Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й. - Виктор Салошенко

Основная масса трудящихся города встретила, повторяю, решение правительства с большим энтузиазмом. Зато обыватель, который имеет прекрасную квартиру с канарейкой (смех), — этот обыватель встретил решение правительства очень настороженно, с элементами паники, распространяя всякие слухи и бредни. Причем, этот обыватель хотел бы, чтобы организационный период прошел мимо него: «пусть, мол, край работает, лишь бы меня не трогали» (смех в зале).

Мы должны сказать этим обывателям, что им придется потесниться (смех, аплодисменты), причем, советуем это сделать добровольно».

Чувствуете? В этом кравцовском «добровольно» уже явственно слышится угроза, причем угроза не только им, сидящим в зале, но большинству населения Кубани, особенно казачьих хуторов и станиц.

2

Мне трудно, в основном из‑за отсутствия достаточной информации, предположить, о чем в самом деле в тот момент размышлял Василий Александрович Симончик. Был ли он инициатором либо занимал нейтральную позицию по отношению к массовым репрессиям ни в чем не повинных граждан? Все же воображу лучшее, — подлинно честные люди — это те, кто отлично осознает свои недостатки и открыто признается в них. Ведь Бог каждого человека, какую бы должность он ни занимал, — его совесть.

Совесть у Симончика была, ибо известно, что он не хлопотал о своих жилищных условиях, квартире, быте, а, напротив, с первых дней энергично принялся решать вопросы, необходимые большинству жителей Кубани. Дел было невпроворот и, хозяйским глазом охватывая весь край, Симончик решил сосредоточиться на трех — четырех наиглавнейших проблемах, основной из которых, безусловно, была земля, ее хозяйственное освоение. В те годы на всю страну были известны знаменитые кубанские черноземы, о которых казаки с гордостью говорили: «У нас такая земля, что оглоблю посади — бричка вырастет». На самом же деле тучные кубанские черноземы давали небольшие урожаи: озимой пшеницы в среднем по 17 центнеров с гектара, озимого ячменя — 18,5, ржи — 14, ярового ячменя и овса — по 15. Вместе с тем в целом это были одни из лучших урожаев по стране.

Все бы хорошо, да отдельным личностям, среди которых были, по выражению Сталина, «партийные и непартийные большевики», покоя не давали так называемые «лютые враги» народа, которые якобы занимались вредительством в народном хозяйстве.

Симончик в душе решительно отвергал даже саму мысль о «вредительстве», однако его окружение, пришедшее к власти, действовало жестко и изощренно. Еще по прошлой работе, особенно в аппарате ЦК ВКП(б), Василий Александрович твердо придерживался правила: мелкие дела порождают и мелких людей. Поэтому он с предельным вниманием и даже подозрительностью относился к своему окружению, особенно к льстецам и подхалимам. «Каждый из нас — сын своих дел», — любил он наставлять подчиненных словами любимого писателя Сервантеса. Про себя, в душе, он к тому времени составил характеристику каждому. Кравцов, сложный и противоречивый, с сильной волей и решительностью, способен был переступить через другого человека. Начальник краевого управления НКВД Малкин — злобный, жестокий, коварный. Шелухин, в то время первый секретарь Краснодарского горкома ВКП(б), простой, без партийных завихрений, компанейский. Федор Иванович Галий, председатель Краснодарского горсовета — душа — человек, добрый и порядочный. Но особенно сблизился Василий Александрович с неприметным на вид человеком, армянином Артаваздом Александровичем Саакяном, работавшим начальником краевого земельного управления. Все звали его по — простому, на русский манер: Сан Саныч. Сблизил их случай. Однажды Симончик, вспоминая свою прошлую работу, упомянул место, где он бывал по снабженческим делам — Нагорный Карабах. Сан Саныч расплылся в улыбке и, подставив руку для дружеского шлепка, радостно произнес: «Да я же там родился!»

Практически они были одногодками, но Симончик все же был несколько старше. Зато путь прошли почти одинаковый. Саакян также был из крестьян, член партии большевиков с 1917 года. В 1925–м окончил университет имени Свердлова в Москве, в 1925–1930 годах был на партийной работе в Степанакерте, работал третьим секретарем Алма — Атинского обкома ВКП(б), заведующим агитмассовым отделом Казахстанского крайкома ВКП(б), вторым секретарем обкома ВКП(б) в Актюбинске и первым секретарем обкома ВКП(б) в

Кустанае. В 1937 году — заведующий сельхозотделом Азово-Черноморского крайкома ВКП(б), а с октября 1937 года — начальник Краснодарского краевого земельного управления. Но не только это сближало их. Оба в глубине души ненавидели насилие.

— Знаешь, Василий Александрович, — как‑то, плотнее прикрывая дверь, сказал Саакян, — я человек простой, вырос в обыкновенной крестьянской семье и никогда не исповедовал насилие…

— Держись подальше от Малкина, — раздумчиво проговорил Симончик. — Это страшный человек.

Больше они ни разу с подобной откровенностью не говорили и, словно дав клятву, никогда друг друга не предавали.

Пожалуй, Симончик первым почувствовал прямую угрозу не только деловой репутации, но и самой жизни Сан Саныча. Было это в начале осени 1937 года, когда впору было собирать неплохой урожай с кубанских полей. Симончик добирался практически на перекладных (автомобиля у него в ту пору не было) в Славянский район на пленум местного райкома ВКП(б) с повесткой о борьбе с «врагами народа» в районе. Симончик знал, что в своем докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Сталин говорил, отмечая опасность успокоения партийных кадров, считавших, будто бы классовая борьба приобретает менее острые формы. «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью, — подчеркивал Сталин. — Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, тем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее они будут идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последнее средство обреченных».

Знал об этих словах Сталина и в них не верил. Напротив, рядом с собой он видел множество честных и работящих людей, патриотов. Но то, что Симончик услышал на пленуме райкома, окончательно выбило его из седла. Докладчик — первый секретарь райкома, уставший и какой‑то замордованный человек, в самом начале доклада упомянул извест ные Симончику по Ростову фамилии. Антисоветская деятельность классовых врагов на территории Славянского района заметно усилилась еще весной, в ответ на разоблачение и разгром банды Шеболдаева, Ларина, Малинова и других врагов партии и народа и ряда антиколхозных группировок. Бог ты мой! Ведь все они вместе работали в Азово — Черноморском крайкоме ВКП(б). Борис Петрович Шеболдаев был первым секретарем крайкома и одновременно первым секретарем Ростовского горкома ВКП(б). Он в январе 1937 года был направлен в Курскую область, где также избирался первым секретарем обкома партии. Вскоре был арестован как «враг народа» и расстрелян. Ларин Виталий Филиппович в то время был председателем Северо — Кавказского и Азово — Черноморского крайисполкома. 1 июня 1937 года арестован как «активный участник троцкистско — зиновьевского блока»… И уж, что особо не верилось, как «руководитель троцкистско-зиновьевской террористической и диверсионно — вредительской организации» в мае 1937 года был арестован бывший заведующий сельскохозяйственным отделом Азово — Черноморского крайкома ВКП(б) всегда доброжелательный Михаил Маркович Малинов…