Снегурка в постель (СИ) - Зайцева Мария
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И это неожиданно успокаивает.
Потому что в голосе моего бывшего друга звучит даже не ярость. Не злость. Боль. И эта боль режет меня.
— Чего ты хочешь, Вань? Денег у меня нет. Совсем. Я только на работу устроилась.
Здоровенная лапа переползает на живот, выше, к груди… Да что с ним такое? Я же не просто так разговариваю! Сосредоточиться надо! А он… Словно сдержать себя не может!
— Не ври. Все у тебя есть. Девки пиздели, что ты вся при бабле. Накормила их. Мне надо немного. Чтоб свалить из города.
— Вань… Нет ничего. Я им картошку за сто рублей купила. На сто рублей никуда не уедешь.
— Значит, из дома, где сейчас пашешь, цацку вынеси. Мне одной хватит.
— Нет. Иди нахер, сука!
— Да? А если я расскажу им, кто ты есть? Кто ты реально такая? И сколько за тобой всего?
— Да кто тебе поверит!
— Может и не поверят. Но и тебя не оставят там работать, поняла?
Подпол мягко прикусывает шею, поворачиваюсь, смотрю вопросительно. Кивает, чтоб соглашалась.
— Ладно… Давай в торговом на Ленина.
— Через час.
Лапа на животе недвусмысленно сжимается. Прикидываю по времени.
— Нет, в три часа давай.
— Ладно. Только сама знаешь, не придешь ты, приду я.
— Не пугай, урод.
Кладу трубку.
И тут же меня заваливают на спину.
Подполковник легко, по-звериному скользит по моему телу вверх, упирается ладонью у лица. Смотрит серьезно.
— Молодец. Хорошо говорила, спокойно. Я поверил.
— Мне… Я не хочу, чтоб ему было больно…
Я шепчу это тихо, вообще не понимая, зачем я это все говорю. Не тому ведь. И не стоит.
Но голос Ваньки, озлобленный и жалкий, словно до сих пор царапает сердце.
— А вот он про тебя явно не думает.
Вик разглядывает мое лицо внимательно. И внезапно резко спрашивает:
— Любовник твой? Бывший?
— Что? Нет!
Пальцы неожиданно жестко ложатся на лицо. Сжимают скулы, не позволяя отвернуться. Заставляя смотреть четко глаза в глаза.
— Врешь, Снегурка? Спала с ним?
— Нет!
— Ну смотри. Я проверю.
После этого жесткие пальцы переползают с лица на горло.
Прихватывают.
Я смотрю в ставшее непроницаемым, каменное лицо и облизываю губы. Непроизвольно. Но медленно и порочно.
Пальцы чуть сильнее сжимаются, немного затрудняя дыхание.
Он смотрит, смотрит… Ищет в моем лице подтверждение своим мыслям. Или опровержение.
И, судя по всему, не находит ни того, ни другого. Потому что шепчет:
— Сучка…
И целует. Грязно, развратно, жестко.
Я подчиняюсь. Сейчас не тот момент, чтоб злить грубого мужчину ненужным сопротивлением.
Он почему-то раздражен.
И резок.
У меня появляется маленькая догадка, с чего такая перемена, но я ее глушу.
Не может такого быть потому что.
Дальше меня переворачивают на живот, ставят в коленно-локтевую и долго и жестко имеют, трахают. Дерут. По-другому то, что происходит, и не назовешь.
Зверь рычит, прикусывает, словно хочет побольше своих знаков отличия на мне оставить, терзает измученное долгим ночным секс-марафоном тело.
И да, мне так тоже нравится.
Потому что я кончаю. И кричу. И… И плевать, на самом деле, чего он так разъярился.
Все равно думать на эту тему сил нет никаких. Он всю мою энергию забирает.
Остаток времени до встречи с Ванькой я лениво валяюсь на огромной кровати, ем то, что Вик притаскивает из холодильника, потом еще и заказанную китайскую еду, пью капуччино с ванильным ликером. Вкууусно!!!
И наблюдаю за моим подполковником, расхаживающим по квартире в одних спортивках на голое тело, что-то решающим по телефону, потом по видеосвязи, потом просто долго изучающим документы на экране ноута и из строгого вида папки.
Он меня настолько вымотал за ночь, что совершенно нет сил переживать из-за предстоящей встречи.
Ну будет и будет…
Фиг с ним.
Точно так же, как не переживается из-за того, что обо мне подумает грымза, и вообще, звонил ли ей подпол?
Пофиг.
Хочется валяться, есть вкусняшки, смотреть по огромной плазме смешной сериал про ботаников, и краем глаза отслеживать передвижения Вика.
Любоваться его массивной спиной, хищной грацией, мягкими движениями. А еще тем, как он иногда, задумавшись смотрит на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})А я ловлю его взгляд. И жарко становится в момент!
Сашка… Ой, Сашка… Ты — дура. Ду-ра…
Но размышлять об особенностях одного из своих имен не очень хочется. Потом.
Потом я буду думать. Может, даже и переживать. Потому что ничего не понятно, ничего не известно, и, как в статусе в соцсети «все сложно».
Я просто отодвигаю от себя все эти мысли.
И решаю кайфануть. Хоть немного.
Ну вот подумать если, когда еще в моей жизни будет такой случай?
Чтоб внеплановый выходной, да с вкусняшками, да в шикарной обстановке, да еще и с мужчиной клевым?
Лови момент, Сашка! Просто лови момент.
Когда до времени встречи остается всего ничего, Вик вспоминает о моем существовании. Коротко инструктирует:
— Он придет не один. Верней, он придет один, но за ним, скорее всего, будут наблюдать. Твоя задача — соглашаться. Отдашь ему вот эти часы. И все. Особо не разговаривай, он не за тем тебя вызвал.
— Но, может, он и в самом деле…
— Не может. Тебя прикроют. Не бойся.
— Я и не боюсь…
Он морщится, едва заметно.
Но я и правда не боюсь. Чего боятся? Верней, кого? Ваньку, что ли?
Да смешно.
Конечно, была бы я одна, без прикрытия, то перестраховывалась бы. Мало ли, не один придет. С Козловскими. Но сейчас, учитывая уровень подготовки…
И то, что мой подпол будет за всем наблюдать и подстраховывать…
Да вообще ничего не страшно.
И вот я сижу в зоне фудкорта, разглядываю Ваньку.
И не боюсь, нет.
Просто… Странно это все. Он ведь и в самом деле меня защищал когда-то. И вступался за меня.
Почему же так? За что?
— Вот, — протягиваю часы, что мне дал Вик, — больше ничего не удалось взять.
Он рассматривает, усмехается.
— У ебаря своего тиснула?
— Тебе какое дело? Забирай и вали. И вообще, радуйся, что я согласилась.
— Да еще бы ты не согласилась, шалава! Сладко с богатым трахаться?
Мне становится совсем мерзко. Он явно не тот парень, не тот веселый балагур и отвязный двоечник, с которым мы дружили в детдоме. Словно кто-то вынул моего Ваньку из тела и всунул вместо него кого-то другого. Мерзкого слизняка. Тварь.
— Вань… За что ты так, а?
Вопрос вырывается неожиданно. Я прекрасно понимаю, что все впустую, что мой подпол, слушая это, наверняка ругается… Но… Не могу. Мне надо знать. Правда.
Тогда, уходя из его квартиры, на эмоциях и нерве, я думала только о себе. И правильно! Правильно!
Но Ванька так плохо выглядит сейчас. И у него такой забитый, больной взгляд… Мне кажется, что ему, как бездомному псу, сейчас нужна поддержка. Или хотя бы понимание.
— За что? — он смотрит на меня, усмехается. И да, двух верхних боковых нет. — Дура ты, Санек. Беспросветная. Всегда такая была. Ни за что. Устроит? Ни. За. Что. Ты меня постоянно динамила, сучка. Всегда. А я ведь хотел с тобой по серьезке. А потом, как узнал, что ты с Юсупом спала, и с Геркой… Думаю, вот тварь. Я за нее всегда, а ей даже ноги западло раздвинуть… Вот и все. А после детдома… Не до тебя мне было, поняла? Жизнь, она, сука, непростая… А вот ты — слишком простая. Дура ты, Санек. Просто дура. Думаешь, хорошо устроилась, ебаря себе богатого нашла? Нихера, Санек. По полной получишь.
Все это я слушаю молча, не перебиваю.
И да, хорошо, наверно, что он мне это сейчас сказал. А то так бы и красила розовым нашу дружбу детскую.
Дура я? Да, дура.
Но ничего. Исправлюсь. Учителя, знаешь ли…
Встаю, заматываю шарф.
— Прощай, Ванька. Не звони больше.
Разворачиваюсь и иду прочь.
— Да пошла ты! — орет он мне вслед, — сучка тупая! Твой ебарь тебя поимеет и кинет! Будешь под забором жопой торговать!