Я - Хюррем! (СИ) - Наталья Коралевских

Совсем, Саша, у тебя мозги отказали. Долгое воздержание- благодатная почва для греха, да?

-Моя … Хюррем… — быстро скинув с себя одежду, Ибрагим лег рядом со мной, продолжая гладить меня всюду, дав волю рукам. Дыхание Великого визиря участилось, зрачки расширились — он тоже изнывал от желания. Но кто-то хорошо его учил — грек не был торопливым и неумелым любовником. — Александра…

Я вцепилась в него, умоляюще, просяще. Мне срочно нужно было почувствовать в себе твердый мужской член, не было сил ждать.

Но грек решил, что правила любовной игры устанавливать будет он…

Губы скользят по груди, чуть захватывая набухшие соски, тонкие усики щекочут покрывшуюся мурашками кожу. Язык нежными, легкими касаниями, чертит на животе и пупке извилистые дорожки…

Вот нежные губы касаются моей «сокровенной жемчужины», раздается тихий сдавленный стон. Тоже не терпится, да, паша? А что же ты тогда медлишь?!

Легкими дразнящими касаниями языка Ибрагим за несколько минут доводит меня до предобморочного состояния. Но я не хочу кончать с ним так. Мне нужно ощутить его в себе!

Я отталкиваю опешившего мужчину, так, чтобы он лег на спину. Ибрагим смотрит на меня с недоумением. Сажусь сверху, ногтями провожу по его груди и животу. Он дергается, как от удара током.

-Хочешь узнать, почему Сулейман сделал меня любимой наложницей и не принимает никого на ложе больше двух лет? –с коварной улыбочкой шепчу я. Ибрагим сглатывает слюну — я трусь об его промежность лобком.

-Д-да…

Стекая по его телу, грудью ласкаю кожу возлюбленного. Опускаюсь прямо над пахом. Ого! Да, это тебе не длинный и тонкий у Сулеймана…

Губами обхватываю покрасневшую, набухшую головку, всасываю ее в рот. Ласкаю языком, проводя его кончиком по набухшим, оплетающим ствол венкам. Великий визирь дергается подо мной, силясь не кончить раньше времени. Ну-ну… Ладонью охватываю напрягшиеся яички, достаточно жестко ласкаю их. Ибрагим не может сдержать стона.

-Хюррем!

Постанывая, начинаю заглатывать напряженный член, не забывая ласкать яички и промежность. Стоны становятся все более частыми и прерывистыми… Он вот-вот кончит…

В этот момент я отстраняюсь и достаю из-под подушки тонкий шелковый шарфик.

-Поиграем? — коварно предлагаю измученному мужчине. Он уже на все согласен. Привязываю Ибрагима к столбику кровати, вторым шарфиком завязываю глаза. Грек удивлен. Он с таким явно раньше не сталкивался…

Снова наклоняюсь к его члену, ласкаю его, как любимую игрушку. Такой крепкий, толстый и просто идеальной длины!

….Опять Сулейман со своим «хозяйством» вспомнился…

Посасываю головку, изредка нежно прикусывая зубами тонкую кожицу на стволе. Стоны Ибрагима потихоньку переходят в крики.

Доведя его почти до исступления, я снова отклоняюсь. Наверное, пора… Иначе я сама сойду с ума, честное слово!

Медленно, о-очень медленно опускаюсь на член, еле сдерживая стон. О, да-а! Он идеален. Он заполняет меня ровно так, как нужно. Я чувствую каждую венку на напрягшемся стволе, его пульсация отзывается внутри меня сладостным, заставляющим стонать от страсти, чувством.

-Хюррем! — он явно не привык отдавать инициативу в руки женщины. Но мне все равно. Уперевшись руками в грудь своего любовника, я начинаю раскачиваться на члене, закрыв глаза и полностью отдавшись восхитительным ощущениям.

Наши стоны слились в один, мы двигаемся в такт. Ибрагим разорвал шарфик, которым привязаны его руки…

Пальцы мужчины ласкают мою грудь, я оттягиваю приближение оргазма с трудом, чтобы полнее насладиться происходящим…

Но сил терпеть уже не остается, и мы одновременно кончаем, с криками содрогаясь в объятиях друг друга.

-Ибрагим… — выдыхаю я в полной прострации спустя пять минут. –Это было фантастически…

-Ночь еще не закончилась, моя Госпожа, — влюбленно смотрит меня грек. –У нас есть время до рассвета…

Глава 32, в которой раненный Сулейман возвращается во дворец

Несколько безумных ночей с Великим Визирем позволили мне сбросить накопившееся за годы неудовлетворенное желание, и привести в порядок мысли. А вместе с ними — и чувства.

На пятый день наших совместных ночных забав я впервые задумалась о будущем. Предохраняться мы можем только календарным методом, то есть наиболее опасным. И хотя я очень строго слежу за своим циклом, после родов он у меня сбился, так что…

До меня стало доходить, во что я ввязалась. И чем мне это грозит в случае, если тайные наши свидания станут достоянием гласности. Сперва казнят меня, потом — Ибрагима. А может быть, нас обоих.

Вердикт пришел сразу, как только я все детально обдумала. Пора прекращать эти шашни. Ни свою, ни голову Великого Визиря (хотя о нем я все-таки думаю не в первую очередь — что есть, то есть) я под топор подставлять не хочу. И больше всего меня беспокоит судьба моего сына, которого я втайне мечтаю когда-нибудь увидеть на троне.

Я пока еще не примеряла на себя роль будущей валидэ, но была почему-то уверена, что она мне пойдет. Исторические сведения, прочитанные в Википедии, как-то неожиданно выпали из моей памяти, и я не задумывалась о том, что Мехмед не станет султаном. У меня пока еще не родился Селим, и я отказывалась понимать, что будущее невозможно изменить.

Пока что отказывалась.

Подумав обо всем и так, и эдак, я приняла решение временно уехать подальше из дворца. У меня уже были подаренные султаном имения в Диярбакыре и еще нескольких отдаленных провинциях, но больше всего привлекала мысль посетить Эдирне. Охота, свежий воздух, отсутствие надоевших до смерти гаремных сплетниц — именно то, что нужно уставшей Хасеки.

К тому же, был и еще один отложенный план, который я собиралась претворить в жизнь. Но об этом чуть позже.

Встряхнувшись и приняв все необходимые решения, я отошла от окна, где стояла последний час, бездумно глядя в сад. Позвала служанку, приказала принести мой костюм для занятий танцами.

Пора было приводить себя в форму, потому что с фигурой после родов была откровенная беда. Вся исхудала, и только живот провис слегка. С одной стороны, это не бросалось в глаза, но с другой раздеваться перед кем-то мужского пола меня коробило.

И, как я не пыталась гнать от себя эти мысли, меня почему-то охватывал страх, что Сулейман больше не позовет меня к себе. Почему мне это так нужно?

Я не хотела о нем думать, но султан настойчиво лез мне в голову. Что бы я ни делала, он как будто незримо присутствовал рядом со мной. И, признаюсь откровенно, мне не хватало его рядом. Да, Ибрагим был хорош в постели…

Но он — не Сулейман!

Открыв в себе столь странные чувства, я опешила, пришла в ужас и запретила себе даже думать о муже, как о мужчине. У нас чисто деловая связь. Я не хочу влюбляться в этого тирана и деспота, который может убить человека, просто пожелав этого! Меня пугает его кровавая власть, его жестокость…

Но разве можно судить средневекового правителя по меркам современной толерантности, демократии и прочих политических изысков? Разве наши правители так уж чисты, и у них нет крови на руках? Да, они не убивают сами, но они точно так же отдают приказы. И никто из-за этого не мучается.

Одно могу сказать — меня пугает теперь власть, и все, что с ней связано.

Вздохнув, я подошла к кровати, где был разложен мой костюм. Скинула легкое платье и приказала выйти всем служанкам. Остался только музыкант за ширмой, которого я попросила играть что-нибудь не сильно быстрое и навязчивое.

Танец иногда похож на медитацию. Когда я танцую — то погружаюсь в состояние полнейшей отрешенности. Нет никого, кроме ритма, музыки и движений моего тела. В этот момент я полностью сосредоточена на внутренних ощущениях. Я не работаю на публику, я танцую для себя. Это позволяет мне разгрузить мысли и очистить сознание от излишнего мусора. Есть у меня такой грешок — мозги обрабатывают кучу информации за раз, и мне сложно отключиться и просто отдохнуть, ни о чем не думая.