Если можешь – беги… - Чевгун Федорович

– Ну хорошо, так и быть, пойду на служебное нарушение, – пошутила Ирина. – Я еще к вам зайду, Егор Иванович, когда подготовлю интервью к эфиру. А заодно и квитанцию из бухгалтерии принесу.

И она положила конверт с деньгами в сумочку, рядом с диктофоном.

– Сейчас вас отвезут домой, – любезно сказал Мешкаев, и крикнул: – Петелин! – На крик заглянул какой-то парень с прической "ежиком". – Сейчас отвезешь корреспондентку домой, иди, готовь машину.

– Большое вам спасибо, Егор Иванович, – сказала Ирина.

– Да что там… Это вам спасибо… за то, что ко мне пришли! – В глазах у Мешкаева опять сверкнула злая искринка, вновь оставшейся незамеченной Ириной. – Идите на улицу. Водитель вас уже ждет. С ветерком до дома доедете!

– Это – она! – сказал Петелин, выглянув из-за белой "Нивы". И тот, кто стоял сейчас рядом с ней, сказал:

– Понятно…

Ирина вышло на крыльцо и стала спускаться по ступенькам, оглядываясь по сторонам и отыскивая взглядом обещанную машину. Моросил затяжной и нудный сахалинский дождь, и надо было спускаться осторожно, чтобы не оскользнуться.

Раз, два, три… Всего ступенек было десять.

На последней, десятой, ступеньке дорогу Ирине преградил человек с колючим лицом и усами "щеточкой".

– Минуточку!

– В чем дело? – удивилась Ирина. – Нет, в чем дело? – повторила она, поскольку человек с колючим лицом и не думал уступать ей дорогу.

– Прошу пройти со мной к машине, – колючелицый взял ее за руку. – Спокойней, не дергайся… Вот так.

Она еще ни о чем не догадывалась и ничего не понимала, но чувствовала: произошло нечто серьезное и очень страшное.

– Такая молодая, а уже вымогательством занимается! – сказал ей человек в милицейской форме, стоявший около белой "Нивы". – Тоже мне, рэкетирша… мать твою так!..

Ее посадили в машину и повезли. Она сразу все поняла. Вспомнила телефонный звонок там, в кабинете Мешкаева и слова директора фирмы "Кентавр": "Да, конечно… Сейчас заканчиваем…" Она догадалась, почему Мешкаев так уговаривал ее взять деньги. Она знала теперь все-все!

Наивная, она попыталась избавиться от проклятого конверта. Сделать это ей не удалось. И тогда Ирина – расплакалась.

Сидевший за рулем человек в форме поглядывал на Ирину в зеркальце и ничего не говорил. В своей жизни он видел ситуации и похлеще.

– Что с тобой, Ирина? Ирка, что случилось? – бестолково спрашивал Шитов, но жена ничего не отвечала. Кажется, у нее был сильный шок.

Шитов помог Ирине добраться до дивана, а сам смотался на кухню. Достал из заначки бутылку "Муската", плеснул с полстакана, подумал и плеснул до краев.

– Оставь меня!

Стакан со звоном покатился по полу. Ирина уткнулась лицом в подушку и зарыдала…

Ее привезли в горотдел милиции и завели в какой-то кабинет. Там стоял сейф и три стола, заваленные бумагами. Человек в штатском сидел за столом и курил.

– Вы знаете, за что мы вас задержали? – спросил штатский, представившийся старшим лейтенантом Тарасовым. – Мы задержали вас за попытку вымогательства. – Он открыл сейф и достал из него листок бумаги. – Вот заявление от гражданина Мешкаева Егора Ивановича, директора фирмы "Кондор"… В частности, он утверждает, что вы под угрозой разглашения порочащих его сведений вымогали у него деньги – пятьсот тысяч рублей. Вот этот конверт с деньгами, изъятый у вас при задержании. Кстати, вы пытались от него избавиться там, в машине… Глупо! Вы будете утверждать, что это – не те деньги, которые вам вручил Мешкаев? Ну что же, давайте сверим номера банкнот, они у нас записаны…

Не будь Ирина так ошеломлена всем происшедшим, она бы тут же, в кабинете, задала бы Тарасову вопрос: каким образом заявление Мешкаева оказалось в этом сейфе еще до того, как были получены деньги? А если бы Ирина их не взяла? И еще. Какие-такие порочащие сведения о Мешкаеве могла знать Ирина, если директора фирмы "Круг" она видела первый раз в жизни – сегодня вечером? Помилуйте, какие угрозы могли исходить от Шитовой? Сегодня утром, по телефону? Но ведь она разговаривала с Мешкаевым, когда в радиоредакции сидели посторонние люди. Они бы подтвердили, что никаких угроз и в помине не было! Просто Мешкаев попросил журналистку приехать нынче в шесть часов к себе в офис. И все. Все!

Но старшему лейтенанту Тарасову не было нужды лезть в такие тонкости. Майор Колючко ему ясно сказал: на предпринимателя Мешкаева, директора фирмы "Кондор", собираются "наехать" рэкетиры. Ну да, та самая организованная преступность, с которой и борется наш славный 6-й отдел. Так вот поди ж, Тарасов, к Мешкаеву, да этих рэкетиров проклятых и возьми. Тепленькими. С поличным! Чтоб знали, как на честных бизнесменов "наезжать".

Брать рэкетиров пошел капитан Семенов – тот самый, с усами "щеточкой". И взял. Привез в отдел. Куда-то вышел… Да нет же, вот Семенов снова в кабинет зашел. Теперь он будет работать с задержанной. Брать объяснительную. Оформлять протокол задержания. Сверять номера купюр. И "колоть" задержанную, "колоть", "колоть"…

Но прежде чем человека "расколоть", его еще надо сломать, запугать его. "Ломал" Ирину Семенов мастерски.

– Ты мне лучше скажи, кто тебя к Мешкаеву подослал? – спрашивал он раз за разом. – Ну что ты сопли жуешь? Как деньги вымогать, так все – герои, а как отвечать… Кто за тобой стоит? Имена, клички? Да не ври мне, слышишь? Не ври!

И так – на протяжении двух, трех, четырех часов…

В конце четвертого часа Ирину, наконец, "сломали"…

Ей пригрозили, что отведут в подвал, к уголовникам, и там… И она поверила в это. И подписала все, что ей предлагали подписать.

Инсценировка, задуманная Гарцем, удалась, за исключением одной детали: хотели "взять на крючок" Шитова, а взяли – его жену. Ну да как там в пословице говорится? Муж и жена – одна сатана, так, кажется?

Ирину держали почти до часу ночи. Потом отпустили. Посадили в машину – в ту самую, белую "Ниву". И отвезли домой.

А в понедельник Ирине позвонили на работу и попросили зайти в 6-й отдел.

Там ей сказали, что на нее заведено уголовное дело…

…В эту проклятую ночь, с пятницы на субботу, в одном из домов спящего города Южно-Сахалинска, агонизировала изломанная душа.

– … Обними меня! Сильней обними! Мне страшно!.. – шептала Ирина, и Шитов прижимал ее мокрое от слез лицо к своему искореженному тоской сердцу. – Я люблю тебя… Я люблю тебя… – словно в бреду, повторяла жена. – Люби меня, слышишь?.. Люби!.. – И Шитов тонул в беспредельной и беззащитной нежности…

…Жена постепенно успокаивалась, но страх уже поселился в квартире Шитовых.

– Они обязательно придут сюда утром. С обыском, – говорила жена. И Шитов повторял:

– Да, придут.

– Они перевернут здесь все, а меня увезут в тюрьму, – говорила жена. И Шитов думал: да, могут и приехать, и увезти…

Господи, да если бы кто и приехал, что нашел бы он в квартире Шитовых? Денег у них оставалось – едва до получки дотянуть. Что с них возьмешь? Журналисты…

Никто к ним утром так и не приехал – ни с обыском, ни чтобы увезти в тюрьму. Но страх с рассветом из квартиры так и не исчез. Казалось, он поселился здесь навечно.

Скуластый сидит напротив и читает газету. Теперь уже он не притворяется пьяным: ни к чему! Кстати, Ирина столкнулась со Скуластым в коридоре. Говорит, даже запаха спиртного от парня не чувствуется. Вот так! Хитер Скуластый…

Но хитрить и претворяться Скуластому сейчас незачем. Он уже все объяснил "клиентам". Те должны понимать, что сбежать им – некуда. А что их ждет в поезде "Совгавань – Хабаровск", и без того ясно…

Тот, кому приходилось выбираться с острова паромом, знают этот поезд. От Совгавани через Ванино он ползет всю ночь на север, к Комсомольску-на-Амуре, через глухие места, поворачивает на запад – и снова идет через дальневосточную тайгу – к Хабаровску. Двое суток в дороге, две ночи на колесах… Сколько пассажиров не добралось до Хабаровска, уезжая с деньгами с Сахалина! Был человек – и нет его… А потом путевые обходчики поднимали из-под откоса тела тех, кого выбрасывали на полном ходу в открытые двери вагонов, выбрасывали на верную смерть – туда, в ночь, в ничто, в никуда… Гиблая это дорога – Совгавань -Хабаровск! Впрочем, и на вокзале в Ванино пассажирам с деньгами тоже не легко…

Страх накладывается на тяжелое похмелье, и вот она – та самая тоска смертная, которой нет меры. И вот уже воображение рисует страшные в своей безвыходности картины. Они с женой сидят в Ванино, на вокзале, ждут поезда, и вдруг подходит Скуластый:" Земеля, можно тебя на минуточку – поговорить?" Шитов отказывается, и тогда Скуластый хватает Ирину за руку: " А ты что здесь, Светка / Нинка, Зинка – все равно/ делаешь? Тебя дома муж ждет, дети плачут, а ты здесь с каким-то мужиком ошиваешься. А ну, пойдем домой. Пойдем, пойдем!" Он тянет Ирину на улицу, Шитов – за ними… А что будет там, на улице, ясно без слов.

Кричать, звать на помощь милицию? А что она сможет сделать? Даже если милиция и посадит их на поезд, сопровождающего-то им – не дадут! Впрочем, до Хабаровска Скуластый ждать не будет. Зачем ему ждать до Хабаровска? Он успеет и до Комсомольска -на-Амуре с "клиентами" все решить.