Дети Гитлера - Гвидо Кнопп

Разумеется, подавляющая часть молодежи находилась в состоянии коллективного гипноза, сравнимого с действием наркотиков. Как можно упрекать молодежь, если сами взрослые уже многократно подали ей пример. Десять тысяч девушек из СГД образовали своими телами слова «Мы принадлежим тебе» на берлинском олимпийском стадионе. Это была не просто фраза из пропагандистского арсенала. Гудрун Паузеванг говорит: «Я рада, что сегодняшняя молодежь может смеяться. Мы же относились к этому убийственно серьезно».

Наивысший подъем накала этих страстей и эмоций пришелся на предвоенные годы. В 1936 году почти все девочки, родившиеся десятью годами раньше, вступили в СГД. Церемония приема сопровождалась беспримерной пропагандистской компанией. В 1937 году в рядах СГД насчитывалось уже 2,8 миллиона девушек и девочек. Однако не только вступление в Союз германских девушек сопровождалось пышными ритуалами. Групповые назначения девушек на руководящие должности, переход девушек-подростков из разряда «юнгмэдль» в настоящий взрослый СГД использовались опытными «церемонимейстерами» из Гитлерюгенда для того, чтобы лишний раз воздействовать на эмоционально-чувственную область сознания молодежи, подчеркнуть значимость момента и убедиться в покорности своих подопечных. Для повышения статуса церемонии приема проводилась своеобразная экзаменация вступающих. Тестирование политического мировоззрения сопровождалось вопросами «Когда и где родился наш вождь Адольф Гитлер?» или «Где проводятся партийные съезды?» Обязательно от вступающего требовали пропеть пару куплетов из песни «Хорст Вессель». После четырех лет пребывания в «юнгмэдльшафте» подобные испытания не вызывали проблем. Под конец экзамена проверяли строевую подготовку, а заключительным актом становилось театрализованное действие, в котором все кандидаты исполняли свою роль.

Там, где партия и государство так глубоко вторгались во все сферы общественной жизни, менялась и видимая сторона действительности. В кадрах столь редко снимавшихся игровых фильмов тех лет, которые не преследовали пропагандистские цели, отчетливо видны символы нацистского режима в повседневной жизни. Особенно бросается в глаза сочетание бело-синей формы СГД и знамен со свастикой. Во «внеслужебное» время ношение формы Гитлерюгенда не было обязательным, однако многие девушки охотно и открыто носили форменные галстуки дома и в школе. По свидетельствам очевидцев «форму одевали и на крестины, похороны и свадьбы». Одна из бывших членов СГД вспоминает: «У нас был учитель, который колотил нас палкой. Вскоре мы заметили, что он никогда не ударяет девочек в бело-синей форме или ребят в коричневой. Будто, он боялся ударить по символам нового государства. Вскоре мы все ходили на школьные занятия в форменной одежде».

Однако хуже страха перед учительскими побоями было горделивое желание, с которым девочки добровольно носили форму СГД. И это была одна из примет «нового времени». При этом форменная одежда была на редкость непрактичной. Летом в ней было слишком жарко, зимой — чересчур холодно. Однако энтузиасты не хотели ничего знать, и даже в самые холодные зимы считали «закаливание» в форме вполне естественным делом. Вспоминает Кристина Шеман: «Мы были настолько самолюбивы, что носили короткие чулки до колен даже зимой. Матери ругались на нас. И тогда мы шли на хитрость. Дома мы одевали теплые колготки, но в прихожей снимали их и снова одевали короткие чулки до колен.»

Летом для занятий по физической подготовке носили короткий спортивный костюмчик. По воспоминаниям Евы Штернхайм-Петерс он представлял из себя «хлопчатобумажную майку с эмблемой Гитлерюгенда и черные сатиновые трусы с резиновым поясом. Эта одежда выглядела очень откровенно и в нашей католической школе, где я училась, была под запретом.» Во многих общинах местные пасторы требовали, чтобы молодежь одевала более пристойные одежды для гимнастических упражнений и не вызывала возмущение у прохожих своим видом. Дерзкие трусики на взгляд тогдашних обывателей вряд ли бы вызвали сегодня такую бурю эмоций. Тем не менее в вопросах физической любви СГД придерживался старых буржуазных традиций и призывал к «половой самодисциплине». Девушки должны были быть как «чистый, свежий, прозрачный германский воздух». Маргарита Кассен напоминает о постулате, призывавшем к соблюдению нравственности . Он гласил: «Держи свою кровь чистой. Она принадлежит не только тебе. Она берет свой исток далеко от тебя и струится в даль, недоступную тебе. В ней заключено будущее. Держи в чистоте платье твоего бессмертия».

Разумеется, компании столь вызывающе одетых физкультурниц Союза германских девушек несмотря на призывы к высоконравственному поведению пробуждали у мужчин-современников совсем иные ассоциации. Целая серия фривольной расшифровки аббревиатуры СГД выдавала их однозначные задние мысли: «Полюби меня, парень», «Будущие немецкие матери», «Необходимость немецких мужчин». Однако действительность была весьма целомудренной. Дорис Шмид-Гевиннер рассказывает: «Я еще помню, как мы были горды, когда в нас влюблялся какой-нибудь функционер Гитлерюгенда, а мы вздергивали плечами и говорили „Мы немецкие девочки“. Немецкие девочки воспитаны и целомудренны, и лишь после свадьбы готовы стать матерями». Ева Штернхайм-Петерс подтверждает: «Тогда была совсем другая молодежь — не то, что нынешняя. Сегодня молодые начинают жить с 15 лет. У нас это происходило к 20 годам».

Если природные инстинкты оказывались сильнее, чем регламент поведения, применялись наказания. Бывшая руководительница СГД Маргарита Кассен вспоминает: «Девушкам между 16 и 18 годами было трудно запретить отвечать взаимностью на любовь. Когда попадались девушки, державшиеся чересчур вольно, мы сначала делали им серьезное внушение. Но если она пропускала все наши увещевания мимо ушей и беременела, тогда ее членство в СГД заканчивалось. Такие случаи были».

Под влиянием предписанной строгости нравов у большинства молодых людей первое любовное чувство уступало место другим страстям и ощущениям. Целомудрие и нравственность как идеологически требуемый идеал часто выливались в почти маниакальные требования поддержания клинической чистоты. Одна из опрошенных рассказала, как в те времена девочку в грязной блузке могли отправить из школы домой переодеваться. Нарекания вызывали следы косметики на лице и украшения «исключая ручные часы». Курение в форме было запрещено. Девушкам были рекомендованы корректные, «правильные» прически. После олимпиады 1936 года длинные косы были отнесены к «одобренному партией» украшению головы.