Морские узлы жизни - Виктор Филалетов

непочатый край. Борт красится сверху вниз с обыкновенной полутораметровой доски, которая привязывается за концы и постепенно спускается вниз. Боцман Резван наверху на шлюпочной палубе отпускает столько веревки (по-морскому – конец) сколько нужно для покраски и вновь крепит ее за металлический леер.

Все кажется просто со стороны – висят за бортом шесть досок, становись и работай, но, когда Ваханов встал на доску и повис над причалом без всякой страховки, ноги его начали непроизвольно дрожать. Доска заходила ходуном. Дело в том, что под шлюпочной палубой находилась кают-компания (место для собраний и отдыха) немного выступавшая над бортом и доска, висевшая в полуметре от борта, не касалась его. Левой рукой необходимо держаться за трос, на котором висит банка с краской, а правой красить, не обращая внимания на зыбкую опору под ногами. Вторую часть предназначенного к покраски красишь уже левой рукой, вцепившись в правый трос. Но чтобы перецепиться, нужно переложить кисть в другую руку и отцепиться от левого, так как до правого троса рук не хватало сантиметра 3–4. Для незакалённого второго класса это был поистине тихий ужас. Однако рубеж самого страшного еще не был пройден: Чтобы опуститься вниз метра на полтора для следующей покраски борта, надо крикнуть боцману:

– Майна (вниз).

Боцман набирает шлаги конца в руку и резко на полтора метра опускает стоящего на доске маляра, вызывая в нем ощущение невесомости почти до остановки сердца. Бледность лица мгновенно передается пальцам вцепившимся в веревку – последнюю надежду жизни.

Доска рядом принимает вертикальное положение и ждет, пока боцман не опустит второй конец. Через некоторое врямя все начинается сначала. До вожделенного причала еще несколько таких нырков. Как мухи в патоке, тяжко барахтались не созревшие мореманы в густой клейкой массе страха. После обеда продолжить работу все шестеро дружно отказались. Тем не менее опыт, приобретенный в школе жизни не пропал даром – через три месяца им вернули, присвоенный Килийской моршколой первый класс. Наверно это был необходимый испытательный срок. Но это было потом, а сейчас посрамленные салаги несколько дней ловили на себе сочувственные взгляды товарищей. Робость, конечно, качество отрицательное. Робким человеком помыкает любой проходимец, но против природы не попрёшь и сразу себя не переделаешь. Однако вскоре ребята доказали, что они не хуже других, заняв первое место на шлюпочных соревнованиях. Три шлюпки были с «Советского Союза» и несколько со стоящих на рейде судов. Здоровые крепкие килийцы, не пропитанные еще вином и другими ослабляющими организм пороками, не дали ни каких шансов бывалым тихоокеанцам.

Состязания проходили в длинной узкой бухте Золотой Рог севернее пролива Босфор Восточный Японского моря, вонзившейся аппендицитом в материк. Удобное место стоянки судов, поэтому Владивосток, дабы заслуженно носить звание морского порта, вплотную обнял ее с обеих сторон. Многочисленные торговые и рыболовные суда, бороздящие тихоокеанские воды и другие моря, нашли здесь свой дом и прописку, а также больницы в виде судоремонтных заводов. Для такого количества рабочих мест постоянно нужны подготовленные кадры. Ваханов знал, что в городе есть Высшее мореходное училище и были мысли продолжить образование. Он имел преимущество, как отличник, поступить без вступительных экзамен. В то время нужда в студентах, вероятно, была большая, если судить по тем, кто там учится. С одним из таких курсантов, проходившем практику, он познакомится на пароходе Невастрой. Николай Панаугье, так звали его, был представителем северных народов СССР – эскимосов. Это последняя уходящая с Земли древняя народность наравне китайцами, финнами, венграми, монголами, которые существовали после Атлантиды. Он рассказывал, что имя «Николай» ему дали уже во Владивостоке, а родное имя Панаугье – сделали фамилией, поскольку дикие северные люди вполне обходились одним именем. Жили в чумах на полном само обеспечении. Олени, жертвуя своей жизнью, давали им питание и одежду стойкую против морозов. Кухлянка одевается только на голое тело. Кто-то рассказывал из русских гостивших там, что, если одевали кожаную одежду на трико, мерзли неимоверно. Питались аборигены не только сырой олениной, но и разнообразили меню рыбой, Ледовитый океан рядом. Летом закапывали ее в яму, а зимой доставали протухшую «копальку», так назывался этот деликатес, и с наслаждением ели. Говорит, за уши не оторвешь.

Все это он рассказывал, когда вместе с матросами они очищали железную палубу от многолетней ржавчины, отбивая огромные куски ее. Ужинать и ночевать он отправлялся в училище. В последний день практики, уходя, будущий капитан украл штаны у матроса, но был задержан на трапе. Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит.

Работа – это приобретение опыта жизни, а учеба по профилю как бы задержка в пути, чтобы потом наверстать упущенное на более высоком уровне. При этом путь сращивается с судьбой надолго и без совета сделать ответственный шаг дальнейшей учебы не обойтись. Сначала Витя обратился ко второму помощнику капитана, но тот почему-то не высказал одобрения. Тогда он пошел к главному боцману «Союза» с тридцатилетним морским стажем:

– Не связывай свою жизнь с морем, – наложил он вердикт. Этого было достаточно.

«Старый лапоть» в загранке

22 декабря перед Новым 1959 годом матроса первого класса Ваханова переводят на «Невастрой», а на другой день отшвартовались в Китай во фрахт (перевозка грузов по договору).

Пароход «Невастрой.» – это старый проржавевший «лапоть» еще довоенной постройки. Остатки ростров на палубе говорили о том, что здесь стояла зенитная пушка в военные годы. Пора бы уже давно отправить на «гвозди», как закончившего свой жизненный путь, но его реанимировали несколько раз. Клепанная конструкция корпуса позволяла эксплуатировать это все еще плавучее средство и после «клинической» смерти. В шторм на нем лучше не попадать. Металлические листы борта, наложенные друг на друга и стянутые клёпками от времени разболтались и издавали громкий скрип, переходящий в раздирающий уши скрежет. Казалось, что это его последние секунды и он сейчас развалится. И случаи такие были. Сухогруз «Валерий Чкалов» во время шторма в Охотском море развалился надвое и носовую часть с надстройкой, которая была на плаву, унесло к Курильским островам. Были случаи и с другими судами – у всех корпуса были сварные. Американские суда типа «Либерти» тоже сварные и вначале разламывались, как и «Валерий Чкалов» из этой серии. Их строили в Америке, в порядке помощи Второго фронта, на один рейс для перевозки пшеницы на Дальний восток. Вроде бы недалеко – только Тихий океан перемахнуть. Перемахнули, выгрузились и в металлолом надо отправлять. Но у кого в такое тяжкое время рука поднимется? Судно 10