушай, ты действительно миллиардер? – неожиданно спросила Жасмин – она сосредоточенно ковырялась в шкафчиках за стойкой, и на Леона смотрела крепкая, плотно обтянутая юбкой задница. Глядя на нее, капитан задумчиво шевелил губами, так, словно бы читал про себя молитву.

– Не знаю. Я, естественно, не миллиардер, а вот моя семья, конечно, давно уже перешагнула через это рубеж. Я такой ерундой совершенно не интересуюсь, я государственный служащий, мне летать надо.

Жасмин выпрямилась и показала Леону пузатенькую бутылочку с красной этикеткой.

– Раз уж я испортила тебе вечер, придется как-то компенсировать. Устраивает?

– У нас любят пить коньяк с шампанским, – усмехнулся Леон. – Тащи-ка тот ящик, что я приволок. Там, кажется, что-то такое есть.

Путаясь в собственных пальцах, Жасмин не без труда развязала сложный бант и восторженно охнула. Высоченная бутыль все еще прохладного шампанского, фигурная коробка с шоколадным набором, крохотные флакончики духов и что-то еще, еще… это был последний писк европейской галантной моды – этакий, как сказал про себя Леон, комплексный набор для джентльмена на отдыхе.

– Тут должны быть бокалы, – пробормотала Жасмин, снова перегибаясь через невысокую стойку.

– Да уж, пивные кружки нам не подойдут, – согласился Леон, раздумывая, как бы посподручнее откупорить шампанское. Честно говоря, здесь в его воспитании зиял значительный пробел: игристые вина он не пил, предпочитая крымские коньяки или просто родную горилку с пикантным стручочком перца на донышке.

Открыть по культуре не удалось – пробка, едва не выбив ему глаз, с мокрым хлопком ушла в потолок, срикошетила и шлепнулась на макушку Жасмин. Свирепая белая струя ударила Леону в лоб. Отчаянно ругаясь, он направил ее в подставленные бокалы и, разумеется, по уши облил свою даму.

В конце концов, охрипнув от хохота, они все же столкнули бокалы. Немного продышавшись, Леон разлил по крохотным рюмочкам коньяк и предложил:

– Теперь я скажу тост.

– Наконец-то! – ответила со смехом Жасмин.

– Да!.. Ну, за примирение…

Она подняла на него глаза – счастливые, все еще полные искренней, шаловливой радости, и Леон, опять забыв о своей привычной сдержанности, ответил ей такой же счастливой улыбкой.