Свидетелей не оставлять! - Ричард Пратер

Он шел медленными, размеренными шагами под звуки органа. А когда прошел половину пути к «Комнате истины», двигаясь параллельно ограждающему канату, я заставил себя расслабиться, отнял пальцы от подоконника, чувствуя, как у меня дрожат руки. Вот тут все и случилось.

Там, куда я смотрел, земля вдруг сдвинулась, задрожала, затряслась с внезапным грохотом и вспышкой. В центре этого страшного взрыва, теперь совершенно скрытый от меня крутящимся вихрем клубов дыма и пыли, находился Траммел. На несколько секунд я буквально ослеп, затем с краю этого кипящего облака разглядел человека, который до этого момента стоял неподвижно. Он завертелся и упал. Из его горла вырвался вой.

Пыль начала оседать, а дым подниматься в воздух. Прежнее яркое освещение показалось тусклым и померкшим после той необыкновенной вспышки. Наступила гробовая тишина, особенно пронзительная после только что отгремевшего взрыва. Можно было различить лишь одинокие стенания человека, шевелящегося на земле. Но тишина стояла одно мгновение. Затем из шатра раздался общий стон, изданный тысячами глоток. Вначале он еще как-то сдерживался от потрясения, однако, после того как люди поняли, что произошло, стал нарастать.

В шатре поднялась суматоха. Мне было видно, как отдельные фигуры пробрались под поднятым краем шатра и бросились бежать. Даже не думая о том, что меня могут увидеть и опознать, я тоже выскочил в окно и ринулся туда, где лежал Траммел и еще какой-то человек.

Там уже были десятки людей, опередившие меня на несколько секунд. Но основная масса остановила свой бег и нетерпеливо толпилась, тесня друг друга. Снова воцарилась тишина, прерываемая отдельными вздохами и криками ужаса от созерцания того, что мы, стоящие близко, уже увидели. Я ощущал тошноту в желудке и тупость в голове.

Упавший человек поднялся на ноги без посторонней помощи, хотя сделал это медленно. Стенания его постепенно прекратились. Не глядя на него, я, тем не менее, заметил, как он внезапно остановился, заметив, наконец, то, на что смотрели все остальные.

Артур Траммел был мертв.

Бог мой, он был мертв! И не просто безжизнен — потрясающе, ужасно разорван, неправдоподобно и уродливо растерзан. Кровь его залила землю. Я стоял от него на расстоянии менее десяти футов, вернее, не от него, а от той части, которая от него осталась.

«Всемогущий» лежал на спине. Половина его узкого лица была перепачкана кровью, но другая осталась чистой и почти непристойно белой. Черная мантия, в которую он был одет, разорвалась, полностью обнажив тонкое тело. Из развороченной груди выпирало разорванное мясо.

Одна рука была странным образом подогнута под тело, а левая нога просто оторвана. Она кончалась коленом.

В течение некоторого времени я мог думать только о том, что все мои планы и мечты умерли вместе с Траммелом. Затем, словно надеясь, что каким-то образом, может быть, это все же не он, я подошел еще поближе. Глядя на узкое лицо, вытаращенные глазки, длинный крючковатый нос, на редкость уродливые черты, понял: ошибки нет — это был Артур Траммел, и, вне всяких сомнений, мертвый.

Подбежал мужчина с одеялом, накинул его на неподвижное тело. Снова раздались рыдания. Напротив меня, тихо всхлипывая, плакала какая-то женщина, чья-то рука обнимала ее, стараясь отвести в сторону. Эти действия вывели меня из состояния шока. Я начал отступать, протискиваясь сквозь толпу, стоящую вокруг тела. Внезапно подумал, что кто-нибудь может меня узнать. Однако все глаза были направлены на прикрытого одеялом мертвеца. Я надвинул шляпу глубже на лоб, поднял воротник плаща, чтобы полностью закрыть лицо.

Кто-то наткнулся на меня, я резко обернулся. Но это была всего лишь женщина, тоже пытавшаяся выбраться из толпы. Опустив голову, я направился к дому Траммела и вздохнул спокойнее, войдя в отбрасываемую им тень. И тут кто-то рядом издал восклицание, схватил меня за руку.

Повернув голову, я увидел в полумраке квадратное полное лицо с большими глазами на красном фоне. Это был один из «наставников». Он открыл рот как раз вовремя, чтобы я смог закрыть его апперкотом, предпринятым совершенно неосознанно. Зубы его щелкнули, а пока он падал, я устремился в темноту. Через несколько ярдов оглянулся, но меня никто не преследовал. Картина позади оставалась прежней, люди понемногу отодвигались от покрытого одеялом тела.

Некоторое время я шел без определенного направления, раздумывая о том, как мог произойти такой несчастный случай. Но постепенно меня начали одолевать сомнения, что это был действительно несчастный случай. Очень многие люди желали смерти Траммелу. Мне почему-то вспомнился всплеск активности, произошедший после первого взрыва, который я наблюдал с холма. Впрочем, какая теперь разница, было это так или иначе?!

Я продолжал идти, временами начисто забывая, что мне следует прятать лицо, избегать освещенных мест, стараться не сталкиваться с людьми. Потом вдруг осознал, что нахожусь в знакомом месте, перед знакомым зданием. Автоматически я вернулся к Лин.

Глава 18

Лин стояла в голубом халате. Лицо ее было спокойным, но, открыв дверь и увидев меня, она улыбнулась и произнесла:

— Шелл, я так волновалась!

Затем прижалась ко мне, обняла за шею и склонила голову на мою грудь. Но через минуту отступила, посмотрела на меня внимательнее, хотела что-то сказать и остановилась. Должно быть, по выражению моего лица поняла, что все плохо.

— Что случилось? — Глаза ее были широко раскрыты.

— Все разлетелось. Буквально. К чертям. — Я попытался улыбнуться. — Вернись на место. Подожди. Я выйду и снова постучусь. Попробуем еще раз. Или, может быть...

— Что значит «все разлетелось»?

Я рассказал ей всю историю. Мы сидели на бугристой кушетке, и она, не перебивая, с интересом слушала. Лин знала все — и что я сделал, и что вычислил... знала, как много значила для меня эта ночь.

— Мне очень жаль, Шелл, — проговорила мягко. — Ты уверен, что это был Траммел?

— Да, беби, уверен! Были сумерки, но все его хорошо разглядели. Лицо исковеркалось только с одной стороны. Ты же знаешь, как выглядела эта старая шляпа? Никто никогда не спутал бы его ни с каким другим человеческим существом. И никого нельзя за него принять. Нет, Лин, Траммелу капут.

— Что же ты теперь будешь делать, Шелл?

— Хороший вопрос.

Честно говоря, я понятия не имел, что теперь можно будет предпринять. Мозг мой совершенно отупел от внезапности происшедшего. Мы молча сидели на кушетке. Я откинулся, закрыв глаза. Через минуту почувствовал на щеке дыхание Лин, а потом ее губы — мягкие, теплые и нежные.

Я повернулся к ней, ее губы скользнули по моим, все еще теплые, мягкие и нежные, но ставшие уже более требовательными. Я притянул Лин к себе, крепко прижал. Где-то в глубине ее горла раздавались мурлыкающие звуки. Не открывая глаз, она заговорила со мной почти шепотом.

Утром небо изменилось, стало сыро и холодно. Для депрессии мне не хватало только этой мрачной, серой погоды. Никогда еще я не был так подавлен, как вчера вечером.

Теперь я сидел на кушетке, а Лин — у меня на коленях. И эхо была одна из причин, по которой сегодня я почувствовал себя лучше. Эта женщина умела говорить хорошие слова. У нее был прекрасный логический ум, которым она, однако, пользовалась не всегда, будучи женщиной, а время от времени, как психиатр. И женщина, и психиатр были потрясающие! Постепенно я вернулся к нормальному состоянию.

— Представь себе самое худшее, Шелл, — бормотала она. — Даже если все поверят в ужасные вещи, которые сейчас о тебе говорят, ты ведь знаешь, что это не правда. И я тоже знаю это.

— Здорово! А что дальше? Найти остров, построить там хижину и загорать в течение пятидесяти лет? Подумай только, как замечательно это будет!

На очаровательных гладких щечках появились ямочки.

— Не говори глупостей, Шелл! Ты должен что-то предпринять. Мы знаем, что ты не виновен, значит, должен быть какой-то способ доказать это.

Я хмыкнул.

Она соскользнула с моих коленей:

— Пойду приготовлю кофе, а ты сосредоточься.

Пока она шумела на кухне, я действительно сосредоточился, но безрезультатно. Мир вокруг меня был в огне. Я не мог свободно ходить по улицам, разговаривать с людьми, задавать вопросы и даже стукнуть кого-нибудь по голове.

С утра пораньше мы с Лин прочли утренние газеты и прослушали новости по радио. Всюду обсуждалось последнее событие.

«Наставники» утверждали, что это я взорвал Траммела, разорвав его на куски.

Больше никто такого не говорил, но мое имя все время упоминалось, поскольку парень, которого я сбил с ног, сообщил, что видел меня на месте трагедии. И хотя допускалась возможность несчастного случая, поскольку, как я и сам подумал прошлым вечером, там находились различные взрывчатые вещества и даже смышленый шестилетний ребенок мог устроить взрыв, журналисты на все лады продолжали мусолить мою встречу с Траммелом и «наставниками», а также мое «нападение» на «Мастера» в понедельник. Меня это не очень удивило. Ну и разумеется, множество стрел летело в адрес полиции. На нее и раньше оказывалось давление, но теперь ее просто душили.