О, Иерусалим! - Ларри Коллинз

В самой же Палестине Ремез предложил организовать так называемую авиационную службу Хаганы. Прикрытием для нее могла бы послужить организация, которая располагалась в скромном административном здании в Тель-Авиве на улице Монтефиоре, 9 — Палестинский аэроклуб. У клуба был в аэропорту Лод примитивный ангар, в котором стояли четыре моноплана и небольшой пассажирский самолет марки "Хэвиленд", который в качестве "воздушного такси" совершал рейсы между Тель-Авивом и Хайфой. Президент аэроклуба был назначен первым командующим оперативного отдела. Ремез сразу же начал собирать людей с летным опытом. В разных районах страны жители еврейских поселений принялись строить десять примитивных грунтовых посадочных площадок, на которых авиаслужбе предстояло принять самолеты, если те появятся.

Заглядывая в будущее. Ремез начал разрабатывать планы операций по захвату палестинских баз британского военно-воздушного флота после того, как англичане покинут страну.

Однако самого большого успеха авиаслужба Хаганы добилась не в Палестине, а в Вашингтоне — в Управлении по делам ликвидации и сбыта излишков военного имущества.

Однажды утром, вскоре после голосования в ООН о разделе Палестины, в Управление вошел первый иностранный доброволец авиаслужбы Хаганы — тридцатилетний энтузиаст — летчик из Бриджпорта, штат Коннектикут, по имени Адольф Эл Швиммер, отставной майор Командования транспортной авиации американских ВВС. Швиммер вручил чиновникам Управления чек на сорок пять тысяч долларов и получил взамен три серых клочка бумаги. На них были указаны номера первых настоящих самолетов Хаганы — трех практически новых машин типа "Констеллейшн", строительство каждой из которых обошлось в полмиллиона долларов.

К этому самолетному трио Швиммер вскоре добавил пятнадцать транспортных самолетов С-46, предназначенных для полетов на короткие расстояния. Свою небольшую, но постоянно пополняемую коллекцию самолетов Швиммер держал в ангарах в Бербанке, штат Калифорния, и Милвилле, штат Нью-Джерси; на самолетах красовались опознавательные знаки двух компаний, основанных Швиммером, — "Сервис Эруэйз" ("Служба воздушных перевозок") и "Панамэниэн Эрлайнз" ("Панамские авиалинии").

Поначалу и речи не было о том, чтобы использовать эти самолеты в Палестине. Однако, когда нападения Абдула Кадера Хусейни на еврейские автоколонны участились, стала очевидной необходимость какой-то, пусть даже самой ограниченной, воздушной поддержки.

Однажды Ремез узнал, что англичане собираются продать на металлолом двадцать самолетов для воздушного наблюдения типа "Остер". Это, конечно, не С-46, но у них все же имелись крылья и мотор, и хотя бы некоторые из них еще можно было заставить летать. Ремез организовал покупку этих самолетов через дружественного торговца металлоломом, и тот передал самолеты Палестинскому аэроклубу. Снимая детали с совсем уже непригодных машин, механики Ремеза как-то ухитрились привести дюжину самолетов в рабочее состояние. Когда работа была закончена, каждый из них был выкрашен точно так же, как один из любительских самолетов, принадлежавших Аэроклубу, "Тэйлоркрафт", на который, к счастью, "остеры" несколько походили. Затем Ремез и его помощники нарисовали на крыльях новых самолетов серийные буквы своего "Тэйлоркрафта" — VQ PAI — и начали на них летать.

Вскоре над Палестиной летало тринадцать самолетов с опознавательными знаками VQ PAI — двенадцать "остеров" и один настоящий "Тэйлоркрафт". Инспекторы британской гражданской авиации так и не сумели разгадать причину такой необычайной летной активности самолета VQ PAI.

Таким образом, спасение начало приходить с неба в разбросанные по стране киббуцы. Эти же самолеты засекали в воздухе арабские засады, доставляли воду в Негев и осуществляли аварийное снабжение тех киббуцов, где были на исходе боеприпасы. Они даже начали совершать ночные полеты, используя примитивные посадочные полосы, освещенные фарами стоящих грузовиков.

В Иерусалиме бойцы Хаганы построили 600-метровую грунтовую посадочную полосу на дне вади, расположенного рядом с монастырем Креста, под холмом, на котором впоследствии будет возведено здание Кнессета. Посадка и взлет с этой маленькой полосы были самым трудным испытанием для пилотов авиаслужбы Хаганы. Для евреев Иерусалима успокаивающее урчание крошечных самолетиков, регулярно взлетавших с импровизированного аэродрома или садившихся на него, стало неотъемлемым элементом их повседневного тревожного существования. Скоро эти самолетики получили ласкательное прозвище "примусы" они выглядели такими же хрупкими и ненадежными, как маленькие треногие керосиновые горелки, на которых в ту зиму еврейские домохозяйки готовили пищу.

13. Мы будем тверды, как скала

— Сегодня, Шимшон, ты на работу не пойдешь!

Своими словами жена покушалась на предмет величайшей гордости Шимшона Липшица. С 1 декабря 1932 года не было дня, чтобы Липшиц не вышел на работу. И теперь он тоже не собирался оставаться дома. Положив руку жене на плечо, он заявил:

— Липшиц за всю свою жизнь не пропустил ни одного рабочего дня. — И ушел.

Работал Липшиц в неприметном трехэтажном здании из красного кирпича на улице Хасоллел, неподалеку от площади Сиона, в центре нового Иерусалима. Здесь помещалась редакция газеты "Палестайн Пост" — наиболее солидной и влиятельной газеты на английском языке, издававшейся на Ближнем Востоке. В своей политической ориентации газета придерживалась средней линии: с одной стороны, она отвергала практику индивидуального террора и запугивания, которую осуществляли еврейские экстремисты, а с другой стороны, резко критиковала действия мандатных властей. Газета была основным рупором сионистского движения. И Липшиц оставался ее бессменным старшим наборщиком с того самого дня, как в 1932 году первый номер "Палестайн Пост" стал продаваться на улицах Иерусалима.

Пока Шимшон Липшиц шагал к себе в редакцию, двумя километрами севернее Иерусалима, на окраине арабской деревни Шуафат, по обочине дороги нервно расхаживал взад и вперед человек в мундире британской полиции. Он не был, однако, ни англичанином, ни полицейским, а являлся главарем отряда арабских ополченцев. Абу Халил Гено должен был совершить сейчас операцию, при помощи которой Абдул Кадер Хусейни собирался расквитаться с евреями за уничтожение отеля "Семирамида" и за взрывы, организованные бойцами Эцеля около Дамасских и Яффских ворот. По заданию Абдула Кадера его лучший специалист-подрывник Фаузи эль Кутуб начинил полутонной тола краденый пикап британской полиции. Доставить этот пикап в еврейскую часта города взялись два дезертира-англичанина: бывший капитан полиции Эдди Браун, брат которого, по его словам, был убит членами Эцеля, и бывший пехотный капрал Питер Мэдисон.

Поскольку Абдул Кадер Хусейни не очень-то доверял англичанам, он поручил Абу Халилу Гено ехать в другой машине следом за пикапом и зажечь от своей собственной сигареты запал, прикрепленный к приборному щитку пикапа. И вот теперь, неумело попыхивая первой в своей жизни сигаретой, Абу Халил ожидал прибытия машины, начиненной взрывчаткой.

Мимо прошли две арабские женщины, и Гено услышал, как одна из них прошептала другой:

— Вот этот нынче ночью собирается в Иерусалим на важное дело.

"О, Аллах! — подумал Гено. — Если они об этом знают, то, наверно, весь город знает!" Он еще раз перебрал в уме детали будущей операции. Англичане на пикапе будут ехать впереди, спокойно минуя как британские, так и еврейские посты. Затем они поставят машину у тротуара рядом с намеченным объектом и выйдут как будто в кафе, выпить по рюмочке. Минут через пять Гено подъедет на своей машине, остановится в отдалении, закурит сигарету, фланирующим шагом подойдет к пикапу и зажжет запал.

Наконец, появился долгожданный пикап. В кабине сидело двое англичан — им предстояло доставить в Иерусалим груз тола.

Гено сел за руль "воксхолла" и двинулся следом за пикапом.

Тед Лурье, заместитель главного редактора газеты "Палестайн Пост", переходил улицу Яффо. Внезапно он увидел пикап британской полиции, который на бешеной скорости повернул на перекрестке, заехав задними колесами на "островок безопасности". "Этот парень куда-то чертовски спешит", — подумал Тед.

Он перешел площадь Сиона и направился по улице Бен-Иехуда к кафе "Атара". Когда он уже открывал дверь кафе, оглушительный грохот потряс воздух. Лурье на секунду замер, а затем, повинуясь репортерскому инстинкту, ринулся к телефону, чтобы узнать, что случилось. К его огорчению, телефон редакции был занят. Он повесил трубку и позвонил снова. Номер все еще был занят. Дрожа от нетерпения, он начал снова, в третий раз, крутить диск. Но тут за спиной у него раздался крик, который все объяснил: