Руны судьбы - Дмитрий Скирюк

— Ну уж, нет, — угрюмо отозвался тот, оглядывая длинный ряд возов. — Если я сейчас не выпью, я не знаю, что я сделаю.

Постоялый двор, похоже, пользовался успехом в непогоду: всё подворье перегородили разные возы, телеги, пеший «ход» с сосновыми хлыстами и даже — один господский тарантас. Тарантас особенно заинтересовал Шныря. Мальчишка-конюший бросил на пришедших косой взгляд, однако ничего не сказал и молча продолжал орудовать скребницей, мол, мало ли кого не приносило сюда по осени с ветром и дождями. Из окон доносился негромкий шум гулянки. Фриц чувствовал недоброе, но понимал, что смысла нет протестовать: погода портилась. Дождь усилился, кружили тучи. Дым уволакивало ветром то на север, то на юг, а то куда-то между.

— В самый раз, — одобрительно крякнул Шнырь, снимая шляпу и проводя рукой по своим сальным космам. — У них, похоже, на всю ночь загул, авось и нам чего обломится. Значит так. Заходим, чего-нибудь закажем выпить и пожрать, а там видно будет. Понял? Пошли.

Фриц на миг заколебался, возражать однако не посмел, и молча двинулся следом.

Народу в корчме было — не продохнуть. Компания гуртовщиков в углу и впрямь накачивалась шумно и весело, дымила дымом, бражничала брагой и гуляла гулом и гульбой. Стол перед ними ломился от закуски с выпивкой. Пиликала скрипка. Две-три тощие девахи, промышлявшие собою при корчме, визгливо хохотали, сидя у кого-то на коленях. Фриц окинул взглядом помещение. Две другие компании — одна у печки, другая возле входа в кухню — вели себя потише, а высокий, хорошо одетый и благообразный господин за столиком в углу сидел один и ел копчёного угря.

Шнырь подозвал трактирщика, заказал мозгов и водки, и гороху с салом, а на сладкое — лепёшек для мальчишки. Сам к еде почти что не притронулся, лишь хлопал водку стакан за стаканом и мрачно зыркал всякий раз по сторонам. Выглядел он при этом нисколько не страшно, даже отчасти смешно, Фриц малость успокоился и только по-прежнему не мог понять, как же тот собрался выпутаться из такого положения.

Хозяин постоялого двора здесь далеко не выглядел глупцом, при нём вдобавок был помощник (морда — во, — отметил Фридрих про себя, — аршин в плечах и кулаки размером с кружки). Или у Шныря таки водились деньги? Фридрих искоса взглянул на Иоахима и снова убедился — денег у того не было. Мелькнула мысль отдать кинжал, но он тотчас же прогнал её — Шнырь о нём не знал, и отдавать Вервольфа Фрицу не хотелось.

Шнырь дожевал мозги, облизал замасленные пальцы, пронаблюдал украдкой, как высокий господин встал и вышел, после чего поднялся и последовал за ним на двор. Хозяин трактира глянул ему вслед и тут же отвернулся, видя, что мешок его остался возле мальчика на лавке. Фриц почувствовал себя неуютно и, поёрзав для приличия, тоже двинулся к двери.

— Эй, малый, — тут трактирщик был уже настороже. — А ты куда?

— До ветру.

— А платить?

— Да я... — Фриц на мгновение замешкался, потом нашёлся. — Да я вернусь сейчас. А брат вернётся и заплатит, вон его мешок лежит.

Трактирщик с некоторым сомнением окинул взглядом блюдо с недоеденным горохом, дедопитую бутылку и мешок, потом кивнул и отвернулся. Фриц на подкашивающихся ногах буквально вывалился на улицу под ветер и холодный дождь, перевёл дыхание и торопливо огляделся.

— Шнырь! — позвал он. — Иоахим! Чья-то ладонь зажала ему рот.

— Заткнись, придурок, — прошипели ему в ухо. — Здеся я. Молчи.

Шнырь убрал ладонь, и Фридрих обернулся. Иоахим весь промок, шляпа его набухла и обвисла словно у поганки; с неё потоками лила вода. В руках у Иоахима был нож.

— Молодец, что выбрался, — осклабился он. — Хозяин ничего такого не подумал?

— Мы что, — непонимающе спросил Фриц, — обратно не вернёмся? А мешок?

— Вернёмся, — ухмыльнулся тот. — Ещё как вернёмся. Видишь вон ту будку? Вот сейчас вон тот мужик пройдётся до сортира, мы его немножечко пощупаем, и враз вернёмся.

— Шнырь, — пролепетал Фриц, холодея, — Шнырь, не надо. Я не хочу. Прошу, не надо...

— Чего не надо? Э, да ты чего дрожишь-то? Ты не трусь. Ха! Думаешь, что я его зарежу? Дудки. Припугну, он сам деньгу отдаст. Думаешь, впервой мне, что ли?

-Я...

— Чш-ш... Тихо, он идёт.

Фриц пригляделся. Идущим был тот самый хорошо одетый мужчина средних лет, сидевший в одиночестве в трактире.

— Здорово, борода, — Шнырь выступил из темноты.

— Что-то не припомню, — на ходу ответил тот, застёгивая штаны и при том не замедляя шага. Тон его был вежлив и спокоен, в первое мгновенье Фрицу показалось, что он даже головы не повернёт в их сторону.

Повернул.

— Пивка мне не поставишь?

— Я в компании не нуждаюсь.

— Так ведь и я не нуждаюсь, — глумливо хмыкнул Шнырь. — Раз так, может, тогда деньжат нам подкинешь, ага?

— Чего бы ради?

— Надо значит, ежели говорю, — угрюмо заявил на это Шнырь.

— Да? Хм. И сколько же вам дать? Патар? Полталера? А может быть, флорин?

— А всё, чё есть, всё и давай. Целее будешь.

— Иоахим... — пискнул Фриц.

— Цыц! — рявкнул тот. — Засохни! Значит так, — он угрожающе придвинулся поближе к незнакомцу. — Деньги на бочку, слышь, ты, дурик толстопузый. Иначе силой отыму. Ты поял, да?

От Иоахима разило уксусом и перегаром, он шатался и, судя по всему, уже едва соображал, что делает. Даже дождь его не отрезвил. Благообразный господин остановился и смерил Иоахима взглядом.

— Ты что же, грабишь меня, что ли? — поинтересовался он.

— А то ж!

Назревала гроза. Шныря и трезвого-то трудно было принимать всерьёз; сейчас же, пьяный, маленький и наглый, он был попросту смешон — стоял и молча ждал, пошатываясь на ветру. Благообразный господин вздохнул, пожал плечами и вдруг что было мочи засветил Шнырю по роже кулаком. Брызнула кровь, Иоахим клацнул челюстями и рухнул навзничь, как стоял. Шляпа с него слетела. Фридрих подскочил от неожиданности и резво отшагнул назад.

Иного трезвого, сложеньем даже и покрепче, чем Иоахим, такой удар отправил бы в беспамятство, но пьяный, как известно, думает не головой. Шнырь подскочил, взревел и бросился в атаку, спотыкаясь и оскальзываясь в грязи. На краткое мгновенье Фриц сумел повиснуть у него на рукаве, но Иоахим отшвырнул мальчишку прочь, вцепился господину в воротник кафтана, увернулся от ответного удара и свалился, увлекая незнакомца за собой. Два тела замесили грязь, и Фридрих с ужасом увидел, как в темноте сверкнуло лезвие ножа.

— Иоахим, нет!

Сверкнуло снова. Опустилось. Крик сотряс ночную тишину, и если раньше шум гулянки заглушал возню на улице, то сейчас в трактире ошарашено притихли. Иоахим неожиданно отпрянул от лежащего, попятился назад на четвереньках. Привстал, и очумело посмотрел на нож в своей руке, с которого стекали капли крови.