Выбор – быть человеком! (СИ) - Владимир Олегович Войлошников

потенциал… насколько он будет высоким — я не знаю. Быть может, ваш Сергей и не сделается семи пядей во лбу. Но сможет жить полноценной самостоятельной жизнью, — они оба встрепенулись. — Внимание! После периода реабилитации! Не путать исцеление с волшебной палкой! Это ясно?

— Подождите! — Наташа смотрела на меня большими глазами. — Я не понимаю… Он станет нормальным?

— Конечно, станет. Это же божественное исцеление! Вот только знаний и опыта в голове будет ровно столько, сколько есть сейчас. К обоим вам вопрос: если отвлечься от реального возраста, спросите себя — на сколько он развит? Два года? Три? Больше? Или меньше, может быть — неважно. Вот столько и будет. После восстановления… м-м-м… целостности разума, так, наверное, будет точно сказать?.. мы и начнём свою реабилитационную программу. Речь, самообслуживание, бытовые умения. Дальше — по обычной детской программе. Дошкольной, школьной. Хозяйственная и начальная профессиональная подготовка. Поскольку опыта у нас пока нет, я не могу сказать, насколько быстро мы будем продвигаться. Вы можете помочь. Можете поддержать материально. Или нет. Как уж вы сами решите. Можете перейти с ним. Или нет. Опять же, тут важно осознавать, что вернуться на Старую Землю возможности нет. Ни для кого.

Павел Юрьевич посмотрел на меня поверх очков:

— Неужели вы берётесь за столь тяжкий труд из чистого альтруизма?

— Конечно же нет! Вы не понимаете наших реалий, уважаемый. Новый мир сильно отличается от старого. Баронство нуждается в людях в первую голову из соображений пассивной безопасности. Большого трудно съесть — это понятно? Ну вот, как слона. У взрослого слона в природе очень мало потенциальных врагов. Во-вторых, вложение наших усилий по своей интенсивности и продолжительности пропорционально неизмеримо меньше того периода, когда человек будет здоров и полезен для общества. Люди, видите ли, настраиваются лет на пятьсот-восемьсот жизни. Ну, и в-третьих, бо́льшую часть тяжёлой и нудной работы буду делать не я, поскольку у меня весьма приличный штат помощников. Так что я вполне могу позволить себе широкие жесты.

Он хмыкнул.

— Мама ни за что не согласится, — вдруг сказала Наташа. По бокам рта у неё вдруг проступили горькие складки, и стало видно, как же сильно устала эта девочка…

— А ты? — во мне вдруг проснулся вербовщик.

— Я… я вижу, что для Серёжки это был бы выход.

— Да нет, зайка. Я спрашиваю: ты хочешь к нам? Сюда? Здесь хорошо, точно тебе говорю. Папа на даче диссу пишет. Мама упивается самопожертвованием. А ты — к нам. Нахрена тебе эта журналистика, какое в ней счастье?

Она вдруг покраснела и зашмыгала носом. Встала. Прям, сама решительность.

— Нет! Одна я не согласна! Папа!..

ПОЧТИ ШПИОНЫ

Наталья

Отец подвёз её к реабилитационному центру и спрятал форда за углом соседнего дома. На дорогах было пустовато — на такую ледяную кашу осмелились вылезти только те, кто успел вовремя переобуться. По скользкой до безобразия дорожке она доковыляла к боковому входу (центральный, следуя таинственной и необъяснимой традиции многих учреждений, был закрыт) и длинными коридорами пошла в нужное крыло.

Историю они с отцом сочинили на ходу. Якобы, он позвонил и сильно просил мать быть дома. Хотел подъехать, поговорить о чём-то важном. О чём, Наташа вроде как не поняла — связь была плохая, а потом и вовсе прервалась. Собственно, это даже не было враньём, по итогу отец собирался поехать и серьёзно пообщаться с супругой.

Мама обрадовалась не очень: гололёд на улице, да и промозгло, хоть и снег перестал. Пыталась звонить отцу (телефон был «вне зоны доступа» — на самом деле отключен, конечно), нервничала и расстраивалась. Тогда Наташа зашла с козырей:

— Мам, ты езжай домой, дождись папу, поговори. Я останусь, подежурю сегодня. Выспись дома спокойно. Завтра к обеду приезжай, у меня только в два лекция.

Мать сдалась и засобиралась. И правда, когда в её жизни последний раз выходной был? Месяцев семь назад?

Наталья дождалась, когда мать скроется из виду — из окон больничного коридора было видно и длинную дорожку, тянущуюся к выходу, и даже остановку за сквером — и начала одевать брата:

— Серёга, с Джеком пойдём играть? — он замер и уставился на неё косоватыми глазками, Наташа аж испугалась: — Серёженька, ты помнишь Джека? Нашу собаку?

— Дзэка⁈ Дзэка⁈ Ула-а-а-а!!! — такое буйство восторга было ещё страшнее. Всё-таки сто двадцать радостных килограмм. Да и медперсонал может нагрянуть.

— Серёжка, одевайся скорей, а то Джек убежит!

В кои то веки уговор сработал! Серёга безропотно позволил одеть себе куртку и шапку. С остальным Наташа заморачиваться не стала. В машине тепло. А за порталом — вообще лето! Пока переобула, вообще вспотела насквозь. Всё, теперь делаем уверенное лицо!

На запертом выходе из отделения они столкнулись с медсестрой:

— Так, а вы куда? Не уходите! Сегодня психолог придёт, с поступившими беседовать!

Наташа мило улыбнулась:

— Знаете, маме пришлось домой отлучиться, она завтра будет. Можно на завтра встречу перенести?

Медсестра с сомнением сделала пометку в своих записях:

— Вы знаете, что во время тихого часа прогулки запрещены?

— Ой, простите, пожалуйста! Первый и последний раз, честное слово! Папа приехал просто с дачи, я уже обещала, — Наташа сложила ладошки лодочкой: — Мы быстренько, а то он раскричится сейчас, никакого тихого часа не получится…

— Натас, ну посли! — словно в подтверждение её слов громко загнусавил Серёга.

Медсестра сдалась:

— Ладно, только больше не нарушать!

— Больше никогда! — Наташа торжественно подняла правую ладонь и прошмыгнула в раскрытые магнитной кнопкой спасительные врата.

Дальше было просто. Серёга увидел отца с Джеком за оградой, сам побежал, сам забрался в машину, обнимал собаку и был счастлив. И на месте вылез без капризов, потому что Джек выскочил первым. Вылез и уставился на огромный светящийся портал, разинув рот. Потом посмотрел на зябко кутающегося в воротник отца и выдал:

— А там солныско! Я туда хоцю. Посли туда, пап!

Отец болезненно сморщился и кивнул ему:

— Иди, сынок. Я попозже.

Наташа заплакала, обняла отца, тоненько всхлипывая, потом вытерла слёзы и очень торжественно сказала:

— Привези мои вещи и… постарайся помириться с мамой, хорошо?

— Я постараюсь, дочь.

Они перешли границу и удивлённо остановились, потому что даже раннее августовское утро на Новой Земле приятнее и теплее, чем промозглый октябрьский день в Иркутске. Джек смотрел им вслед, насторожив уши, а потом рванул за лучшим другом и начал скакать вокруг, радуясь и облизывая Серёге руки.

А потом подошла невысокая женщина и позвала их покататься в тележке с лошадками. Лошади были большие и немного страшные, но Наташа села и Джек тоже, так что Серёга тоже залез. А потом сильно-сильно захотелось спать.

МОЙ