Византийский двор - Петр Немировский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Влад тогда и сам впервые поверил в то, что станет ученым.
Узнав о его конфликте с научным руководителем, Тамара Владимировна предложила свою помощь. Защищать иностранному студенту докторскую диссертацию заочно – на такое в Киеве вряд ли согласятся. Зато в Ирландии, в Университете Дублина, работает один ее знакомый – доктор исторических наук, византинист. Она готова с ним поговорить о Владе.
Выпили с ней по рюмке коньяку на прощанье. Удачи Вам, будущий профессор!..
ххх
– Ты себе не представляешь, как все это было. Приходим мы с Сашком в райсовет, к тому чмырю, который нам все время отказывал и говорил, что, дескать, наше кафе не соответствует никаким стандартам и будет снесено. Вдруг он вежливо предлагает нам кофе и печенье. И начинает странный базар: «Юрий Алексеевич и Александр Викторович. Мы в райсовете еще раз внимательно просмотрели подзаконные акты, проверили существующие нормы и пришли к заключению, что ваше кафе может работать и дальше, только нужно там кое-что исправить». Ну это он, понятное дело, на хабаря намекает. Мы с Сашкой киваем головами, а я тем временем из кармана достаю конверт с бабулинами. Он конверт, конечно, берет и продолжает уже начистоту: из-за того, что наше место теперь стало очень выгодным и потому что там крутое казино хотят строить, рано или поздно на нас все равно наедут и заставят оттуда убраться. Так он предлагает нам лучше уйти сейчас, но с денежной компенсацией от города. Мы с Сашкой от всего этого, конечно, ох...ели, как будто живем не в Киеве, а в твоей Америке, где все по закону. Но виду не подаем, а продолжаем сидеть на умняке. Под конец сказали ему, что должны подумать над его предложением. Вот так, Владя, бывает у нас. Чудеса! – с этими словами Юрка повернул ключ в замке, и дверь отворилась.
Втроем – Сашка, Юрка и Влад – вошли в новую Юркину квартиру.
Это был последний вечер Влада в Киеве, и он решил провести его с друзьями. Обязан это сделать. Ради этого, собственно, и приехал.
– Вот мои однокомнатные апартаменты. Входи. Не смотри, что здесь сейчас такой бардак. Мы же с Сашком готовились к «эвакуации», поэтому все вещи из кафе унесли. Большую часть закрыли в гараже у Руслана, ты его не знаешь. А то, что не вместилось, пришлось принести ко мне.
Апартаменты были явно не предназначены для хранения такого большого количества вещей: какие-то кастрюли, стеклянная посуда в ящиках, колонки, усилители, ящики с коньяком и водкой, целлофановые упаковки с пепси-колой – лежали повсюду так, что не было куда ногой ступить.
Стены в комнате были украшены плакатами западных рок-кумиров. Музыканты – в экстравагантных одеяниях, с микрофонами и гитарами. Некоторые плакаты Владу были знакомы – висели когда-то в квартире Юрки.
Фото в рамочке, отдельно ото всех – белокурая Юлия. Уже не двадцати двух, а, пожалуй, на фотографии – тридцати пяти лет. Но по-прежнему чертовски мила.
И незабываемое фото: «Византийцы» на сцене.
– А это – моя старушка, узнаешь? – Юрка вытащил из пространства между диваном и стеной шестиструнную акустическую гитару.
Прижав к груди, бренькнул по струнам, и старушка отозвалась звонким, медленно тающим в тишине: тр-ре-ень...
– Наши новые инструменты – мой «Фендер Стратокастер» и клавишник – у Сашки дома, чтобы в этом бардаке не повредили их, – он вернул гитару на прежнее место.
Улыбнулся. Настроение у Юрки и Сашки было, разумеется, превосходное. Еще бы! По непонятным причинам все благополучно разрешилось – кафе оставляют. И в случае, если они с Сашкой согласятся, им дадут денежную компенсацию и другой участок земли в аренду, в хорошем, оживленном месте.
Значит, концерт продолжается! Можно звонить официанткам, повару, кассирше. Заказывать харчик, винчик и коньяк, нести назад и подключать аппаратуру.
– Эх, жаль, что ты уезжаешь в свою Америчку, не посидишь в нашем кафе, не послушаешь наше выступление. Мы бы в честь дорогого гостя дали специальный гала-концерт. Так бы грохнули, чтобы стены задрожали. И накрыли бы поляну, как для императора, – сказал Юрка, не сводя с Влада глаз.
После того вечера на кладбище, когда на могилу дяди Алеши положили цветы, Юрка смотрел на Влада как-то по-новому, часто улыбаясь, будто бы увидел в нем нечто такое, чего не замечал раньше, и теперь не может им налюбоваться. Часто хлопал Влада по плечам, подталкивал его легонько локтем под грудь, подмигивал. И Влад улыбался ему в ответ.
– Зачем же чего-то ждать? Мы поляну накрыть можем и сейчас, императорскую. Какие проблемы? – вмешался Сашка, очнувшись при слове «поляна».
Он потрогал пальцем кончик своего длинного острого носа, словно проверяя, не потерял ли тот нос свою остроту и свою чуткость ко всем важным событиям. Затем у одного из ящиков – хлоп-хлоп – подорвал картонные створки и вытащил большую бутылку:
– «Борисфен», очень классный коньяк. Или ты, как настоящий американец, пьешь только виски с содовой?
– Нет, нет. Пью все подряд, даже чачу и самогон, – ответил Влад, когда они, протискиваясь между кастрюль и коробок, направились в кухню. – Вот странно, в Чикаго я почти не пью, раз в месяц, может, два – раздавим с женой бутылку вина на двоих. Даже от стакана красного становлюсь косым. А тут – пью водку и коньяк утром, днем и вечером. И – ничего, трезвый.
– Так у тебя же какая закалка! Ты же вырос в нашем дворе, – пояснил Сашка, доставая из холодильника закуску.
Юрка включил магнитофон: старые записи – «Роллинги», «Квин», «Дорз». Ну и «в честь праздника» распечатал упаковку дорогой марихуаны, которую, по его словам, хранил для исключительных событий.
Выпили несколько рюмок коньяку. Хрустели соленые огурцы, яблоки, шипела минералка. Влад расспрашивал об одноклассниках, о соседях, что с ними, кто из них еще живет в их доме и кто жив вообще. Попытался побольше разведать у Юрки о его «пожизненной герлфренд», но, как и прежде, когда речь заходила о «божественной Юлии», Юрка от прямых
