...Да поможет мне бог - Феликс Джексон

мягкое, теплое существо, которое думало бы о вас, только о вас, о вашей безопасности, вашем счастье, вашей жизни, — сказала она.

—      Я понимаю, — ответил Спенсер.

Он подошел к ней, и они посмотрели друг на друга. Она печально улыбнулась.

—      Как дети? — спросил он.

—      Они снова со мной, — ответила Кэрол. — Мэри быстро растет, а Гордон... — Она перебила себя. — Я больше не должна называть его Гордоном Его зовут Фрэнк. Я заставлю его забыть. Я не сделаю ошибки второй раз. Я научу Фрэнка уму-разуму. Мой сын Фрэнк далеко пойдет.

Она сказала это без горечи. Ее слова звучали почти весело. А затем она ушла.

Через несколько часов Спенсер стоял в кабинете Джона Арбэтта. Шторы были опущены. Джон Арбэтт предупредил свою секретаршу, чтобы она ни с кем не соединяла его. На нем был пиджак в клетку и светло-зеленый галстук. Его лицо было красным. Майлс, опустив голову, сидел возле окна.

—      Я трижды перечитал статью мистера Фаулера, — сказал Джон, — и помню каждое слово. Это — лживая статья, нет никакого сомнения. И написана она гораздо менее осторожно, чем я ожидал. Статья, безусловно, клеветническая, поэтому налицо все основания для привлечения Фаулера к суду. При определенных условиях ты мог бы выиграть дело.

—      Что это за определенные условия? — спросил Спенсер.

—      Давайте посмотрим. — Джон придвинул к себе газету. — Ему придется доказать свои обвинения. Возникает вопрос: может ли он это сделать? Например, может ли он доказать, что ты, как он утверждает, вступил в коммунистическую партию в тысяча девятьсот сорок пятом году?

—      Нет, — ответил Спенсер.

Майлс, сняв ногу с ноги, поднял голову и улыбнулся Спенсеру.

После короткого молчания Джон Арбэтт продолжал;

—      Я оставляю без внимания вымышленные утверждения, касающиеся наших личных и деловых отношений. Когда мы разошлись во мнениях относительно защиты мистера Беквуда, мы и не думали подозревать тебя в каком-то злонамеренном заговоре; мы не увольняли тебя — Берни подтвердит мои слова. Ты ушел по собственному желанию. Я мог бы добавить, что мы с мистером Майлсом всегда сожалели о твоем уходе.

—      Спасибо, — сказал Спенсер.

—      Итак, — продолжал Джон, — вопрос состоит только в том, сможет ли мистер Фаулер доказать, что, взяв на себя защиту мистера Беквуда, ты действовал по указаниям иностранной державы. Но, если не считать тебя коммунистом, этот вопрос отпадает сам собой. — Он оттолкнул от себя газету. — Ведь, конечно, эти миленькие фразы насчет того, что тебе «пришлось» проходить службу за границей и так далее, — сущая чепуха.

Он начал сосредоточенно набивать трубку.

—      Итак, насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я посоветовал тебе, как действовать дальше? — Не дав Спенсеру ответить, он добавил: — Возможно, то, что я скажу, покажется тебе непоследовательным и неверным — я говорю от своего имени, мы с Берни об этом не беседовали. Так вот, как адвокат и как друг, если я имею право называть себя твоим другом, я все же советую тебе не возбуждать дело против мистера Фаулера, во всяком случае, не делать этого сейчас.

Спенсер заметил, что Майлс выпрямился и бросил на своего компаньона взгляд, полный сомнения.

—      Почему нет, Джон?

—      Да, — сказал Спенсер, — я думал, вы сейчас объясняли мне, что...

Джон Арбэтт прервал его.

—      Я старался объяснить тебе, что, по моему мнению, у тебя есть шансы выиграть дело, обвинив Фаулера в клевете. Но это не означает и не означало, что я рекомендую тебе на это пойти. Наоборот, я сделаю все, что в моих силах, чтобы отговорить тебя от этого шага.

Он зажег одновременно две спички и сразу же раскурил свою трубку. Затем поудобнее устроился в кресле, многозначительно поглядывая то на Майлса, то на Спенсера и смакуя драматическую напряженность момента.

—      Во-первых, — сказал он, — глупо затевать судебную тяжбу с журналистом независимо от того, кто он. За ним стоит слишком большая сила: редакторы, издатели, политиканы, бешеные деньги. Если им не удастся придумать что-либо радикальное, они, несомненно, сумеют затянуть дело. Сейчас как раз пора отпусков. К тому времени, когда суд снова начнет заседать, списки дел, назначаемых к слушанию, станут огромны, и, уверяю тебя, ни один судья, который держится за свое место, не захочет сломать себе шею, председательствуя при разборе твоего дела. Пройдут годы, прежде чем состоится суд. Во-вторых, — можешь возненавидеть меня за это, Спенсер, — я подозрителен.

—      Не понимаю, — сказал Спенсер.

—      Что же ты подозреваешь? — спросил Майлс.

Арбэтт подпрыгнул в кресле и заговорил, подкрепляя свои слова движениями руки, державшей трубку.

—      Я знаю Уолта Фаулера много лет, — сказал он. — Это неприятный, мерзкий субъект, подлец и все что угодно, но он всегда готов к бою, и это заставляет людей быть начеку. Он боец.

Майлс с шумом упал в кресло.

—      Твоя объективность иногда довольно поразительна, Джон, — сказал он.

Джон Арбэтт откашлялся.

—      Этот человек — боец. Но он всегда очень осторожен. Он разбирается в законах. Его старший брат Роналд Фаулер — адвокат, причем довольно хороший; не знаю, приходилось ли тебе с ним встречаться. У него контора в Филадельфии. Так вот, я хочу сказать, что Фаулер знает, как избежать дела о клевете. Обычно он весьма осмотрителен. Но не на этот раз. Он назвал твое имя и обозвал тебя предателем. Он прямо просит, чтобы его привлекли к суду. Почему, Спенсер, почему? Почему, Берни?

Джон Арбэтт встал и, все еще держа трубку в руке, обошел вокруг стола. Он заговорил, обращаясь к воображаемым присяжным:

—      Потому что этот человек чувствует себя в безопасности. У него, должно быть, есть какие-то сведения, достоверные или лживые, которые позволяют ему чувствовать себя в безопасности. У него есть какой-то материал против тебя, Спенсер, не известный ни тебе, ни мне, ни Майлсу. Такой человек, как он, никогда не полез бы на рожон, не уверенный по меньшей мере на пятьдесят процентов, что его обвинения не останутся голословны.

Он замолчал, попытался затянуться, с отвращением посмотрел на свою трубку и положил ее на стол.

Спенсер следил за ним, развлекаясь в душе. Чисто умозрительным путем Джон Арбэтт пришел к правильному выводу. Мозг Джона работает, как счетная машина, подумал Спенсер, учитывая самые ничтожные слагаемые и с невероятной точностью подводя итог, — триумф математики! И вдруг Спенсер сообразил, что улыбается, а Майлс, озадаченно нахмурившись, глядит на него.

—      Наш вчерашний совет, — продолжал Джон, — остается в силе. Поезжай в