Франкский демон - Александр Зиновьевич Колин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голеран де Майонн, сенешаль и помощник председателя суда, находившийся по другую сторону от графа, обменявшись с ним короткими взглядами, призвал рыцарей к порядку. Когда шум улёгся, Раймунд спросил:
— Почему же вы сразу не сообщили мне о... м-м-м... о предложении, которое вам сделали? Мы могли бы схватить этого вашего Роберта Санг-Шо и допросить его с пристрастием. Таким образом нам, возможно, удалось бы спасти жизнь сиру Милону де Планси.
— Но... но я же тогда не знал, что речь идёт о нём... — неуверенно проговорил Вестоносец.
— Вот как? — переспросил граф. — А о ком, вы думали, идёт речь? Может быть, обо мне?
— Что вы, государь?! — с искренним испугом воскликнул Раурт. — Я не стал задумываться... Я простой рыцарь, а не придворный...
Раймунд покачал головой:
— Простой рыцарь? Вот как? А что вы скажете о неком Жюле, который жил в Триполи в прежние времена и даже некоторое время служил вам в качестве оруженосца? Как нам стало ведомо, человек этот ныне перебежал к язычникам и обретается при дворе Саладина, короля Вавилона. Говорят, будто этот Жюль в большой чести у язычников? Будто бы он предал христианство, обратился в ислам и принял имя Улу?
При этих словах Раурт явно смутился. Правда, близкие отношения, в прошлом связывавшие его с человеком, теперь переметнувшимся к неверным, сами по себе не являлись преступлением, но всё равно, образно выражаясь, знамя обвиняемого в глазах суда поникло ещё сильнее.
Раймунд продолжал:
— Кроме того, вас и вышеупомянутого Жюля связывала не обычная дружба. Не так ли?
— Что вы имеете в виду, государь? — куда более взволнованно, чем можно было бы ожидать, спросил Раурт. Он устремил выразительный взгляд в Плибано, но тот отвернулся, всем своим видом давая понять: «Тут ты, дружок, сам виноват. Что я-то могу поделать?» — Жюль — сын благородных родителей; мы были приятелями, выпивали иногда... Играли в шахматы или в кости, любили побеседовать о том о сём. Я не вижу тут ничего плохого...
Посмотрев на графа, рыцарь осёкся, понял — Раймунд знает. Вопрос в том, всё ли ему известно?
— В шахматы и в кости? — переспросил граф и, после того как обвиняемый кивнул, продолжал: — Не стоит усугублять своё положение ложью, шевалье. Может, мне приказать позвать сюда Бартоломи́, бывшего слугу вашего приятеля Жюля? Старый раб удалился в монастырь, но, на ваше несчастье, ещё жив. Его специально доставили сюда. Однако я предлагаю вам избежать ненужного позора и самому поведать нашему собранию о... м-м-м... о тонкостях ваших... э-э-э... взаимоотношений с перебежчиком Улу. Мы ждём.
На какое-то время во дворе воцарилась почти ничем не нарушаемая напряжённая тишина. Лишь кони, точно осознавая всю важность момента, насколько возможно тихо, всхрапывали и, переминаясь с ноги на ногу, прядали ушами. И обвиняемый и судьи молчали; паузу нарушил Плибано, разодетый, как и все прочие присяжные, в шёлк и бархат, невысокий, дородный сорокалетний мужчина с тронутой серебром густой лопатообразной бородой. О благосостоянии сего знатного мужа, а значит, и о его месте в обществе лучше всего говорили золотые — в толщину доброго швартового каната — цепи, надетые поверх одежды, огромные, но весьма искусно сработанные перстни на толстых коротких пальцах и шикарный пояс с рубинами и смарагдами, заполучить которые в свою сокровищницу не отказался бы любой монарх Европы.
— Простите меня, государь, — начал пизанец, выезжая вперёд и разворачивая коня так, чтобы оказаться лицом к членам жюри. — Поскольку рыцарь, обвиняемый в столь серьёзных преступлениях, попросил меня взять на себя его защиту, я должен привлечь драгоценное внимание вашего сиятельства и наших коллег к тому обстоятельству, что шевалье Раурт из Тарса в настоящее время имеет семью — жену и сына.
— Мессир, — произнёс Раймунд. — Никто не мешает обвиняемому иметь семью. Мы ведь спрашиваем его не о взаимоотношениях с женой, а кое о чём другом. Одним словом... — Он обратился к Вестоносцу: — Шевалье Раурт, мы ждём вашего ответа. Признаетесь ли вы в том, что неоднократно вступали с упомянутым здесь Жюлем в противоестественные сношения, совершая грех содомии? В том, что подобного рода отношения между вами имели место на протяжении многих лет?
— Да, государь, — еле слышно проговорил Вестоносец. Он молил Бога, чтобы осведомлённость графа имела предел. — Я признаю это, но...
Раймунд сделал подсудимому знак замолчать, однако тут слова вновь попросил пизанец.
— Ваше сиятельство, — сказал он. — Прошу простить меня, но мы здесь занимаемся установлением степени причастности шевалье Раурта из Тарса, известного нам более под именем Раурта Вестоносца, к гибели сира Милона де Планси, сенешаля Иерусалима, а вовсе не выяснением природы взаимоотношений обвиняемого с неким Жюлем. Спрашивать за подобные грехи — обязанность слуг Божьих. К тому же, насколько мне известно, упомянутое лицо покинуло Триполи не сегодня и даже не вчера, а много лет назад, и его контакты с обвиняемым прекратились. Ответьте собранию, шевалье Раурт, верно ли я говорю?
Вестоносец кивнул:
— Точно так, мессир. Более семи, точнее, уже почти восемь лет я не получал никаких известий об этом человеке. И даже не знал, что он обратился в мусульманство. Признаюсь, подобное известие потрясло меня до глубины души. К бремени, отягощающему мою душу, ныне добавился и груз сознания того, что я был связан отношениями с изменником. Что ж, теперь мне не остаётся более ничего, как удвоить мои молитвы Господу, дабы получить прощение за грехи, совершенные мной в прошлом.
— Вот видите, государь?! — тотчас же подхватил защитник. — То — дела давно минувшие. Уверен, все мы осуждаем шевалье Раурта, но теперь поздно уже вменять ему в вину отношения с тем человеком, поелику отношений тех давно не существует, между тем даровать или нет прощение грешнику — дело суда Божьего, а не человеческого. Вместе с тем, коль скоро уж мы заговорили о свидетелях, почему бы суду не заслушать ещё раз того отрока
