Речь без повода... или Колонки редактора - Сергей Довлатов

Имелся даже такой печатный орган — «Голос бумажника». (Газета писчебумажного комбината.)

В общем, много было газет. На любой вкус. Все, что угодно, можно было там прочесть. Все, кроме правды…

Здесь — положение иное. Круг читателей довольно узок. Аудитория сравнительно небольшая.

Вот и получается, одна газета должна удовлетворять многим требованиям.

Когда-то, я уверен, здесь будут выходить десятки изданий. Но сейчас об этом рано говорить…

А следовательно, наша газета должна быть разнообразной, многосторонней, универсальной.

Таким же мы представляем и нашего гипотетического читателя.

Это человек любого вероисповедания, ненавидящий тиранию, демагогию и глупость.

Обладающий широким кругозором в сфере политики, науки, искусства.

Отдающий должное как высокой литературе, так и развлекательному чтению.

Чуждый снобизма, интересующийся шахматами и футболом, голливудской хроникой и астрологическими прогнозами.

Это человек, озабоченный судьбами заложников, но готовый увлечься и кроссвордом.

Это человек, уяснивший главное, — мир спасут отвага, доброта и благородство.

Короче, это — обыкновенный человек, простой и сложный, грустный и веселый, рассудительный и беспечный…

Надеюсь, ты узнаешь себя, читатель?

В Нью-Йорке этим летом стало модно нам предрекать финансовый конец. Один дурак (а может быть — подлец) дней шесть назад трепался всенародно:

— Вы прогорите! Где уж вам до нас! Удел ваш — нищета или галеры! Мы вас раздавим… Срочно примем меры…

Короче говоря — сплошной атас!

Как лай собак звучит дурная весть…

Нам эта ситуация знакома. Здесь нет политбюро, и нет обкома.

Но дураки — они повсюду есть!

Один кричит про нас: «Рука Москвы!» Другой пророчит каторжную гибель. Не спит дурак. Шипит как рваный ниппель. И балалайка — вместо головы.

Весы удачи — точные весы. Прошли зима, весна. Пройдет и лето…

Вас ожидает свежая газета. Всегда по средам. Точно, как часы.

Не долларами выстлан этот путь. Работаем с восхода до заката. Высокий стимул. Низкая зарплата. Но людям мы нужны — и в этом суть!

Собачий лай разносится вдали.

Идет работа. Шелестят страницы.

Нас — сорок тысяч. Против — единицы. А если разобраться — то нули.

Безмерно сострадая и любя, вам жить и жить в прекрасном новом доме…

Перед тобой, читатель, свежий номер. Он сделан был тобой. И для тебя!

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ МАРШ

— У меня было в жизни четырнадцать главных редакторов. И все они меня раздражали. Один слишком много пил. Другой — беспрерывно свистел. Третий курил мои сигареты…

Теперь я сам превратился в главного редактора. У меня — 14 подчиненных. Это талантливые, добросовестные, остроумные люди. И все они меня раздражают.

Видимо, надо менять характер, а не должность.

«Свободы сеятель пустынный,Я вышел рано, до звезды…»

Каждый из нас переживает второе рождение. Можно называть это процессом адаптации. Или — ассимиляции. Но суть одна — мы рождаемся заново.

Мы заново учимся читать, писать и говорить. По-новому воспринимаем окружающую действительность. Осваиваем новые жизненные принципы. Новые духовные (и материальные) ценности.

Мы постигаем загадочную, невероятную Америку.

С нами до сих пор творятся удивительные вещи. Ты идешь, например, по Бродвею. Думаешь о чем-то своем. И вдруг останавливаешься потрясенный.

Что такое?! Ничего особенного. Впереди аршинными буквами — «Рабинович и сыновья».

И ты едва сдерживаешься, чтобы не крикнуть:

— Господи! Неужели это я гуляю по Бродвею?! Неужели это все правда?! И этот бар, и этот негр, и этот многодетный Рабинович?! Неужели мы действительно в Америке?!..

Мы постигаем Новый Свет. И каждый делает это по-своему. У каждого свой неосознанный индивидуальный метод.

Один самозабвенно штудирует язык. Читает американские газеты. Изучает американскую культуру.

Это благородный и весьма достойный метод. (Я бы назвал его — академическим.) Хотя и у него есть противопоказания. Ведь самая глубокая эрудиция не дает ощущения причастности к американской жизни. Блестящих знатоков англо-саксонской культуры хватает и в Москве.

Не дай Бог, окажешься в гуще жизни. Будешь выглядеть как студент-зоотехник на практике. С теорией все замечательно, а к быку подойти страшно…

Кто постарше — ограничивается телевизором. И это неплохо. Язык совершенствуется. Какие-то полезные сведения черпаешь…

А вот ощущения причастности — нет. И быть не может. Жизнь на экране, увы, далека от реальных проблем…

Можно, говорят, подыскать американскую невесту. И даже понравиться этой несчастной женщине. И все будет замечательно. Врать по-английски научишься. И с голоду не помрешь…

С практической точки зрения — очень разумный метод. С моральной — гнусный и неприемлемый.

Можно пойти на любую американскую работу. Скажем, мыть посуду в ресторане. Разговорный язык выучишь. И на жизнь заработаешь…

А как быть с любимой профессией? Как быть с призванием? Как быть с литературой, музыкой, живописью?..

Методы познания Америки неисчислимы. Один мой знакомый год просидел в американской тюрьме. Вышел оттуда полноценным человеком. С безупречным английским языком. Устроился менеджером в процветающую фирму. Разрешил все жизненные проблемы.

Что ни говорите, а ведь — метод. Хотя рекомендовать его как-то неловко…

В общем, методов хватает. У каждого — свой. Наш, редакционный, заключается в следующем:

Я прилетел в Америку с тремя чемоданами информации. Я знал все, хоть и не совсем точно.

Я знал, что литература меня не прокормит. Что русские издания до гонораров не опускаются. Что американские журналы печатать меня не станут. (Слава Богу, ошибся!) Что работы для гуманитариев с амбициями — нет.

Я поступил на ювелирные курсы. Вспоминаются какие-то металлические штучки. Какие-то стеклянные шарики… Подробности забыл. Помню, как мне в ботинок упала раскаленная железка…

Увы, я еще в молодости понял, что способен заниматься только любимым делом.

Затем я познакомился с двумя такими же беспросветными неудачниками — Меттером и Орловым.

Меттер вяло топтался у подножия социальной лестницы. В буквальном и переносном смысле. Он был лифтером.

Орлов шагнул на три ступени выше. Ухаживал где-то за подопытными кроликами.

Оба в прошлом были журналистами. Оба любили свою профессию.

Меттер к тому времени уже носился с идеей газеты. Он говорил:

— Нет работы?! Значит, надо ее создать! Америка — страна неограниченных возможностей!

Мы кивали, давая понять, что считаем его замечание оригинальным и ценным.

Меттер широко делился своими планами. Назойливо заговаривал с пассажирами в лифте.

Кому-то идея нравилась. Кто-то считал ее нерентабельной…

Важно другое. Собеседники Меттера — не удивлялись. Всем казалось нормальным, что лифтер задумал издавать газету.

Вот что такое Америка!

Действительно, возможностей хватает. Можно все! Хочешь — пой! Прямо на Бродвее. Хочешь — селедкой торгуй. Хочешь — будь паразитом…

Хочешь — открывай еженедельник. Раздобудь долгосрочную ссуду. Договорись с типографией. И действуй!

Возможностей сколько угодно.

Но кто сказал, что возможности бывают только радужные?! Что перспективы бывают только заманчивые?!

Есть реальная возможность открыть собственный бизнес? Несомненно!

Но есть и реальная возможность прогореть.

(Арифметически ясно, что большинство мелких предприятий гибнет, не расправив крыльев. Меньшинство же дает какую-то умеренную цифру логичного прироста. Иначе где бы они все разместились?..)

Есть реальные перспективы успеха? Безусловно.

Но есть и вполне реальные перспективы финансовой гибели.

И жаловаться, учтите, будет некому.

Америка — страна неограниченных возможностей. Одна из них — возможность погибнуть.

Дома, если что, можно было к западной общественности воззвать. А здесь?! Восточной общественности пожаловаться? Восточная общественность — и звучит-то диковато…

8 февраля вышел первый номер газеты. Куцый, наивный, трогательный. Сейчас его в руки берешь, как довоенную фотографию…

В общем, дело пошло. С перебоями и рывками. С промахами и удачами.

Вскоре мы постигли существенную истину. Мы убедились в том, что —

Для меня, например, это было откровением. Так уж мы воспитаны.