Дорога к неведомому - Дорит Медвед

Морган улыбнулась, но выглядела подавленной.

– Ах, это просто старая детская песенка! – отмахнулась она, но я почувствовала, что за этим крылось нечто большее.

Наконец выйдя из оцепенения, я громко хлопнула в ладоши. Остальные присоединились ко мне, и вскоре наши аплодисменты прокатились по помещению громче любой песни.

После этого Морган, Уилл и Кэл исполнили еще несколько народных песен или баллад, которым мог подпевать каждый. Хор наш, надо признать, звучал неплохо. Подпевали все, кроме Кэла, который был занят своим варганом, и Эша, который никогда не покидал своего поста в темном углу кают-компании.

Эш всегда находился всего в нескольких футах от Грейс – и, хотя и не подпевал, время от времени постукивал по спинке стула Грейс в такт музыке. Он не переставал защищать ее даже после того, как я заверила его, что ни мои друзья, ни я сама не представляем ни малейшей опасности для команды.

Я снова задумалась о том, что же связывало этих двоих. Они не могли быть братом и сестрой – ведь Эш рассказал мне, что все его сестры были убиты. Они не казались парой, но не являлись и обычными близкими друзьями – слишком уж сильным для простой дружбы казался мне защитный инстинкт Эша, направленный на художницу. Ладно, я спрошу об этом Грейс. Когда-нибудь.

Было уже за полночь, и я понемногу охрипла от пения. Ладони Уилла покраснели от постоянного барабанного боя, а Кэл ловил ртом воздух после продолжительной игры на варгане, поэтому Морган отнесла инструменты обратно к себе в каюту. Я последовала за ней вниз, чтобы и самой пойти спать. Я была настолько усталой и опьяневшей, что, даже не утруждая себя переодеванием, сразу рухнула на свою койку.

Глава 8

На следующее утро я проснулась еще до восхода солнца. Ужасно болел живот, и когда я встала и дотащилась до ванной, то поняла, почему – у меня опять начались кровотечения. Я застонала. В моем случае это ежемесячное явление в основном было связано с ужасными спазмами в животе.

Я умылась, дошла до кают-компании, чтобы взять книгу с книжной полки Кэла, а затем снова легла в постель. Когда я жила в Белом дворце, Мадлен во время месячных всегда была рядом и заботилась обо мне. Большую часть времени мне приходилось оставаться в постели в течение нескольких дней и пропускать все занятия, на что сестра обычно отвечала подозрительными взглядами.

Кстати, о Тессе. Внезапно я почувствовала себя виноватой, потому что последние несколько недель почти о ней не думала. Пока я счастливо плавала себе по океану, ей приходилось исполнять свои королевские обязанности – на должности, которую должна была бы занять я сама.

Как у нее дела? И как поживает наша Лунария? За последние два месяца сестра восстановила страну после войны. Лазареты закрылись, а раненые либо достаточно поправились, чтобы вернуться домой, либо были переведены на лечение в постоянные больницы.

Жители Трансаки находились теперь под властью Фрейи, но им разрешили остаться в своих городах. Для них ничего не изменилось, кроме того, что налоги теперь приходилось платить другому правителю. Удивительно, но трансакийцы смирились со своей судьбой, не восставая против новой власти, как это было в начале правления Авана. Либо они слишком боялись Фрейи, либо у них и в самом деле все было хорошо. Я горячо надеялась на последнее.

После окончательной ликвидации последствий прошедшей войны Тесса планировала заняться развитием Лунарии и устранением проблемы бедности в стране. Она также усердно работала над укреплением шаткого мира между двумя оставшимися на острове королевствами. Тессе хотелось отменить строгие законы о пересечении границ и стимулировать торговлю, хотя Фрейя отнюдь не облегчала ей задачу. В общем, у сестры было еще полно дел.

Я хотела бы отправить ей весточку, но это, к сожалению, было невозможно. Мне придется приберечь все свои вопросы до тех пор, пока я не вернусь домой.

В дверь постучали, и вошел Люсифер. Он заметил, что я не встаю, и спросил, как я себя чувствую. Поскольку я не могла больше лгать, я рассказала ему, что со мной происходит. Он отреагировал именно так, как я и ожидала – заботливо и без капли стыда. Сев рядом со мной на койку, он погладил меня по волосам.

– Ты тоже иногда думаешь о том, что происходит сейчас в Лунарии и Сатандре? – спросила я после некоторого молчания. – Я хочу сказать: разве это не безумие, что мы с тобой, самые могущественные люди в мире, просто исчезли, бросив наши страны на произвол судьбы?

– И вовсе мы их не бросили, – заметил Люсифер. – Наш мир в надежных руках. Авана больше нет, и мы пока не нужны. Я не думаю, что по нам на острове сейчас слишком скучают.

Как бы резко это ни прозвучало, он, вероятно, был прав. За исключением нескольких жителей Белого дворца, скучать по мне могли немногие. У меня был могущественный дар, но в политике он мне, к сожалению, никак не помогал. Для своей страны я была символом мира, кем-то вроде святой покровительницы, но отнюдь не помощницей в повседневной жизни.

– Если ты все еще чувствуешь желание стоять рука об руку со своим народом, я попрошу Гордона вернуться на остров, – добавил Люсифер.

Я поспешно покачала головой:

– Нет-нет, я совсем не это имела в виду. Как бы себялюбиво это ни звучало, я счастлива, что смогла ненадолго сбежать от повседневной жизни.

– Это вовсе даже не себялюбиво. Если кто-то и заслужил передышку, так это ты.

Я улыбнулась ему и медленно его поцеловала. О своей боли в эту минуту я почти забыла.

В постели я провалялась целых два дня. Два дня Серафина приносила мне что-нибудь поесть в каюту; два дня Люсифер объяснял всем, что я не очень хорошо себя чувствую, и два дня вся команда ухаживала за мною, словно за раненым олененком.

Это был первый раз, когда я по-настоящему поняла, что в этом путешествии получила больше, чем новых друзей и возможность отвлечься от повседневности. Я нашла семью. Леандер ушел навсегда, и никто не сможет его заменить. Но эти люди, которые заходили в мою каюту, стояли рядом и отвлекали меня от моей боли, – они стали моей другой семьей.

Они оказывались рядом, когда были нужны мне, заботились обо мне. Я для них что-то значила. Они дали мне почувствовать себя нужной. А еще они даже понятия не имели, как много значила для меня их поддержка.

В первый день Люсифер большую часть времени оставался со мной. Я отослала его только дважды – в первый раз, когда в дверь постучала Астра, и во второй раз, когда в каюту просунула голову Морган. Удивительно, но меня совершенно не смущало мое состояние. Я не испытывала стыда ни перед кем в команде, даже перед Эшем.

– Да это просто какой-то позор! – бушевала Астра, только что вошедшая в мою каюту. – Кто бы ни решил учинять такое с женщинами каждый месяц, будь то Дьявол или Богиня, – чтоб ему или ей провалиться! Неделя кровотечений! Тьфу! Как вообще можно было придумать что-то подобное?

Я постаралась скрыть улыбку, но нашла ее поведение исключительно забавным. Астра с чувством прокляла все высшие силы, а затем в ярости вылетела из каюты.

Морган же поступила ровно наоборот, с беспокойством осведомляясь о моем самочувствии и отвлекая меня как только могла. Она попросила меня рассказать о моем детстве. Я поведала ей о Белом дворце, о хорошей еде и дорогой одежде, о балах и уроках правильного поведения, о Грете, Мадлен и Аннабель – и, конечно же, о моих часах тайных тренировок с Леандером в дворцовом саду.

– О, что бы я ни отдала за такую жизнь! – восторгалась Морган.

– Да не так уж это было и здорово, – ответила я. – Я предпочла бы быть обычной жительницей королевства или охотницей на чудовищ, нежели принцессой.

– Что ж, нам стоило бы с радостью поменяться местами, – усмехнулась Морган, и ее золотисто-карие глаза вспыхнули в лучах осветившего каюту солнца. На ней было простое, но красивое бледно-голубое платье, украшенное по краям переливающимся жемчугом.

Она начала рассказывать мне о собственном