Собачья работа - Галина Романова

— Где вы жили, пока не вернулись в этот замок?

— Далеко, — пожала плечами Агнешка. — У маминых дальних родственников. Папа отправил нас — маму, меня и брата — подальше от войны. Там было хорошо, — она испустила мечтательный вздох. — Лес, озеро, горы…

— Вы жили в горах?

— Не-а. Горы были вдалеке, за деревьями. Такие сине-зеленые. До них нужно было два или три дня пешком идти.

Предгорья… Далеко они забрались.

— А почему с вами поехал его сиятельство? Он же не маленький мальчик…

— Мама сказала, что нас должен был кто-то защищать! Так решил папа.

— И что же, вас действительно некому было защитить?

— Конечно нет! Все же воевать ушли. Там только несколько человек оставалось, в смысле, из стражи. И Витолд. А как война закончилась, мы сюда вернулись.

— А милсдарь Генрих Хаш? — вспомнила я графского воспитателя. — Он где был?

— На войне, где же еще? А расскажи про войну?

Глаза ребенка горели ярким огнем. Девочка в самом деле не знала, что такое война, и мне было жаль ее разочаровывать.

— Это не самое худшее, что может случиться, но… Знаешь, мне не хочется об этом говорить.

— Это потому, что там убивают, да? — посерьезнела девчушка.

— Убивают, — кивнула я. — И ты тоже убиваешь.

— А как это? — Она вцепилась мне в руку всеми десятью пальцами.

— Страшно, — помолчав, призналась я. — Особенно в первый раз.

— А это страшнее пауков? — выдохнула Агнешка.

— Нет, — призналась честно. — Я пауков не боюсь. Совсем.

На меня таращились, как на пришельца из иного мира. Как же! Она не боится пауков!

— А ты оборотней боишься? — неожиданно прозвучал вопрос.

— Что? Каких оборотней?

— А вот таких! Ты никому не скажешь?

— Честное-благородное! — вспомнила я детскую клятву.

— Возле замка бродит оборотень!

— Откуда ты взяла?

Агнешка воровато оглянулась по сторонам, поманила меня пальцем и страшным голосом доложила:

— Я подслушивала.

— Ого!

Я покачала головой. Как ни странно, эта новость объясняла появление в замке двух «ястребов» — с оборотнем абы кто не справится. Правда, насколько я успела узнать, тут неподалеку находилось одно из Гнезд ордена Орла. Можно было бы послать гонца туда. Почему этого не сделали? Впрочем, меня это не должно волновать — не оборотень же пытался убить Витолда из арбалета! И не он бил его чем-то тяжелым по голове. Но над этим тоже стоило подумать.

В тот день пришлось некоторое время ждать, пока Тодор Хаш не уйдет от своего друга, но это было лишь начало. Князю рекомендовали постельный режим, и он должен был дни и ночи проводить в своей комнате, не вставая с постели. Но его покои отнюдь не пустовали — дверь постоянно хлопала, кто-то входил и выходил. То пани Эльбета навещала пасынка, то скрывалась от учителей непоседливая Агнешка, то госпожа Мариша заглядывала к своему любимцу, то приходил осматривать рану старый целитель, а то и пани Бедвира являлась досаждать ему своими разговорами и кокетством. Вместе с нею часто приходил пан Матиуш. Витолд со всеми был одинаково доброжелателен и радовался тому, что его навещают «в заточении».

Лично меня такое положение дел не слишком устраивало. С утра и до вечера приходилось слоняться по коридору, выжидая, пока мой подопечный останется один. Ибо почти все считали нужным выставить настырного телохранителя за порог. А ведь среди посетителей мог быть тот, кто ударил князя по голове и столкнул с лестницы. Тот, по чьему приказу в Витолда стреляли из арбалета. Тот, кто желал его смерти…

Чтобы как-то компенсировать свое вынужденное сидение в коридоре, я, как сторожевая собака, начала внимательно осматривать каждого, кто входил к моему подопечному. Госпожа Мариша и мастер Лелуш относились к этому с пониманием, Агнешка была в восторге, хихикала и пыталась щекотать меня в ответ. Княгиня Эльбета лишь осуждающе покачала головой. Зато возмущению остальных не было предела.

— Я не позволю, чтобы меня так унижала какая-то обозная девка! — завопила пани Бедвира, стоило мне подступить к ней с попыткой обыска.

— Я выполняю свою работу, милостивая пани, — ответила ей.

— Работу? Шарить у меня под юбкой — это твоя работа?

— Мне просто нужно убедиться, что вы не принесли оружия.

— Оружия? За кого ты меня принимаешь? Ты разве не знаешь, кто я? — Молодая женщина вздернула подбородок.

— Нет. И знать не хочу.

Фыркнув, пани Бедвира оттолкнула меня и ворвалась в комнату князя, громко жалуясь на обнаглевшую челядь, которая осмеливалась распускать руки. Я только усмехнулась ей вслед. Пусть себе орет.

Пан Матиуш тоже возмутился при первой же попытке даже не досмотра, а просто предложения оного:

— Вы здесь никто и ничто! А я — брат князя Витолда!

Ого! Мне пришлось отступить, пропуская его. Хотя, насколько знала историю, именно от братьев исходили все неприятности. В древности был один король, который, взойдя на престол, перво-наперво приказал умертвить всех своих братьев, как родных, так и двоюродных.

…Только к вечеру поток посетителей иссяк и я наконец смогла переступить порог. Ноги гудели от усталости.

Князь большую часть времени полулежал на подушках, пристроив раненую руку на коленях и вынув ее из перевязи. Надо сказать, что выглядел мужчина отлично — во всяком случае, именно таких выписывают из госпиталя, чтобы не мешали болеть другим. Когда я вошла в очередной раз, он улыбнулся, взъерошив волосы правой рукой:

— Дайна?

— Я на боевом посту, ваша милость.

— Знаю. На вас жалуются, Дайна!

— Кто? — заинтересовалась я, уже догадываясь об ответе.

— Пани Бедвира и Матиуш, — не разочаровал меня князь. — Они в один голос утверждают, что вы позволили себе лишнее… А Матиуш, он…

Пришлось ущипнуть себя, чтобы сдержать смех. Ох уж мне эти благородные господа! Надо же так выразиться! Но лицо Витолда было строгим.

— Это не смешно, Дайна, — сказал он. — Пани Бедвира очень несчастна. Она иностранка, война лишила ее родины. А несколько месяцев назад трагически погиб ее муж. Ее стоит пожалеть…

Это он мне назло, да? Стоит пожалеть! Она молодая, здоровая, у нее целы руки и ноги, живет в замке на всем готовом… О чем жалеть? А этот Матиуш — он кто?

— Послушайте, Дайна, — подавшись вперед, заговорил князь, — я вас прекрасно понимаю и не осуждаю. Вы просто делаете свою работу, а пани Бедвира, она… может поднять скандал. Я этого очень не люблю.

— А я не люблю, когда мне мешают делать мою работу, — отрезала я. — Этот ваш Матиуш — он вам кто? Брат?

— Не совсем, — замялся Витолд. — Он только наполовину Пустополь. По матери. Отца у него нет. Других родных — тоже. Мой отец пожалел его и оставил в замке, хотя всякий другой избавился бы от младенца…