Колен Лантье - Жан Оливье

Глава девятнадцатая

Пальцы судорожно сжали лук. С того места, где он прятался, человек видел всё как на ладони. Каменные плиты огромного двора, омытые ночным ливнем, тускло поблёскивали. Сеновал, дровяной сарай, конюшня и жилое помещение при ней замыкали с трёх сторон квадратную площадь; с четвёртой стороны была часовня, а за нею западная стена замка, нависшая над Тереном. Наёмники, построенные в две шеренги, стояли лицом к слугам замка, которым Ангерран велел присутствовать при казни. Невдалеке был воздвигнут небольшой помост, на котором разместились, помимо сеньора де Сира и его супруги Эрмелины, несколько оруженосцев, капеллан замка Мелло, а также. Бод л’Экиль, бывший кюре Крамуази, вымоливший пощаду у Жаков. Виселица отбрасывала на землю зловещую тень в форме креста.

Предшествуемый стражниками, в низких дверях башни появился Колен и на мгновение задержался на пороге. Тетива лука в руке прятавшегося мужчины слегка натянулась. Он понял непроизвольное движение узника при этом мрачном зрелище. За спиной Колена в часовне раздались мощные удары колокола. Он был бы рад заткнуть уши, чтобы заглушить этот похоронный звон. Наклонившись, мальчик мог бы увидеть в тени, у подножия виселицы, фигуры своих товарищей, притаившихся среди челяди. Останутся ли они незамеченными до решающей минуты?

Перед взором Колена стебельки сухого сена на сеновале блестели, как пряди золотистых волос.

Колен шёл на муку твёрдым шагом.

— Бедняга, наверное, думает, что нам ничего не удалось сделать, — прошептал неизвестный. — Ну и храбрый же паренёк!

Проходя мимо, Колен плюнул у ног сеньора Ангеррана, и тогда здоровенный стражник, который вёл мальчика, дёрнул за верёвку, чтобы принудить его опуститься на одно колено.

Кто-то из стражников принёс лестницу. Колокол пробил в последний раз, и наступила гнетущая тишина.

— Проси у неба отпущения грехов! — громко произнёс, приблизившись к виселице, капеллан Мелло.

Готье Маллере сердито оттолкнул его.

— Пусть каждый из вас запомнит, — крикнул он: — так поступят со всеми Жаками, молодыми и старыми!

Человек на чердаке часовни тихо поднялся на ноги. Луч света озарил лицо Одри.

Маллере подталкивал Колена Лантье к лестнице, тот упирался изо всех сил.

— Ко мне, Жаки!

Этот грозный клич, казалось, донёсся с неба.

Первая стрела пронзила сердце сеньора Ангеррана. Он упал ничком, стукнувшись лбом о помост. Перепуганные наёмники и не подумали прийти ему на помощь. В панике каждый заботился только о своём спасении. Не менее десятка стражников корчилось на земле в предсмертных судорогах, оставшиеся в живых бросились к выходу, но чьи-то таинственные руки заперли ворота, и весь гарнизон Мелло очутился в западне на этом дворе, окружённом высокими строениями.

Зажигательные стрелы попали на сеновал, и огонь быстро распространялся по сложенному здесь сену и мешкам с овсом. Горький дым ел глаза.

— Ко мне, Жаки! В часовню, Колен, скорее в часовню!

Время от времени раздавались слова команды. Жаки поспешно занимали крыши сарая, конюшни, караульни и чердак над часовней.

Госпожа Эрмелина упала без чувств на труп своего благородного супруга. Готье Маллере, увидев, что игра проиграна, исчез, как в воду канул, а немногие наёмники, уцелевшие под тучей искусно нацеленных стрел, пущенных искусными руками, молили сохранить им жизнь. Капеллан и Бод л’Экиль лежали на плитах, притворившись мёртвыми, и возносили молитвы богу.

Пожар разгорался.

Повинуясь зову Одри, Колен перебежал через двор. Никто не пытался его остановить. В часовне он попал в объятия Вернеля.

Взлохмаченный, почерневший от сажи, Толстяк был вне себя от досады.

— Проклятый боров опять ускользнул от меня. А я приготовил для него стрелу. Только бы мне найти этого Маллере! Уж я выпущу из него кишки!

Сноп искр рассыпался во дворе.

Одри опустился с колокольни на верёвке большого колокола. Каждая морщина на его лице смеялась.

— Ну, Колен, здорово мы их накрыли! Что скажешь?

Крыша сарая, сорванная огненным вихрем, упала с ужасным грохотом.

Одри трижды протрубил в рог. Лёвой рукой он обхватил за плечи Колена. Мальчик тихонько всхлипывал.

— Поплачь, Колен, поплачь! Слёзы облегчают и успокаивают.

Один за другим товарищи Одри входили в часовню. Он удовлетворённо бросил последний взгляд на объятый пламенем замок.

— Идём, волки, идём! Пора! Мы покажем тебе, Колен, любопытный ход, скрытый под древесными корнями. Старый пастух указал нам его начало в лесной чаще, и, видит бог, мы потрудились всю ночь, чтобы тебя можно было освободить.

Одри приподнял тяжёлую плиту позади алтаря. Во мраке показались ступеньки винтовой лестницы.

— Дай-ка руку, в подземелье темнее, чем в могиле. Сейчас я зажгу факел. Торопитесь, друзья, пока не обрушился замок!

Толстяк Вернель спустился последним.

— Я никак не возьму в толк, — ворчал он, — куда мог скрыться этот боров?

Немного погодя в исповедальне с полу поднялся Готье Маллере. Мессир Ангерран погиб. Колен Лантье ушёл в леса. Весь Бовези действительно охвачен мятежом. Необходимо спешно раздобыть доброго коня и скакать без устали до Компьена, где находится дофин.

Глава двадцатая

Солнечный свет превратил в мраморные колонны высокие стволы деревьев, и его яркие лучи золотыми струями стекали по кустам орешника и остролиста, стиснутых между корявыми дубами и гладкими буками. Стояла такая тишина, что можно было услышать падение жёлудя в траву.

Иногда дикие сизокрылые голуби тяжело поднимались из гнёзд, запрятанных в недрах дубовой листвы, и долго потом трепетали ветви, и густая листва тихо шелестела, как журчащий ручеёк.

Одри и его товарищи спешили в Руселуа. Гийом Каль прислал к ним гонца с приказом прибыть как можно скорее на старую мельницу, где он создал нечто вроде военного лагеря. Вернель никак не мог успокоиться.

— Ах, Колен, если бы ты мне только сказал, что этот боров в кожаном гамбизоне — капитан королевских лучников, я не спускал бы с него глаз. Подумать только — капитан королевских лучников! Мне никогда больше не затравить такого зверя!

Колен весело смеялся. После мрака темницы жизнь казалась ему прекрасной.

— Ты ещё встретишь его, Вернель! Готье Маллере занимает столько места и производит такой шум, что не может оставаться незамеченным.

Около полудня маленький отряд достиг мельницы на склоне холма. Примятая трава и растоптанный папоротник красноречиво свидетельствовали о царившем здесь оживлении. Двое часовых, сидя на верхушке дерева в ста футах над землёй, не спускали глаз с дорог, пересекавших равнину. Всадник, весь покрытый пылью, остановил коня у мельничного шлюза. Он, должно быть, проделал длинный путь, так как грудь и бока его лошади были в пене.

— Армия сеньоров, под командованием Карла Наваррского, вышла из Компьена, — крикнул он, прежде чем скрыться в мельнице.

У Колена кровь застучала в висках.

— Ламбер был прав, когда говорил, что Карл Наваррский не стоит и ломаного гроша. В прежнее время он попивал ячменное пиво с простыми людьми и почём зря бранил дофина. Краснобай! А нынче Карл, вместе со своими наваррцами и английскими союзниками, идёт под королевским знаменем против бедного люда. Будь он проклят!

— Великий страх помирил Карла Наваррского и дофина. Так поступают дикие кошки. Они рвут и кусают друг друга, но стоит появиться в ветвях рыси, как они дружно набрасываются на неё. Там, где пройдёт эта армия, останется пепелище.

— Твой голос звучит горестно, Одри! Ты не веришь в нашу победу?

Мятежник поднёс руку ко лбу, как бы стремясь отогнать дурные мысли.

— Пойдём, Колен! Нас зовёт Гийом Каль, а тем временем Вернель приготовит обед.

— Ноги лани не хватит на тридцать голодных желудков! Этого маловато, Одри, — прервал его Толстяк.

Гийом Каль беседовал с гонцом. Он указал Колену и Одри на грубые скамьи. За последние дни у вождя Жаков от забот и усталости ввалились щёки, но взгляд оставался по-прежнему живым и ясным. В этом железном человеке чувствовалась энергия, способная противостоять любым испытаниям.

— Нам предстоят тяжёлые бои, Тибо! Скажи жителям Бове, чтобы они не отчаивались. Многое изменится от этого великого похода. Власть сеньоров сильна, но вера крестьян в победу сильнее.

Не глядя больше на гонца, он заговорил вполголоса, словно желая яснее постигнуть ту правду, которую прозревал в будущем.

— Да, всё это не пройдёт даром. Сто тысяч крестьян, шедших с луком и рогатиной на врага, никогда не забудут, что они держали в своих руках Бовези. И дети будут знать об их подвиге.

Гийом Каль быстро овладел собой.

— Иди, Тибо, и передай им также, что Этьен Марсель обещал нам военную помощь и парижане готовятся нас поддержать.