В месте здесь - Александр Михайлович Уланов

– Нет, по поводу ожиданий у меня своя позиция. Я их, как правило, стараюсь свести к минимуму, дабы избежать разочарований.

– Может быть, нам просто труднее находить интересующих нас людей в чужом месте. Я не думаю, чтобы их процент был меньше в Америке, чем в России, но в России мы знаем, где они могут быть, умеем опознавать их по каким-то мелочам.

– Кстати, что для тебя счастье, и можешь ли ты назвать себя счастливым человеком? Мне почему-то очень хочется считать себя счастливой просто потому, что никаких несчастий в жизни вроде нет.

– Нет, пожалуй, для меня такого отрицательного понимания недостаточно. Конечно, это и отсутствие болезней, наличие работы и так далее. (Но не отсутствие проблем! Они всегда были и будут. И не отсутствие боли. Она тоже необходимая плата за хоть сколько-нибудь интересную жизнь. Например, есть люди, которые не со мной сейчас, их отсутствие воспринимается как огромная дыра, и это, видимо, насовсем, но я ни за что не согласился бы, чтобы я их вообще не видел. Потому что был счастлив видеть.) Что? Не знаю. Интересная жизнь. Открытая, когда может ещё произойти невесть что, о чем я сейчас даже не догадываюсь. Когда рядом человек, от которого крыша едет, глазами которого можно смотреть вдаль. Когда что-то хорошо получается. Ощущение лёгкости, головокружения. Наверное, я, в некоторой степени, счастливый человек – знаю хороших людей, бываю в хороших местах, довольно много вижу, что-то у меня всё же получается. И в то же самое время несчастный, потому что многое идёт не так, как хотелось бы. (Я несколько недолюбливаю людей, которые считают себя полностью счастливыми. Мне кажется, они себя обманывают, а отсутствие боли делает человека нечувствительным.)

– Недолюбливаешь «счастливых» людей?

– Но я себя тоже считаю гораздо более счастливым, чем не. Хотя я и себя недолюбливаю.

– Я вот христианство потому и не люблю, что оно отделило душу от тела и заставило человека своего тела стыдиться.

– Религия стремится выработать какие-то рецепты, решить раз навсегда, снять с человека ответственность. А на самом деле это равновесие надо находить каждый раз заново, и на свой страх и риск.

– Знаешь, не вкратце, наверное, не получится, ибо про секс говорить общими словами я отчего-то не могу. Разве что какой-нибудь конкретный опыт разобрать?

– Я не прошу! это будет нарушение твоей/моей интимности, и нечестно по отношению к тому/той, с кем этот опыт был. Хотя на самом деле такое всё же рассказывают, но тогда, когда совершенно неясно, есть ли вообще по отдельности тот, кто говорит и кто слушает. Это другое. Мне кажется, что секс дает необыкновенную лёгкость, возможность летать. И одновременно тяжесть – понимание, ответственность, боль. Все самые хорошие вещи внутренне противоречивы.

– Многие люди относятся к сексу как к чему-то тяжёлому, в некоторой степени, даже агрессивному из-за возникающих собственнических претензий. Это действительно давит.

– Собственничество – жуткая штука. Если у моей девушки (даже язык подсовывает это собственничество; какая она моя, она своя, этим и интересна) есть ещё кто-то, кроме меня, то это не моё дело вообще. Я не имею права ограничивать, это её мир, который её сделал именно такой, что она мне интересна, и я должен принимать весь этот мир. Очень обидно, что мало кто это понимает. Наверное, от многих вещей человек получает то, что он в них видит. Хочет он иметь секс на уровне физиологии – вот его он и получит.

– Что до альбомов, то я даже и не знаю. Это мне нужно собственными глазами видеть. Уж не на подарки ли ты там собрался разориться? Брось, мне неудобно!

– Но почему нет? Я бы с удовольствием походил с тобой по книжным. Есть художники, которых долго ищешь и никак не можешь найти.

– У нас тут полнейшее лето. Девушки спешат нацепить на себя всё самое вызывающее, изголодались, бедные, по мужскому вниманию за зиму-то! В общем, атмосфера чувственная. Что касается секса вообще и виртуального в частности, то думаю, что нам с тобой стоит ограничиться платоническими отношениями и виртуальным флиртом. Ты как, не против?

– Конечно, против! С тобой получается разговаривать – у меня это не со многими, думаю, и у тебя тоже. Значит, можно попытаться продвинуться к несловесному. Есть огромная область видения и чувствования, куда можно попасть только на более близкой дистанции, чем дистанция разговора. А если с тобой получится? Я всё-таки счастливый человек, есть много всего интересного, а на не слишком интересное, вроде трепа о том и сём, времени не хватает. Но это вообще, а как будет непосредственно с нами, откуда я знаю сейчас? А ты рамки ставишь – скучно это. То есть это твоя нормальная осторожная рысья реакция. У меня тоже дверь в квартиру обычно заперта. Но на то она и дверь, чтобы впускать кого-то иногда. Платонизм для науки хорош, когда уравнение вывожу, я от многого должен отвлекаться. А при личной встрече с разнообразным и интересным миром меня ни платонизм, ни виртуальность не устраивают. Мало.

– А по поводу ритуалов в сексе, так это ты про тантрический секс сказал, что он тебе скучен.

– Там такие позиции, что сложно их даже понять, не то что воспроизвести. Мне кажется, это очень сковывает. А куда там течёт во время секса космическая энергия (которую эти позиции вроде как направляют и регулируют), мне совершенно по фигу.

– Как неуважительно ты пишешь о космической энергии!

– Но у неё же лица нет. Кого уважать-то?

– Знаешь, хорошо, что я поборола в себе рысью недоверчивость и познакомилась с тобой лично, а то ведь так и думала бы, что ты великий и ужасный критик. Видишь, как обманчивы заочные впечатления!

– Да они и не только заочные обманчивы. Но я, действительно, критик. Отчасти от внутреннего ехидства, отчасти по медицинским соображениям: не тратить время на не слишком интересные вещи – значит немного продлить жизнь. Заметь, я не говорю, что не надо совершать бесполезных поступков! Надо! И не говорю, что не надо лежать на диване и смотреть в потолок – и это хорошо иногда.

– Какой ты, я смотрю, ненасытный в плане потребления впечатлений оказался, а? Переписки ему мало, виртуала тоже, личное ему подавай!

– Со счастливыми тяжелее! Несчастному корочка хлеба за счастье, а от меня шоколадкой не отделаешься (хотя твои конфеты вспоминаю с благодарностью). Мне действительно много надо. Утешаюсь