Промышленникъ - Алексей Кулаков

— Скажите, Григорий Дмитрич, а что делают курсистки по окончании своего обучения?

Необычно задумчивый Виктор Данилович после недолгих колебаний решился прояснить для себя важный вопрос. Ну никак не укладывалось увиденное в картину личности фабриканта: такой прагматичный, такой рациональный, и вдруг — бесплатное обучение. Что-то тут не то!

— Да, собственно, ничего. Примерно половина сразу замуж выскакивают да рожают (несколько девиц покраснели, а одна насмешливо фыркнула), кто-то на работу устраивается.

— На работу?

Удивляясь столь непонятному интересу, сопровождающий добавил немного подробностей:

— Курсистка, показавшая самые лучшие результаты, получает от компании небольшой подарок и возможность устроиться на работу в наш швейный цех. Остальные же обычно покупают швейные машинки за свой счет и работают на дому — шьют мужское и женское платье, рабочую форму и все такое прочее. Готовую работу сдают все в тот же швейный цех и фабричную лавку, за деньги.

— Хм. Покупают за свой счет и работают на дому! Это все объясняет, благодарю. Скажите, а курсы бесплатные?

— Нет, рубль с полтиной в месяц, с человека.

— Ну да, все как я и думал. Э-э… Прошу простить, это я о своем. Еще раз благодарю вас, Григорий Дмитрич.

Так ничего и не понявший Долгин (ну да, берут плату — с чего-то же надо швее-учительнице жалованье платить?) коротко поклонился и предложил продолжить осмотр клубных достопримечательностей. За следующие полчаса они посетили с полдюжины разных курсов и кружков, причем Анна Петровна, попав на курсы кулинаров, не удержалась и проявила себя отчаянной сладкоежкой. Свежайшие и нежнейшие эклеры, блинчики с ягодами и прочие сладкие враги женской фигуры — соблазнительные и вместе с тем неимоверно коварные, все они удостоились ее личного внимания. Всего понемногу, да с горячим чаем — вот последнее и заставило любительницу взбитых сливок завуалированно намекнуть, что было бы неплохо осмотреть еще одну комнату. Дамскую.

— Перетягиваем руку здесь или здесь — в остальных местах результат будет заметно хуже. Время наложения жгута — не более… Вы!

— Полчаса! То есть это… полчаса — только зимой, а летом можно и до часа.

— Правильно, можете садиться. Теперь рассмотрим первую помощь при огнестрельном ранении нижних конечностей…

Отказавшись сопровождать дочку и зятя на первый этаж, Татьяна Львовна недолго скучала в одиночестве — можно сказать, что и совсем не скучала. Пройдя немного дальше по коридору, она сначала услышала негромкий уверенный голос, напористо просвещавший невидимых слушателей в основах полевой медицины, а потом увидела и слегка приоткрытую дверь. Щель была столь узкая, что толком так и не удалось ничего разглядеть — разве что указку на столе да стопку брошюрок рядом с ней, вот и все. Интерес как быстро вспыхнул, так не менее быстро и угас — слушать непонятно о чем оказалось на диво скучно. К счастью, еще дальше по коридору опять нашлось кое-что заслуживающее внимания — резко распахнулась дверь, выпуская мужчину в довольно странной униформе черного цвета, а также давая услышать голос еще одного лектора:

— Итак, двадцать первого сентября во Франции была провозглашена Первая республика, девизом которой стали следующие слова: «Свобода. Равенство. Братство».

Мел отчетливо заскрипел по грифельной доске, выводя три коротких слова.

— Теперь вопрос — кто именно начал Великую французскую революцию? Вы? Прошу.

— Э-м?.. Крупная буржузия и дворянство, господин профессор.

— Правильно говорить буржуазия, господин слушатель. А так все верно, садитесь. Следующий вопрос — а кто же больше всего пострадал от революции? Вы, прошу.

— Крестьянство и рабочие, господин профессор.

— И опять правильно. Отсюда следует весьма простой вывод…

— Татьяна Львовна?

Увлекшаяся подслушиванием женщина едва не подпрыгнула от тихого голоса у себя за плечом.

— Григорий Дмитрич, ну нельзя же так тихо подкрадываться! Скажите-ка мне, что это у вас тут за курсы такие?

Предложив дорогой гостье руку и тем самым ловко развернув ее в направлении от двери, Долгин первым же делом извинился за свои просто чудовищно отвратительные манеры, пообещав отныне топать как можно громче. Дождавшись прощающей улыбки, он ответил и по поводу курсов:

— Для того чтобы претендовать на должность начальника охранной смены или бригадира в производственные цеха, требуется пройти небольшое обучение. Основы законодательства и экономики, а также арифметики и чистописания. Ну и немного истории — для общего развития.

— И медицины?

— Совершенно верно. Мало ли, вдруг с кем из мастеровых приключится несчастный случай или посетителю завода станет дурно? Пока пошлют за доктором, пока он прибудет — человек уже и умереть может. Разве такое допустимо?

С такой постановкой вопроса Татьяна Львовна была полностью и безоговорочно согласна. Единственное, что ее немного смущало (так, самую малость), — это услышанная фраза про «огнестрельные раны конечностей». Все же травмы на производстве обычно выглядят немного по-другому? Впрочем, на оружейной фабрике вполне допустимы и такие происшествия. Наверное. Выкинув из головы все сомнения, помещица неспешным шагом проследовала в библиотеку — последнее, чего она еще не видела в клубе. А также первое, вызвавшее в ней неподдельное восхищение и даже легкую зависть. Сколько книг! Новых, блестящих на солнечном свету глянцем обложек, и старых, внушающих к себе уважение и интерес потертыми корешками. И запах, особый запах великого множества фолиантов, являющийся отличительным знаком любой более-менее крупной библиотеки. Как и длинные, высокие стеллажи с бесчисленными томами, конторка библиотекаря и столы для читателей.

— Предмет неустанного попечения Александра Яковлевича — наша фабричная библиотека. Между прочим, большую часть изданий для нее он отобрал и закупил лично — в основном техническую литературу, но кое-что и по художественной части. Некоторые книги вообще писались на заказ, специально для работников компании, желающих повысить свою квалификацию, — например, основы механики и материаловедения, введение в химическую науку, начала физики…

Только после слов про мастеровых Татьяна Львовна нашла в себе силы оторвать взгляд от книжных богатств. Вернее, перевести его на тех, кто в данный момент спокойно ими пользовался. Молодые, пожилые и вполне себе зрелые мужчины в странной одежде (похожей более всего на сросшиеся между собой штаны и приталенную легкую курточку-ветровку) серо-синего и темно-зеленого цветов, чинно восседали за узкими столами, время от времени аккуратно и очень бережно перелистывая страницу за страницей выбранной книги. И не только перелистывая — некоторые довольно сноровисто переписывали целые абзацы в свои тетрадки, а другие пытались запомнить их на слух, почти беззвучно проговаривая отдельные слова. А третьи и не писали, и не запоминали, увлеченно вчитываясь в слегка замусоленные газетные и журнальные листки. Мастеровые читали газеты! Просто сидели и читали. Причем с таким видом, как будто что-то понимали в газетных статьях, посвященных сложнейшим вопросам политики и экономики империи! Привычный мир помещицы Лыковой от такой картины слегка дрогнул и поплыл, а сама она застыла в некоторой растерянности.

— Ну-с, Татьяна Львовна, пожалуй, на этом наш осмотр и закончим? Или?..

— Нет-нет, вы правы. На сегодня достаточно.

Вопросов к племяннику становилось так много, что бедная тетушка даже засомневалась в своей памяти. Как бы и не позабыть чего-то действительно важного!.. Например — как долго последний из рода Агреневых будет ходить в холостяках. ОЧЕНЬ важный вопрос для женщины, уже давненько мечтающей покачать на руках внука или внучку. Кстати, дочка с этим тоже что-то не торопится; не иначе как сговорились с кузеном огорчать ее раз за разом!

Или вот другой важный вопрос: зачем Сашеньке нужны все эти излишне образованные мастеровые? Вчерашние крестьяне ведь от большого ума могут и в вольнодумство удариться — а с кого за это спросят? Да и вообще… Не увлекся ли он какими дурными идеями, не оказывает ли на него кто плохого влияния? Всё же все эти его нововведения изрядно настораживают и заставляют ее тревожиться…

— Прошу, нам сюда.

Обратный путь на первый этаж оказался очень коротким — впрочем, полностью погруженная в свои мысли гостья этого даже и не заметила. В себя она пришла только рядом с гардеробом, увидев дочь; Анна Петровна, разрумянившаяся и от этого дивно похорошевшая, стояла напротив большого окна и увлеченно разглядывала снежный городок. Точнее, большой каток и всех тех, кто резал застывшее зеркало воды своими коньками, — и мечтательная улыбка на ее губах лучше любых слов говорила о том, что она вспоминает свое счастливое детство. Выглянувшее солнце наполнило своим сиянием голубовато-зеленый лед статуй, засеребрилась осыпанная морозной пылью большая разлапистая ель…