Чудо в ущелье Поскоков - Анте Томич

— Да мне рассказал про них один тип, он живет напротив мечети, — сказал косоглазый, должно быть продолжая разговор, начатый в машине. — Он каждое утро видит, как они моют ноги, прежде чем войти.

— Ну ладно срать-то!

— Да провалиться мне, но муслики посреди Загреба снимают башмаки и носки и моют ноги!

— Фу! Охренеть! — плюнул лопоухий. — Приехали в Хорватию ноги мыть!

— Тех, которые моют ноги, следовало бы отправить в лагеря! — сделал лаконичный вывод рябой тип с гнилыми зубами.

— И долбаных педиков туда же! — добавил тощий коротышка.

— Нужно очистить Хорватию от мусора, — ковыряя в носу, подвел итог лопоухий.

— А я вам рассказывал, как на меня напали три цыгана? — разгорячился тот, что с короткой ногой. — Втроем, с ножами. Ножи во какие! Как сабли, мать их за ногу! Но я одного свалил ногой в грудь, одному двинул кулаком между глаз, одного коленом в яйца, одного лбом в нос, одному откусил ухо, одному…

— Посмотрите-ка на эту рожу, — перебил его толстяк, заметив на экране Дензела Вашингтона.

— Вот гадость!

— Жуть, — с отвращением заявил косоглазый. — Видеть этого не могу.

— Мартышка, хочешь банан? — бросил чернокожему актеру лопоухий и носатый, и вся компания бритоголовых захохотала.

— Пойди умойся, кретин! — крикнул беззубый остряк, после чего последовал очередной взрыв хохота.

Один только тощий коротышка, вождь и идеолог компании, сидел мрачно сжав губы и нервозно постукивая под стулом ногами.

— Парень, — бросил он официанту, — выключи-ка ты это, чтобы мне не пришлось к тебе подходить.

Официант взял пульт, чтобы сменить программу, но тут подала голос дама, сидевшая у окна.

— Оставьте, я смотрю этот канал, — безапелляционно произнесла небольшого роста рыжеволосая госпожа.

Официант замер, его рука застыла в воздухе, а шесть скинхедов изумленно оглянулись в ее сторону.

— Зайка, — тихо и предостерегающе сказал супруг, невысокого роста мужчина с усами, бородкой и зачесанными назад седыми волосами.

— Но с какой стати? — удивилась женщина. — Я смотрю фильм, — добавила она простодушно, хотя до этого вообще не взглянула в сторону телевизора.

— Ну что тут скажешь? — спросил лопоухий и носатый. — Госпожа любит черных?

— Значит, черномазые тебе не противны, так, что ли? — попытался уточнить гнилозубый в оспинах.

— Зайка, — издевательски добавил тощий коротышка.

— Да, по-моему, он симпатичный, — дерзко сказала маленькая женщина, показывая при этом на экран. — В сто раз симпатичнее тебя!

— Душа моя, — снова умоляюще шепнул ее муж.

— Не перебивай меня, когда я говорю! — бросила она ему сердито и продолжила по очереди, одного за другим, рассматривать бритоголовых. — Он симпатичнее тебя и тебя, и тебя… Он красив как картинка. Настоящий герой. Мужчина с головы до пят. Любая женщина хотела бы быть с ним, чего о вас не скажешь. Вы вообще когда-нибудь смотрелись в зеркало, уроды? Несчастные подонки! Да вы от своей ненависти околеете.

Маленькая женщина раскраснелась от ярости, которую не могла сдержать, а когда замолчала, кафе на бензозаправке заполнила ледяная тишина. Лопоухий и носатый молча встал, подошел к даме и угрожающе расправил плечи. Подтянулись и рябой с толстяком, а седой мужчина с усами и бородкой, пав духом, прошептал:

— Теперь пиздец.

Толстый скинхед злобно улыбнулся ему, а потом схватил за рубашку на груди и приподнял над стулом.

— Баба твоя слишком много тявкает, — сказал он.

— Нехорошо это, когда жена столько болтает, зайка. Смотри, как бы из-за этого в дерьмо не вляпаться, — улыбаясь женщине, добавил поучительным тоном гнилозубый и, неожиданно ухватившись за стол, резким движением перевернул его. Все вздрогнули от страшного грохота металла, фарфора и стекла, повалившегося на покрытый плиткой пол.

Звонимир и Бранимир, которые до этого все время сидели за стойкой, не вмешиваясь в ссору, посмотрели друг на друга.

— Дерьмово, — сказал Звоне.

— Вот именно, дерьмово, — согласился Бране и встал. Подошел к бритоголовому толстяку и слегка постучал ему по плечу. Тот, отпустив пожилого, оглянулся, и Бране так вмазал ему кулаком по физиономии, что толстяк, качаясь, сделал пару шагов назад и рухнул задницей в витрину с моторными маслами.

— Ух, е-мое! — вставая со стула, изумленно произнес тот, что с короткой ногой, и это было все, что он успел сказать, потому что Звоне схватил с полки за стойкой бутылку пелинковаца и разбил ее о его голову.

Бране, вцепившись лопоухому в уши, лбом врезал ему в нос, и тип как подкошенный плюхнулся на пол. Косоглазый попытался ударить Звоне ногой, но тот схватил его за ступню и, повалив на пол, выиграл немного времени, чтобы двумя стремительными прямыми ударами успокоить рябого и гнилозубого, который отлетел до витрины с сэндвичами.

Тем временем среди разбросанных канистр с моторным маслом пришел в себя толстяк, который как баран ринулся на Бранимира в надежде ударить его головой в живот. Бранимир отскочил, а пузан по инерции пронесся по всему помещению и у противоположной стены врезался в витрину с богатым ассортиментом хлопьев, сухофруктов, хлебцев, хрустящих палочек и орехов, которые рассыпались во все стороны. Звонимир схватил стул и хряснул им прямо по лицу косоглазому, а потом этим же оружием свел счеты и с тем, у которого зубы были омерзительного цвета, — ударил его спинкой в живот и, когда тот от боли согнулся, завершил операцию, тем же стулом треснув его по затылку.

Тем временем толстяк снова встал на ноги и, раскинув руки и рыча, как дикий зверь, бросился на Бране. На этот раз Бране Поскок встретил его безупречно рассчитанным правым кроше. Толстяк покатился до самого стеллажа с автопокрышками и с трудом приподнялся на руках — казалось, сейчас он встанет в третий раз, но сил не осталось, и он рухнул на пол.

Скинхеды, избитые и все в крови, осталась лежать среди осколков разбитого стекла, разбросанного товара и перевернутой мебели. Косоглазый, все еще в сознании, полз к выходу, лопоухий, всхлипывая, держался за окровавленный нос, рябой стонал и хрипел, а толстяк и тот, у которого одна нога была короче другой, плавали в бескрайнем океане грез.

— Один, два, три… — пересчитывал их Звоне.

— Четыре, пять, — закончил Бране.

Они озадаченно переглянулись: одного не хватало, но официант Милан тут же внес ясность:

— А тот, маленький, спрятался в туалете.

— Отдай его мне, — попросил Звонимир.

— Ну нет, — сказал Бранимир, — ты же знаешь, я люблю тех, кто помельче.

— Ладно, тогда давай вдвоем.

Чуть позже из туалета бензозаправки послышались высокие, почти детские крики, визг и мольбы о помощи ультралевого идеолога, потом несколько тупых ударов и под конец звонкий звук разбитого стекла.

Когда близнецы вышли, оказалось, что брюки у Бранимира мокрые.

— У вас один писсуар сломался, — сказал он официанту.

— Сколько мы вам должны? — спросил Звонимир.

— Ничего, все в порядке, заведение угощает, — услужливо ответил официант.

Два брата направились к выходу, маленькая женщина и ее муж с бородкой смотрели на них с восхищением.

— Браво, парни!

Бранимир и Звонимир, не говоря ни слова, кивнули.

Когда за Поскоками захлопнулась дверь кафе на бензозаправке, рыжеволосая сказала мужу:

— Видишь, и сейчас еще есть приятные, воспитанные молодые люди.

В тишине наступающего летнего вечера в Змеином ущелье вдруг дико завыли сирены, и это настолько застигло всех врасплох, что Домагой с папой не успели сбегать за оружием — перед домом остановился полицейский автомобиль, и из него вышли улыбающиеся близнецы.

— Ха! Здорово мы вас напугали! — весело гаркнул Звоне.

— Ваше счастье, что я вас узнал, — обиженно сказал Йозо, — а то дал бы очередь по лобовому стеклу.

— Да ни хрена ты не узнал. Обосрался, как голубь. Ну, как ты, братишка? — повернулся Звонимир к Домагою, а тот, снова увидев братьев, был так растроган, что, казалось, сейчас расплачется.