Великое зло - М. Роуз

Но за последние несколько месяцев у нее были поводы задуматься о том, что время, возможно, не однонаправленный поток. Робби и Малахай считали, что время – континуум, в котором в различных направлениях перемещается душа, возвращаясь к той точке, где все началось, и скользя сквозь толщу веков в поисках своего другого «я».

Тропинка привела в заросли орешника. Жас пробиралась по узкому проходу, отмечая, как скручены и артритно изуродованы ветки древних деревьев. Природа – выразительный скульптор и умелый парфюмер. Полог листьев создавал тень; пахло терпко и сладко. Орешник – сакральное дерево; воздух вокруг свивал кружево магически заряженной энергии, помогающей тем, кто его вдохнул, приобрести мудрость и поэтический дар. Ведуньи, занимающиеся белой магией, использовали волшебные палочки из орешника. Раздвоенные ветки этого дерева помогали в поисках спрятанных кладов.

В дальнем конце прохода обнаружилась большая каменная плита, опирающаяся на шесть колонн. Занимаясь исследованиями, Жас видела изображения древних дольменов с острова Джерси, но никак не рассчитывала, что наткнется на один из них в первый же день. Сооружение казалось естественным продолжением леса; оно, как орешник, словно проросло из семечка, только каменного.

Жас подошла поближе… Испытывая благоговейный страх, ощутила прикосновение древней истории. Люди, которые когда-то возвели это сооружение, давно ушли. А с ними исчезли знания. Кто построил этот храм? Зачем? Во имя какого божества? Остались только следы – как напоминание о тех давних жизнях. Много это или мало?

Хорошо, что она приехала сюда. Отвлечься. Уйти с головой в работу. Да, исторические памятники на принадлежавших Малахаю землях манили загадкой. Но здесь – здесь чувствовалась сила. Огромная сила и огромные возможности. Сравнивать то и это – все равно что выбирать между крошечным пробным флакончиком духов в универмаге и шедевром знаменитого парфюмерного дома.

Жас не знала, сколько простояла здесь. Что-то непонятно загудело. Налетел порыв ветра, зашевелил деревья – и звук растворился в шелесте листвы. Потом ветер затих, и приблизились другие звуки: шуршание листьев, треск ветвей.

Вдруг из-под полога леса на нее взглянули темные глаза; раздался громкий лай.

Испуганная, Жас шагнула к дольмену, как будто он мог ее защитить.

Из зарослей выбежала собака. Прекрасное создание с лоснящейся волнистой шерстью, в коричневых, черных и кремовых разводах. Она с подозрением обнюхала Жас.

– Таша, назад, девочка! Таша, кому говорят! – позвал мужской голос.

Собака повернула голову, но не сдвинулась с места.

Сквозь деревья пробирался мужчина.

– Таша! – позвал он снова. Животное не пошевелилось. – Таша, ко мне!

Мужчина подошел достаточно близко. Высокий, худощавый, с песочного цвета волосами. Джинсы заправлены в ботинки, на плечах – поношенная коричневая куртка для верховой езды.

Он вышел на поляну, посмотрел на собаку, а потом повернулся к Жас. На лицо падала тень.

– Простите. Надеюсь, вы не испугались. Вообще-то она вполне дружелюбна.

Он говорил с британским акцентом, глубоким бархатным голосом.

– Дружелюбна? Не похоже.

– Ну, скажем, не очень похоже? – отшутился он.

– Не очень. Она великолепна. Я видела таких собак только на картинах, а живьем не доводилось. Что за порода?

– Русская борзая. И – да, художники в начале прошлого века любили их рисовать. Силуэт соответствовал духу времени, если можно так выразиться. Борзые великолепно сложены. Эта принадлежит моей тетушке. Но я вызвался погулять с нею – и попросил поискать тебя. Поискать в лесу самую прекрасную девушку.

Жас отпрянула.

Ее собеседник заметил это и нахмурился.

– Ты же Жас л’Этуаль, правда?

Она кивнула.

Мужчина вышел из тени.

– Я и не сомневался. А потом вдруг забеспокоился, не перепутал ли… Это я, Жас. Тео.

– Тео?!

Она попыталась связать этого взрослого мужчину с тем подростком, которого помнила. Неухоженные светлые волосы, спадающие на лицо, были темнее, чем тогда. Сейчас вокруг глаз и рта залегли морщины. Трехдневная щетина старила его. В глазах таилась боль, и это встревожило девушку. Когда-то, когда они были открыты друг для друга, видеть его чувства было привычно. Но сейчас она словно вторглась в чужое жилище.

Повисла неловкая пауза. Жас мучительно колебалась: надо ли протянуть ему руку для пожатия или подождать, пока Тео подаст свою. Оказаться рядом, коснуться друг друга. Обменяться поцелуем. Она отлично знала запах его кожи, его волос. Но совсем ничего не знала о мужчине, который стоял сейчас перед ней. Когда они оба находились в клинике, Тео был мальчишкой – пусть и многое испытавшим. Пережившим, да. Но тогда его окружала аура неиспользованных возможностей, ожидало будущее. Сейчас, в тридцать три, его жизнь лежала в руинах. Так много времени провели они там, в Бликсер Рат, держась за руки, имея одно общее дыхание на двоих… Она и не помнила об этом, память рывком проснулась только сейчас. И Жас не бросилась навстречу – она просто смущенно ждала, как тогда, в четырнадцать, когда они встретились впервые.

– Я тебя не узнала.

Она надеялась, что Тео шагнет ей навстречу, возьмет ее руки в свои, сожмет крепко. Он не пошевелился. Только глаза смотрели внимательно и ласково.

– Да уж…

Тео откинул волосы – такой знакомый жест! – и смущенно улыбнулся. И она узнала мальчишку, с которым дружила много лет назад.

Жас улыбнулась ему в ответ. Встретились! Все-таки встретились! Остров внезапно показался ей дружелюбным приветливым местом. Она первая шагнула вперед, привстала на цыпочки и поцеловала Тео в щеку. Его руки сомкнулись на ее спине. Знакомо и чуть-чуть неловко. Со времени клиники Бликсер Рат для них прошла целая эпоха. Годы, новые беды. Он потерял жену. Она потеряла себя.

Они разомкнули объятия; Тео двинулся вперед, но не туда, где, как ей казалось, должен находиться его дом.

– Когда я увидел в книге твою фотографию, то сразу тебя узнал, – сказал он. – Тебе, конечно, уже не четырнадцать, но лицо…

Тео смотрел на нее открыто и испытующе. Это могло бы показаться грубым, если бы они не были знакомы так долго и так близко.

– Ты почти не изменилась. Та же девчонка, что я знал тогда.

Когда Жас была подростком, ее неудержимо тянуло к Тео. Ничего удивительного, что потянуло снова. И все-таки странно. Она понимала: это не зов плоти, а всего лишь отклик памяти. Надо просто постоянно держать это в уме: не взаправду. Меньше всего Жас нуждалась сейчас в любовной связи. Ведь с момента расставания с Гриффином еще и двух месяцев не прошло. К тому же Тео написал ей, что тоскует по жене. Ведь написал же?