Полковники из МУРа - Алексей Макеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако исчезновение Стаса не шло у него из головы и мучило все сильнее. Гурову казалось, что он бездарно теряет время и делает что-то не то. Просто сидит и ждет у моря погоды в то время, когда нужно действовать. Стас попал в беду – теперь в этом не было никаких сомнений, и нужно было как-то выручать его.
"Нельзя было идти на поводу у этого клоуна, – с горькой досадой подумал Гуров. – Он слишком уверился в своей неуязвимости и хватке, а я попался на эту удочку. А теперь даже неизвестно, в каком направлении вести поиски. Куда они могли его спрятать?"
Казалось, на этот вопрос в принципе не может быть ответа, но совершенно неожиданно ответ пришел, и как раз оттуда, откуда Гуров его меньше всего ожидал.
Вдруг зазвонил его мобильник. Гуров поспешно поднес трубку к уху и услышал негромкий, но отчетливый голос Крячко.
– Не могу говорить. Я за городом, – быстро произнес он. – Ориентируйся на конец месяца. Отбой.
Глава 15
– Извини, друг! – сказал толстомордый жизнерадостный парень, необъятная туша которого едва помещалась на заднем сиденье "Жигулей". – Порядок есть порядок. Вот только бы не прищемить тебе чего-нибудь… – Он громко заржал и заговорщицки посмотрел на своих приятелей.
Вслед за этим он, сопя и фыркая от смеха, принялся накладывать на глаза Крячко толстую повязку из какой-то шершавой ткани. От толстяка ощутимо разило смесью самых убийственных ароматов – пропотевшей одежды, пива и прогорклых чипсов. Крячко на секунду задержал дыхание. Когда толстяк закончил свою работу и отодвинулся, стало чуть полегче.
Теперь Крячко абсолютно ничего не видел, но его фотографическая память уже запечатлела в голове портреты его спутников. Кроме толстяка, которого тут называли Колюней, в машине находились Платон, суровый, немногословный, но чем-то неуловимо к себе располагающий мужик лет сорока пяти, равнодушный "качок" по кличке Рэмбо и абсолютно лысый водитель, откликавшийся на имя Марафет. Микеши, который свел Крячко с этими людьми, уже не было – он отвалил так же незаметно, как это всегда делал.
– Готово? – услышал Крячко спокойный голос Платона. – Тогда поехали, Марафет!
Машина тронулась. Крячко, поняв, что все дальнейшее мало от него зависит, откинулся на спинку сиденья и постарался максимально расслабиться. Над его ухом раздался характерный щелчок зажигалки, и запахло табачным дымом.
– Сигаретку бы! – негромко сказал он.
Тотчас в его губы ткнулся обрез сигаретного фильтра, и Колюня сказал сочувственно:
– Это всегда пожалуйста! Без курева, говорят, ухи пухнут… Только сослепу себе яйца не спали! – Он опять удовлетворенно захохотал и от избытка чувств хлопнул Крячко по спине.
От толчка тот действительно едва не выронил изо рта зажженную сигарету, но успел вовремя зажать ее губами.
– Зачадили! – недовольно проговорил Платон, но запрещать курение не стал – видимо, тоже беспокоился за состояние органов слуха Крячко.
Больше никто из сидящих в машине не произнес ни слова, и у Крячко появилась возможность спокойно обдумать положение, в котором он оказался. А подумать было необходимо, потому что такого скорого развития событий он и сам не ожидал.
Максимум, на что он рассчитывал, отправляясь на встречу у памятника Пушкину, – это на некое предварительное собеседование, эдакое прощупывание его потаенных мыслей и намерений. Он справедливо полагал, что у людей Сомова должно возникнуть естественное недоверие к чужаку, и они захотят убедиться, что их не водят за нос. Поэтому на встречу он шел с легким сердцем.
Первая неожиданность ждала его в подземном переходе, ведущем к станции метро "Чеховская", по которому он без десяти минут десять безразлично шаркал подошвами, изо всех сил вживаясь в роль растоптанного жизнью человека. Вокруг тоже шли люди, их было еще довольно много, и можно было даже сомневаться, что в людском потоке его старания окажутся кем-то замеченными. Однако природная осторожность не позволяла Крячко выходить из образа ни на секунду.
И, как оказалось, чутье его не подвело. В один прекрасный момент он неожиданно ощутил легкое прикосновение к своему плечу и, обернувшись, узрел рядом улыбающуюся физиономию Микеши, который, задрав голову, заговорщицки смотрел на него снизу вверх.
На Микеше был все тот же костюм и яркий галстук – только теперь для разнообразия пиджак был застегнут на все пуговицы. Покачиваясь с пятки на носок, Микеша довольно рассматривал Крячко.
– Ты? – удивленно произнес тот.
– Само собой, я! – радостно ответствовал Микеша. – А ты ожидал увидеть здесь английскую королеву?
– Нет, но я как-то не думал, – пробормотал Крячко. – Я думал, у памятника…
В душе же он возрадовался своей предусмотрительности и тому, что Гуров не стал его сопровождать. Эта тактика полностью себя оправдала – неизвестно, как давно Микеша выслеживал его. Малейший промах – и встреча могла сорваться.
– У памятника, у памятника! – подтвердил Микеша. – Сейчас туда и пойдем. Я просто иду, смотрю – ба! Вот решил, что вдвоем веселее. Вдруг, думаю, Антоша забыл, где тут у нас Пушкин! – Его лицо сморщилось в приступе жизнерадостной улыбки.
Они поднялись наверх и вошли в скверик у памятника. Почти сразу же навстречу им шагнул широкоплечий, коротко стриженный мужчина с лицом, будто вытесанным из светлого камня, с уверенными, стального цвета глазами. Он представился Платоном и пожал Крячко руку. Ладонь у него была сухой и крепкой, как дерево.
– Тебя Антоном зовут? – уточнил он. – Микеша мне про тебя рассказывал. У тебя неприятности. Попробуем помочь. Главное, чтобы ты сам хотел себе помочь. Остальное приложится.
– Я хочу, – лаконично сказал Крячко.
– Это хорошо, – кивнул Платон. – Значит, будем разговаривать. Пойдем.
Крячко беспрекословно подчинился. Платон широким шагом, не оглядываясь, пошел прочь. Крячко поспешил за ним и не сразу понял, что Микеша тем временем бесследно исчез. Крячко даже не успел подумать, хорошо это или плохо, как Платон привел его в переулок, где стояла машина.
– Садись! – распорядился он.
В "Жигулях" распахнулась дверца, и наружу выбрался парень в черном. Под одеждой у него перекатывались огромные клубки мышц. Крячко он показался похожим на робота, но, как скоро выяснилось, товарищи видели в нем скорее Рэмбо.
Он пропустил Крячко на середину заднего сиденья и тут же сел рядом, перекрыв ему путь к отступлению. Крячко слегка забеспокоился, а когда обнаружил справа от себя необъятного Колюню, то и дело хихикающего по одному ему известным причинам, забеспокоился еще больше.
Впрочем, внешне он этого не выказал, разве что стал чуточку угрюмее, но это вполне согласовалось с избранной им моделью поведения и никого не удивило.
Платон сел на переднее сиденье рядом с лысым водителем, захлопнул дверцу и тут же резко обернулся назад, уставившись на Крячко своим твердым всепроникающим взглядом.
– Ну что, Антон Петрович, – весело сказал он. – Совсем нос повесил?
Крячко осторожно пожал плечами.
– Может, ты нам не доверяешь? – продолжал Платон. – Это дело естественное. Только дураки доверяют людям с первого взгляда. Говори, не стесняйся – мы не обидимся.
– Мы не обижаемся, – дурашливо подхватил толстяк Колюня. – Мы только других обижаем! – Он захохотал, поддержанный Рэмбо и отчасти Марафетом.
– Ты на моих орлов не смотри, – спокойно сказал Платон. – Они у меня шутники, мать их… Я им когда-нибудь языки поотрываю – когда терпение кончится…
– Я пока еще не знаю, что говорить, – ответил Крячко. – Доверять вам я не могу, потому что в первый раз вижу. Только у меня выбора другого нет. Потому и пришел. Как говорится, надежда умирает последней.
– Узнаю работу Микеши! – улыбнулся Платон. – Это его любимая поговорка. Банальность, конечно. Но вся наша жизнь разве не банальность?
На этот риторический вопрос Крячко не счел нужным отвечать, да Платон и не ждал ответа.
– Вот посмотри на всех нас, – сказал он. – У каждого в жизни был такой момент, когда хотелось поднять вверх лапки. У кого-то, наверное, и не однажды. Но мы до сих пор живы и здоровы, потому что нашли в себе силы переломить обстоятельства. Наверное, это далось непросто, а?.. Только скажи мне, что в этой жизни просто? Деньги терять? Больше ничего и не придумаешь, наверное…
– Это все я и сам знаю, – с некоторой досадой сказал Крячко. – Твой товарищ сказал, что ты можешь подсказать, какой у меня выход…
– Подсказать я могу, – согласился Платон. – Но еще раз повторю – важно, чтобы ты захотел услышать мою подсказку. А если ты вдруг решишь, что я добрая фея, которая за тебя решит все проблемы…
– Ты меньше всего похож на фею, – нетерпеливо заметил Крячко. – Я уже понял, что мне придется что-то делать. Может, лучше объяснишь все по существу? Я готов.