Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов

Про «пряник» немцы знали, и то, что он выпекается из трети муки и двух третей отрубей и молотых кормовых трав. Хорошо знали про то, иначе морды из кислых совсем унылыми не стали бы за секунду.

— Домой хотите с пустыми карманами приехать? — вопрос офицера был чисто риторическим, но наводчик что-то сообразил и тут же спросил:

— Что нам нужно сделать, господин ротмистр?

— Мне матросы нужны, хорошие матросы. Именно они, а не повара, ремонтники или денщики, которыми пленные немцы могут у нас служить. Контракт на три месяца, содержание и обмундирование казенное. Кто на базе и ледоколах служить будет, получит… — Ермаков умножил в уме рубль на два, — 30 марок в месяц, золотом. Кто в бою участие примет, тому вдвое больше платить буду. Плюс доля с военной добычи. И на билет обратный, до дому. Увечным по 500 марок дополнительно, семьи убитых в бою получат тысячу. И учтите — рано или поздно здесь мир наступит, а жизнь даже сейчас намного сытнее, чем в Германии или Венгрии. Кто захочет остаться, справим гражданство. Но мне нужны действительно хорошие матросы. Понятно?

Немцы задумались, и задумались серьезно. Ермаков их прекрасно понимал — участие в гражданской войне вчерашних пленных не привлекало. И сделай он им предложение взять в руки винтовки, последовал бы твердый отказ. Но тут по специальности предлагают — на ледоколах.

Немцы прекрасно знали, что эти корабли лишь в середине января навигацию заканчивают, и еще два месяца, до окончания контракта, их кормить и содержать будут. А потом домой, если ротмистр не обманет. Но вроде не должен обмишулить, ведь жалованье совсем небольшое предложил, а если б решил обмануть, то золотые горы бы посулил…

Ермаков улыбался — сомнения тевтонов были для него понятны. И потому ротмистр расстегнул шашечный ремень и взял оружие в руку:

— Через три месяца отдадите, когда полный расчет получите. Знаете, господин унтер-офицер, что это за оружие?

— Так точно, герр ротмистр! — Шульц сглотнул, лицо побагровело. Этот русский не обманет и не шутит. — А потому шашку не возьму!

— Хорошо! Сколько здесь на станции пленных немцев работает? Сколько из них моряков? Кто они? Не подведут? — вопросы из Ермакова посыпались горохом.

— С нашего «Магдебурга» семеро, я старший. Три матроса с эсминцев, еще один с тральщика. Кроме того, здесь еще восемь померанских гренадер с обер-лейтенантом Кноппе и пятеро австрийцев, стрелки. Надежные солдаты, герр ротмистр!

— Мадьяры есть?

— Никак нет, господин ротмистр! Они дальше, у Верхнеудинска.

— Возьму всех, если захотят. Пехотинцев в морские стрелки определю. Офицеру двойное жалованье, унтер-офицерам полуторное. За полчаса обсудите мое предложение и собирайте вещички.

— Так точно. Разрешите идти?!

— Идите. В штабном вагоне, вон в том, обратитесь к начальнику штаба штабс-капитану Кузьмину. Напишите рапорты, получите подъемные в пять рублей золотом. И сегодня же отбудете в Порт Байкал…

— Где сейчас отряд генерала Скипетрова? — невысокий, коренастый мужчина, плотного сложения, с черными усами на одутловатом лице, хищной поступью прошелся по кабинету.

Генерал-лейтенант был молод, возмутительно молод — Григорию Михайловичу Семенову исполнилось только 29 лет. Два года назад он первым в Забайкалье открыл борьбу с красными, начав формирование знаменитого ОМО — особого маньчжурского отряда. И вот прошло два года, и из есаула он стал генералом, а вчера был назначен Верховным Правителем адмиралом Колчаком главнокомандующим российскими вооруженными силами на Дальнем Востоке с подчинением Иркутского и Приамурского военных округов…

— Вечером генерал отбудет со станции Верхнеудинска, — усатый казак с желтыми лампасами и погонами войскового старшины немедленно ответил атаману. И тут же добавил:

— Завтра отряд придет в Мысовую, а через три дня в Иркутск…

— Если американцы пропустят! — отрезал атаман и в ярости стукнул кулаком по стене. В комнате воцарилось молчание, слышалось только грозное сопение атамана. Минута прошла в тягостных раздумьях.

— Отправьте Леониду Николаевичу мое категорическое приказание беспощадно покончить раз и навсегда с мерзавцами, пользующимися тяжким положением родины и старающимися повторить ошибки прошлого, — атаман выдохнул воздух и тяжело прошелся по кабинету, от стены к стене, огибая широкий письменный стол. Потом повернулся к офицеру:

— Записали? Восстание Политцентра необходимо задавить в зародыше, промедление обернется тяжкими последствиями для российской государственности, — Семенов тяжко вздохнул и пробормотал себе под нос: — Колчак погибнет, армия Каппеля тоже, а золото или чехам достанется, или красным. И все — это придет конец. В Забайкалье можно будет удержаться, только если Япония начнет войну против красных…

Но минутный приступ яростного отчаяния атаман быстро преодолел, ведь он был молод, а молодость видит все в гораздо более оптимистичном виде. И там, где пожилой человек может опустить руки, молодой, особенно военный, будет искать пути к победе.

— Нужно также отправить телеграмму командующему союзными войсками генералу Жанену. Где попросить его, — атаман задумался, собрал лоб морщинками, — или о немедленном удалении из нейтральной зоны повстанцев, или же не чинить препятствий к выполнению подчиненными мне войсками приказа о немедленном подавлении преступного бунта и о восстановлении порядка. Записали? Это все, добавьте там от себя что-нибудь приличное, как принято, уважение и прочее.

Договорить Семенов не успел — в дверь кабинета постучали, и на пороге возник дежурный офицер.

— Григорий Михайлович, получена шифрованная телеграмма от ротмистра Арчегова!

— Читай быстрее, не тяни кота за хвост! — атаман повернулся к офицеру, с нетерпением глядя на него.

— «Бронедивизионом в Слюдянке. Движению на Иркутск препятствует генерал Скипетров, который до 28 декабря приказывает стоять в Порту Байкал. Американцы готовятся к занятию Кругобайкальских туннелей, перебрасывают пехоту на станцию. Принял меры к воспрепятствованию, в Култуке оставляю «Беспощадный». Пароходы в Иркутске захвачены чехами, понтон сорван ледоходом. Организую флотилию на Байкале, с проводом судов в Иркутск не позднее 29 декабря. Прошу назначения приказом. В этот день атакую Глазково — промедление смерти подобно. Арчегов», — закончив читать, офицер подошел к Семенову, отдал листок и быстро вышел из кабинета.

— Сволота союзная! Ножом в спину! Испугались, когда я пригрозил, что туннели взорву! У, собаки! — атаман грязно выругался и еще раз прочитал телеграмму. Прошелся по кабинету, но уже весело, гоголем, даже пытался что-то насвистеть веселое.

— Пишите приказ о назначении ротмистра Арчегова командующим войсками по всей Кругобайкальской железной дороге. С подчинением гражданских властей в зоне действий его отряда и всех военных, от солдата до генерала, — Семенов задумчиво потер пальцем свой широкий лоб, прищурил глаза, чем стал походить на монгола.

— А также начальником всех ледоколов и пароходов на Байкале и Ангаре, с правом назначений. И пусть ему будут подчинены все моряки. Немедленно шифруйте и отправляйте. И напишите, что приказы Скипетрова, до моего особого распоряжения, пусть не выполняет. Ему на месте виднее, чем Леониду Николаевичу с Забайкалья.

Войсковой старшина усердно чиркал карандашом набросок приказа, а атаман подошел к окну, потер замерзшее стекло пальцем, размазав выведенный морозом замысловатый узор.

Арчегов… Сложно было сказать, как он относится к этому терскому казаку. Доверял безусловно, особенно после категорического отказа признавать производство в войсковые старшины. Но это и оскорбило Григория Михайловича, так как этим ротмистр оставлял производство в чин только за императорской армией, все остальные назначения считал голимым самозванством.

Встречались такие упертые монархисты, именно упертые, ибо сам атаман Семенов считал себя сторонником монархии и надеялся, что слухи о чудесном спасении великого князя Михаила Александровича, который должен был стать российским императором, не окажутся ложными…

— Подготовьте еще один приказ Арчегову, — неожиданно произнес Семенов, и офицер, собравшийся было уходить, снова присел на стул, взяв в руки карандаш, ожидающе посмотрел на атамана.

— Принять все меры к недопущению захвата союзными чешскими или американскими войсками туннелей Кругобайкальской дороги. В случае прямого нападения оказать вооруженное сопротивление, — атаман ожесточился лицом, понимая, что сейчас скажет главное, и самое страшное, объявляя тем самым войну могущественным врагам, еще вчера бывшим союзниками.

— При невозможности удержать туннели взорвать их без промедления. Все. Зашифровать и срочно отправить. Идите.