Американская кузина - Доун Линдсей

Увы, сегодня Ливия уже не раз и не два бросала на Соррел злые взгляды, и это не сулило им обеим ничего хорошего в будущем. Она, конечно, не считала Соррел серьезной соперницей, но их раздоры наверняка опечалят тетю Лейлу. В общем, легкомысленные развлечения его сиятельства могли стать причиной гораздо более серьезных неприятностей, чем он предполагал.

Еще маркиз сказал, почти напугав Соррел, что добьется ее доверия, хотя она не допускала этого. Слишком многое стояло между ними, и, если его обаятельная улыбка западет ей в душу несмотря на все ее старания от нее избавиться, что ж, значит, она дура из дур. Доверять высокородному маркизу Уичерли более чем неосторожно.

Ливия со свойственным ей упрямством требовала, чтобы на обратном пути они заехали в Бродвей выпить по чашке чая, но, помня о непокорности его сиятельства, не предложила матери и кузине вернуться домой одним. Хотя Соррел это пришлось бы по душе.

Поэтому она не удивилась, когда несмотря на явную усталость тети Лейлы они все-таки свернули к очаровательной деревушке. Впрочем, возможно, они заехали туда всей компанией вопреки желанию Ливии. Похоже, маркиз и Ливия подходили друг другу не только внешне. Они оба умели настоять на своем.

В старой гостинице их приняли как нельзя лучше, предоставили отдельную гостиную и проводили дам в старинную, с низким потолком спальню, где они могли привести себя в порядок после прогулки верхом и лазания на башню.

Тетя Лейла несколько ободрилась и, очень довольная, заметила, что была в этой гостинице еще девочкой. Однако Ливия, едва расставшись с его сиятельством, совершенно утратила свою веселость. Поправляя волосы и отряхивая пыль с платья, она хмурилась и ворчала:

— В самом деле, мама, ехала бы ты домой. Можешь взять с собой мистера Фитцсиммонса, если боишься, хотя это нелепо. Я уверена, что на этой дороге тебе вовсе не нужен сопровождающий. У меня наконец-то появилась возможность остаться наедине с его сиятельством. А вдруг он сделает мне предложение? Честное слово, я начинаю думать, ты нарочно мешаешь маркизу.

Тетя Лейла открыла было рот, чтобы возразить дочери, но проговорила нерешительно:

— Конечно, дорогая, как хочешь. Хотя я не уверена, что прилично пить чай наедине с мужчиной, каким бы джентльменом он ни был! И кроме того, — добавила она решительней, — я не хочу критиковать тебя, но это ты настояла на приглашении бедняжки мистера Фитцсиммонса. Не можешь ведь ты распоряжаться им, будто он твой слуга.

— О Господи, не будь такой наивной, мама! Имей в виду, он лучше тебя все знает. Я пригласила его, чтобы Уичерли приревновал и стал порешительней, — раздосадованно заявила Ливия, вертясь перед зеркалом и поправляя золотистые кудри. Потом она с неудовольствием посмотрела на Соррел. — А ты могла бы не изображать беспомощную больную и не удерживать маркиза, когда он хотел ехать с нами.

Это было несправедливо.

У Соррел вспыхнули щеки, но она, как и тетя, не стала спорить с раздосадованной кузиной и холодно ответила:

— Можешь передать его сиятельству, что хорошие манеры вовсе не предполагают подобной жертвы. В самом деле, я хочу, чтобы ты это сказала ему!

Ливия, однако, не угомонилась.

— Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? Да это просто смешно! Неужели ты всерьез думаешь привлечь его вздохами, старомодными платьями и разговорами о своем геройстве?

— Ливия! — одернула ее тетя Лейла, решив, наконец, вмешаться.

Ливия пожала плечами.

— Мама, я хочу, чтобы между нами все было ясно. Кроме того, Соррел должна понять, его сиятельство оказывает ей внимание исключительно из жалости.

— Из жалости? — не удержавшись, переспросила Соррел.

Ливия с видимым удовольствием проговорила:

— Ну конечно. В конце концов, ты иностранка и делаешь все, чтобы пробудить его рыцарские чувства. Твой кстати подвернувшийся несчастный случай! Твоя фальшивая застенчивость! Это просто смешно. При всем своем сострадании он вряд ли видит в тебе женщину. Правда, он как-то сказал, что тебе нравится прятаться за креслами.

Щеки Соррел пылали от гнева, но вмешалась встревоженная тетя.

— Ливия! Немедленно извинись! Еще не хватало, чтобы вы поссорились!

Однако Соррел уже пришла в себя. Вот тебе и наблюдательная миссис Харрис. Оказывается, и она может ошибаться.

— Ничего, тетя Лейла, — устало проговорила она. — Кузина права, между нами все должно быть ясно. Успокойся, Ливия. У меня нет ни малейшего желания вставать между вами, даже если бы я могла это сделать.

Ливия совершенно не смутилась.

— Вот и отлично. Замечательно, что мы понимаем друг друга. А теперь, пожалуй, пора идти вниз. Джентльмены ждут.

— Минутку, — неожиданно остановила ее Соррел. — Раз уж мы так восхитительно откровенны сейчас, ответь мне, кузина, на один вопрос. Ты его любишь?

Ливия пожала плечами и даже не стала притворяться.

— Не глупи. Он мне нравится, и я сразу решила выйти за него замуж, потому что кому как не мне быть маркизой. Но я не собираюсь ни в кого влюбляться, если ты хочешь знать. От любви люди глупеют и становятся излишне чувствительными, а я слишком честолюбива. Должна сказать, мне жаль, что у мистера Фитцсиммонса нет титула, ведь он куда как элегантнее и воспитаннее! Кроме того, — разоткровенничалась Ливия, — я хорошо знаю, что могу как угодно вертеть им. Но, с другой стороны, его сиятельство красивее мистера Фитцсиммонса, и я ни минуты не сомневаюсь, что мы с ним договоримся. Не смотри так, кузина. Я вовсе не хочу сказать, что он не влюблен в меня. Но если я выхожу за него замуж потому, что он богат и у него есть титул, о котором я всегда мечтала, то он женится на мне из-за моей красоты и еще потому, что все меня любят, значит, я буду подходящей хозяйкой его дома. Видишь, ни у меня, ни у него нет иллюзий.

— Вижу, — холодно проговорила Соррел. — Надеюсь, вы будете счастливы вместе.

Ливия прищурилась. Ей не понравился тон Соррел.

— Будем! А теперь, думаю, нам пора вниз. Мы слишком долго заставляем себя ждать. И если у тебя есть хоть капля гордости, моя дорогая американская кузина, то ты должна понять, его сиятельство вовсе не обязан ехать рядом с тобой все время. Ты даже не представляешь, какую разыгрываешь из себя дуру.

Заткнув таким образом рот матери и кузине, Ливия повернулась и пошла вниз по лестнице. Все время, пока пили чай, она смеялась и болтала, словно ее совсем ничто не тревожило.

Соррел, напротив, говорила еще меньше обычного, стараясь побороть боль и гнев, вызванные безжалостными словами Ливии. Она знала, что обвинения, брошенные ей Ливией, вызваны злобой, но в них было много правды, и Соррел вновь замкнулась в себе, поклявшись, что у его сиятельства больше не будет повода ни жалеть ее, ни бояться ее навязчивости.