Скажи «Goodbye» - Мария Амор

Обнаружить Вадима у себя в квартире было так неожиданно, что все намерения Мурки положить конец их отношениям рухнули. Какая же она глупая, все было просто недоразумением. Конечно, мужчина, который купил ей розы и столь романтически внезапно появился, несомненно любит ее! Зря она так переживала. И молодец, что удержалась и сама первая не позвонила! Пакетики из супера упали на пол, и она крепко обняла Вадима.

— Что ты здесь делаешь? Как ты вошел? — от неожиданности и счастья Мурка задавала глупые вопросы. — И давно ты здесь сидишь?

Вместо ответа Вадим только встал и сгрёб ее в свои объятия.

— Я по тебе соскучился, — промолвил он, вдыхая запах ее волос. — Поедем в «Граппу»? — предложил он, как обычно не отвечая ни на какие ее вопросы.

— Ой! А я собиралась питаться макаронами по-флотски! — Мурка помахала пачкой макарон.

— Не пугай меня. Воспоминание об этой стряпне преследовало меня в ночных кошмарах. Сегодня пустимся во все тяжкие и будем питаться морскими гадами.

Они быстро доехали до центра города. Муре так хотелось, чтобы все между ними наконец стало хорошо, что она решила не задавать больше никаких вопросов. Им везло в этот вечер, и они нашли стоянку недалеко от ресторана, и уселись за последний свободный столик прямо на тротуаре. Вокруг было полным-полно людей — праздных, красиво одетых, веселых, и Мурке не хотелось даже вспоминать о том, что она собиралась провести этот вечер в компании с тарелкой лапши и очередной телевизионной серией. А потом они поехали к Вадиму, и оба валялись на его тахте, и он грел Муркины ножки в своих руках, и они пили красное вино, и любили друг друга под голос Шаддей, и на этот раз никто никого не терзал, и Мура была счастлива. Потом Вадим заснул, и спал на спине, положив красивую ладонь себе на грудь, похожий на рыцарское надгробие, а Мурка очень долго не могла заснуть. Непривычная близость любимого и чужой дом, и незнакомые звуки снаружи — все мешало ей, — и она провела счастливую, щемящую сердце ночь, любуясь четким профилем Вадима в свете луны.

В Тель- Авиве Александра оставила машину на стоянке «Энигмы» — рекламной фирмы, где она и ее агентша Рут встречались с представителями Банка а-Поалим по поводу её возможного участия в их новой рекламной компании. Реклама была рассчитана на израильский русскоязычный рынок. Оставалось только надеяться, что Александра им понравилась, и что Рут («Рутинька, на тебя вся надежда, ты же все можешь, лапушка!») обеспечит ее участие в задуманном телевизионном ролике. Для модели нет ничего лучше, чем телереклама. Можешь годами дефилировать по подиумам, делая гордо отрешенное лицо, и никто тебя в упор не узнает, а одна реклама на экране, и ты — знаменитость! Особенно Александре нравилось, что в данном случае она должна была не просто сниматься, а произнести целые две фразы на иврите. Это уже практически — роль! Одно дело — просто фотографироваться, и совсем другое — сыграть даже самый простенький сценарий. Александра была уверена, что у нее выйдет блестяще, за ней стоит ее голливудская практика, и даже акцента у нее как раз в меру: для русских — своя, для израильтян — не раздражающе. И это запросто может быть первой ступенью к настоящему кинематографу. Посмотрю я, торжествующе думала Сашка, на Таля из моего банковского филиала — его кондратий хватит, когда он увидит, как его вечная нерадивая клиентка, которой он только на прошлой неделе с тяжелым вздохом увеличил разрешенный офердрафт, продвигает его банк на русской улице! И хорошо бы, если бы сделка вышла к тому же прибыльной. Будем надеяться, что Рут, связанная с ней процентной пуповиной, не позволит установить для «русской» манекенщицы «русские» цены. Впрочем, не какой-то там манекенщицы! Мысленно Александра уже начала прозревать в себе актрису.

Теперь она собиралась пройтись по магазинам и встретиться с Максимом. Встреча в «Энигме» продолжалась дольше, чем она предполагала, и Максим уже, наверное, извелся, бедняжечка, ожидая ее звонка. Саша позвонила ему, сообщила, что будет в «Ноэла», на Кикар а-Медина, и предложила забрать ее оттуда, с тем чтобы они поехали вместе куда-нибудь пообедать.

Александре приятно было идти пешком по этому шумному средиземноморскому городу. Хотя она бывала здесь очень часто, её каждый раз поражала непохожесть Тель-Авива на Иерусалим, его легкость, столичный лоск, суета и быстрый темп. Женщины одеты гораздо лучше, магазины несравнимо роскошнее, а русская речь, которая в Иерусалиме звенит высокими звонкими вкраплениями в более низкие регистры ивритской речи, здесь уже создает общий тон. И никаких ортодоксов, никаких арабов. Пляж был полон народа, и у всех кафе и ресторанов вдоль набережной не было ни единого свободного столика. Александра гуляла, рассчитывая выйти на одну из улиц, где было бы легко поймать такси, и наслаждалась мыслью о том, что вот она идет, и никто ее не узнаёт, а, вполне возможно, что через пару месяцев многие на улице будут оборачиваться, пытаясь вспомнить, откуда им знакомо это милое лицо!

В «Ноэла» Сашку, свою постоянную и легкомысленно щедрую клиентку, встретили, как всегда, ахами, поцелуями и расспросами. Александре и в обычный-то день цены самых шикарных тель-авивских бутиков были по колено, а сейчас, в ее радужном настроении, когда она уже предвкушала грядущие безумные заработки, будущая фея банка а-Поалим и подавно была готова скупить все, что плохо лежит. Она стояла перед огромным зеркалом, а обе хозяйки, Илана и Тамар, вдвоем подносили ей шмотку за шмоткой. Сашка мерила все подряд, крутила головой, когда подавали уж явную дрянь, но много замечательных вещей — маечки «Save the Queen», прелестные корсеты «Love, Sex, Money» и обтягивающие кофточки Ферре, — откладывалось в кучу, которая постепенно все росла.

— А вот этот корсаж, Александра, — пихала ей в руку что-то черное с блестками Тамар. — Я его позавчера получила из Лондона. Только что вынула из коробки! Попробуй! А эти джинсы, — Тамар вертела ими так, чтобы в глаза бросались большие «DG», - уценены до восьмисот! А были: — Тамар выдержала драматическую паузу, а потом поднесла бирку к Сашкиным глазам, и обе оцепенело уставились на цену — 3600 шекелей! Выше сил человеческих было упустить эти джинсы.

Пока Александра мерила, Тамар шумно восторгалась, подзывала Илану, они вместе вплескивали руками, а все прочие покупательницы в магазине недоброжелательно-зависливо косились на возню вокруг Сашки. Именно так Александра и любила покупать шмотки. Муркино угрюмое: «Спасибо, помощи не надо, я только смотрю!» было Александре совершенно непонятно. И как раз когда ажиотаж достиг апогея, на пороге магазина появился Максим.

— Ну, Максим, что скажете? — Сашка, полуодетая, повертелась перед ним.

— Ошеломлен и ошарашен. А где кинокамеры? И операторы и фотографы? Неужели это не съемки? — дурачился Максим.

— Максим, пожалуйста, мне нужен совет мужчины. Хорошо, или нет?

— Саша, вам когда-нибудь какой-нибудь мужчина отвечал на этот вопрос отрицательно?

— Нет, — вздохнула Александра. — В том-то и беда, что когда все сидит хорошо, очень трудно выбрать.

— Берите все.

— Максим, — Сашка ласково дотронулась до его руки, — между нами начинает образовываться взаимопонимание!

В конце концов Тамар и Илана запихали весь громадный ворох одежды в два гигантских пакета, составили инвентарный список, и отдали все это Александре, с тем, чтобы она спокойно отобрала дома то, что ей из этого понравится. Забракованные шмотки, если такие окажутся, она обещалась привезти обратно через два дня, когда должен был состояться следующий раунд переговоров в «Энигме». Мысленно Александра похвалила себя за благоразумие: «Возможно тогда буду знать точнее насчет контракта, и если все будет хорошо, действительно все себе оставлю! Имею я право раз в жизни купить без оглядки все, что мне понравилось, или нет?!» Как-то так получалось, что каждый раз речь шла об одной отдельно взятой элементарной необходимости — «Что, я уже не могу себе позволить лечебный массаж?», «Неужели я должна отказать себе даже в красивом белье?!», «Ботокс в моей профессии не роскошь, а профессиональный долг!» — но все вместе вырастало в лавину расходов, поражавших не только саму бесшабашную Сашку, но даже банковского Таля.

Максим джентельменски подхватил узлы и поволок их к своей машине, стоявшей рядом с магазином на тротуаре.

— Максим, куда мы поедем? — спросила Александра, чувствуя, что вполне заслужила, чтобы о ней, наконец, позаботились и поухаживали.

— Н-ну, я вот на Ибн-Гвироль знаю одно очень симпатичное кафе…

— А как насчет «Рошфельда»? В Бейт-Голда? Там потрясающая гусиная печенка!

Максиму оставалось только кивнуть, в глубине души надеясь, что красавица не является столь же тонкой ценительницей икры и шампанского. Они выбрали столик у окна, и долго сидели, болтая и смеясь. Максим забавлял Сашку своими рассказами о Москве, в которую он наезжал в последние годы довольно часто, и совершенно очаровал ее своей космополитностью, юмором, интеллигентностью и умением себя держать. В Москве он знал всех и вся, и Сашке было лестно внимание такого человека. Она была совершенно счастлива. Но после того как они вышли из ресторана, не вполне было ясно, что делать. Свидание началось слишком рано, сейчас было только пять часов вечера — недостаточно поздно для решительного наступления на Сашкину добродетель, а других совместных планов на остаток дня у Максима не было. Поэтому когда девушка взглянула на часы и заявила, что страшно опаздывает на деловую встречу в Иерусалиме, Максим решил, что на первый раз достигнуто вполне достаточно, и с облегчением подвез Александру к ее машине. Сашка переволокла к себе в кабину все барахло, они расцеловались и распрощались, договорившись встретиться снова в ближайшем будущем.