Хозяйка дождей и ветра (СИ) - Брэйн Даниэль

— А Изабел что делать? А мне как смотреть ей в глаза?

Мать сменила тактику. Теперь в ее глазах были слезы — ни дать ни взять, я обидела ее до глубины души, зачем только она дочь рожала. И мне на какой-то миг стало смешно и страшно одновременно. Это ведь я, Регина Виннер, сорокасемилетняя тетка, где-то без меры циничная, равнодушная к чужим слезам, реагировала так, как в принципе было нужно: никак. А сколько совсем молодых ребят, что далеко ходить, та же Лоя, велись на такие простенькие манипуляции? Себе в ущерб, в ущерб другим людям, которые даже не подозревали о том, что такое их «не повезло».

— Не знаю. Вообще не смотреть? Не общаться? Что тебе эта Изабел, ни жарко, ни холодно.

Я поднялась, давай матери понять, что разговор закончен. Мать тоже догадалась, что я решение менять не намерена, и судорожно пыталась сообразить, как исправить ситуацию. Ничего в голову ей не приходило, у нее не было в запасе мер для укрощения строптивой Лои.

— Мам. Наплюй ты на них. Пусть сами хоть как-нибудь. Давай лучше вечером сходим… — Что она любит? — В театр. — Тут наплевать, что я театр не люблю и постоянно там засыпаю. — Проведем немного времени вместе, зайдем в кафе, посидим, поговорим — только не о людях, которым от нас что-то надо. Про отпуск, про спектакль, про погоду, про что угодно. Про нас, в конце концов.

Теперь мать уже плакала не скрываясь, и мне казалось, что все совсем скверно. Дело в какой-то Изабел и ее раздолбайке-дочери? Или все-таки я права и матери нужна помощь, причем не моя, медицинская?

— Отец подал мне отличную идею, — продолжала я, делая вид, что не замечаю ее слез. С этим нужно что-то делать, пока не поздно. — Дома престарелых, к примеру. Мы можем тоже стать волонтерами.

— Лоя, это чужие люди! Чужие! Что нам до них?

— Но им нужна помощь и нужно участие. Они прожили жизнь, многие из них одиноки. — И не всегда они не имели детей, мама, просто были такими же, как и ты. И дети их предпочли в один прекрасный момент решить, что им быть сиротами легче. — Ты знаешь, я вчера помогла женщине, которая потерялась. — Опущу подробности, мать все-таки не отец, для нее эта Эвелина тоже чужая, к тому же с проблемами с памятью, кого ей за помощь благодарить, она меня и не вспомнит. — И я чувствовала себя хорошо, потому что это было действительно правильно.

— Они нам даже спасибо не скажут, — мать выпрямилась, ее не трогали абстрактные люди. Отец был прав, да и кто знал ее лучше, чем он, ей нужно было постоянное ощущение нужности, неважно, что в самом деле это была беспощадная эксплуатация. — Лоя, ты меня разочаровала. Я всегда гордилась тобой.

— Нет. Ты мне всегда ставила планку, которую я должна была взять. Ты из тех, кто не будет доволен, даже если я получу Норвичскую премию или изобрету машину времени. Тебе нужны не мои успехи и не я сама, тебе нужно… Знаешь что? Наверное, мне лучше будет съехать из дома.

Да, пока у тебя не началась истерика, мама, потому что ты к ней очень близка. Впрочем, отец уже уехал, я тоже сейчас уйду на работу, а рассказывать людям, как у тебя все плохо и какая я скверная дочь, ты не будешь, потому что я же безотказная Лоя, так что ты просто уткнешься в какой-нибудь сериал и удалишь номер Изабел из своей телефонной книжки.

Пока я летела на работу, оформила эту мысль окончательно. Мне надо снимать жилье, это не кончится никогда, ну или мне потребуется много времени, но главное — это ударит по отцу. Пока я буду мелькать перед глазами постоянным раздражителем, мать будет припахивать меня к помощи каждой заочной подруге. А я с таким же маниакальным упорством буду этого избегать. И отец будет маяться между нами, закрываться в своем кабинете и уходить в работу, а ведь ему тоже нужна семья, а не фикция, который мы в самом деле были.

В кабинет я входила с некоторой опаской: что еще там произошло? Но все было так, как обычно. Питер, увидев меня, чуть заметно покачал головой, и я в ответ так же еле заметно кивнула.

Я открыла задачи: все в рабочем режиме, только в паре районов нужно усиленное орошение, там недавно начали всходить культуры, которым на стадии активного роста нужно много воды. График нам сельхозведомство скинуло сложный, и я потратила целое утро, программируя дроны и даже шифтеры.

На моем участке все было отлично, а проверить, что там у Элен, я смогла только ближе к обеду, когда она сама на перерыв и вышла. Разрыв с кавалером сказался на ней, она плакала, хотя объяснила всем, что просто простыла. Было ли мне ее жаль?..

Все в норме, никаких эксцессов. Разовый сбой, не будем его считать, но обязательно занесем в проект, о котором мы говорили с Лоренсом. Я открыла свой файл и записала туда дополнения, которые касались доработки программного обеспечения. Да, это будет весьма затратно и придется помучиться с техзаданием, но зато таким образом мы будем знать, что и как происходит и кто приложил к этому руку. Главное, чтобы эти затраты мне утвердили, но раз есть интерес Лоренса, есть и шанс.

Лоренс прислал мне письмо — он спешно уехал с каким-то докладом и сегодня сделать объявление о моем новом статусе не успел, но планировал это на завтра. Почему-то я восприняла это с некоторым облегчением, может быть, потому, что мне нужно было сначала устаканить свою собственную жизнь. И вообще мне нужна была передышка. Попасть из огня в полымя, вернее, из ливня в глаз урагана, это по-нашему. Пауза. Просто пауза и знания, которые мне очень нужны.

На обеде я села в самый дальний угол нашего кафе на втором этаже, открыла инфонет и забила в поиск «жилье в аренду». Да, тут я, может быть, совершила глупость, потому что мой взгляд упал на первую же квартиру, точнее, на вид из окна, и хотя объявление было рекламным, а значит, в нем крылся какой-то подвох, я тут же написала риэлтору.

Подвоха не было, если не считать цены. Это был специальный дом — у нас такие раньше, до революции, называли «доходными» — квартиры в них массово выкупали организации и обеспеченные частные лица и сдавали тем, кто в этом жилье нуждался. И это было для кого-то отличное вложение средств… например, для самой Лои, подумала я, надо обмозговать этот вопрос, не сейчас, в будущем, когда отдать пятьсот тысяч как инвестицию мне будет совершенно ненапряжно. Я договорилась, что подъеду посмотреть квартиру, а потом услышала, как кто-то плюхнулся за столик рядом со мной.

— Ты какая-то замороченная, — сказал Питер. — Что-то случилось?

— Хочу снять квартиру, — ответила я, и он почему-то надулся. — У тебя что-то есть?

— Нет, — он понял меня без лишних пояснений, — но я отправил информацию Лоренсу, а он сказал — держать в курсе тебя. Ничего я не понимаю.

— Неважно пока, — отмахнулась я. — А что ты знаешь вообще об Элен?

— А что о ней не знаешь ты?

Великолепный вопрос. Логичный, если мы все коллеги, то и знать друг о друге должны примерно одно и то же. Лоя — я сунулась в ее память — не была жилеткой, она была муравьем, рабочей пчелкой. Хотя бы от обязанности быть ушами с опцией фальшивой эмпатии я была избавлена. Чудесное слово «подружайки» — походить по магазинам, обсудить мужиков, совместно пореветь, принести какавушку и укутать пледиком в предвкушении сериала «страдания непонятно по чему». Случись что или жизнь вдруг наладится — и «дружбе» этой конец. Лоя была жизнерадостна для роли классической «подружайки» — она раздражала своим позитивом. Люди такие люди, они не любят тех, кто отличен от них.

Мое обеденное время уже истекало, я оставила Питера с его крем-супом и куриными шашлычками и вернулась к себе. Тишина, ну как тишина, никто ко мне больше не лезет, то есть моим коллегам понадобилось куда меньше времени, чем матери, для того чтобы понять — как раньше уже ничего не будет. Только подошла девушка — ассистентка из отдела связей — и передала мне пачку подписанных договоров, то же задание, которое я выполняла, и мне пришлось сличать данные, присланные по электронной почте, с данными в приложениях к договору.

Заканчивая отладку заказа на орошение, я опять заметила странное.