Видеть (СИ) - "Axiom"

Он ждал. Ждал, когда вернётся Дима, чтобы первым сказать ему «Привет» и спросить, как он сегодня. Это казалось очень важным, очень значимым.

Данил докурил третью сигарету и прочувствовал, как в подъезде холодно. Весь день он не может дожидаться Диму. Не так. Он не должен быть сторожевым псом, у которого одна функция. Он должен умело распределять время и включаться тогда, когда от него требует ситуация. Но, понимал Данил, сейчас он так не мог. Его голова забита только состоянием Димы.

Он потушил сигарету о бок стеклянной банки и поднялся. Ушёл к себе. Там сидел без дела на кухне с кружкой чая. Даже есть не хотелось. Все потребности обратились в одну – увидеть Диму.

Данил обжёг язык и горло. Он забыл разбавить чай. Налил полную кружку и не заметил этого.

Ближе к пяти часам Данил услышал глухой стук. Он даже не с первого раза разобрал его, подумал, что стучат соседи, проигнорировал, а потом услышал снова. Он поднялся со стула и подошёл к двери.

В глазке стоял Дима в жёлтом дождевике.

Данил открыл, а Дима захлюпал носом. С него стекала вода, с капюшона капало на лицо, тёмно-серая ткань рабочих штанов стала ещё более тёмной.

Дима влажно закашлял, прикрываясь рукой.

— Из-извини, — выдавил Дима, продолжая кашлять.

— Ты заболел, что ли? — спросил Данил.

Дима мелко замотал головой, потом пожал плечами.

— Не знаю, — приступ кашля остановился, — не знаю, но завтра, ну, — он шмыгнул носом, — возьму больничный. Я, ну, работать не могу, — сказал он с сожалением. — Руки трясутся. И я трясусь. Башка болит. И меня морозит. Мне херово, — Дима провёл под носом рукой. — Вот. Пойду к себе.

Данил замер в дверном проёме, а Дима пошёл к себе. Потыкался ключом о железную поверхность, пока не попал, и с усилием повернул его.

— Тебе… что-нибудь нужно? — спросил Данил.

— Травка, — усмехнулся Дима, а потом сжал лицо, прижимаясь к двери лбом. — Видения… они продолжаются. Почему-то их больше, но они, ну, меньше. Короче, короче, — он попытался посмеяться, но не смог выдавить из себя звук. — Мне хуёво, — сказал он устало.

Данил вышел из квартиры и подошёл к Диме. Попытался заглянуть в его лицо. Поддел пальцем капюшон. Дима закрыл глаза и закусил нижнюю губу.

— Извини, — прошептал он, — я только, ну, только понял, — Дима горько улыбнулся, — что, ну, ничего, ничего для тебя не делаю. А ты, а ты, ну, сколько всего для меня сделал. Мне уже… ну, неловко просить тебя. Я перебарщиваю, да? Точно перебарщиваю. — Дима снова шмыгнул носом.

— Как ты только можешь думать о таких вещах? — удивился Данил, а Дима открыл глаза. — Мне кажется, тебе сейчас о себе подумать надо.

— А тебе – о себе, — ответил он, сосредоточенно смотря на Данила. — Я только и делаю, что, ну, балаболю и… балаболю, а ты слушаешь и слушаешь… ну, это же, ну, монолог, да, не диалог?

Данил вздохнул.

— Ну, я по крайней мере понимаю, почему ты болтаешь всё время. Да и сам я в этом заинтересован. Ты не как Лёша, это точно.

— Лёша? Это кто? Не помню…

— Это тот чувак, который всё время эфира собой забивает.

Дима не выглядел так, будто понял.

— Ну, тот друг, который уже не друг.

Дима открыл рот.

— Так его Лёша зовут! Ты не говорил. Или я уже забыл? — Дима проморгался. — Всё в одной каше.

— Помочь её расхлебать?

— Мне… мне кажется, что, ну, только ты её и расхлёбываешь.

Они зашли к Диме. Данил помог раздеться: расстегнул дождевик, стянул его, встряхнул на площадке, повесил на дверь ванной, как сказал Дима, потом помог с курткой. Дима возился с кроссовками.

— Хочу в душ, — сказал он. — Подождёшь?

— Хорошо. Может, ты есть хочешь? Я бы что-нибудь разогрел. Или своё принёс.

— Не, не хочу. Я… не, наверно, надо. Я не помню, когда ел. Может утром, — Дима приложил руку ко лбу, — или это было вчера? Не помню. Хоть убей.

— Тогда лучше поесть, — заключил Данил. — Сам справишься?

Дима кивнул. Качнулся всем телом и чуть не упал. Данил провёл до ванной, потом пошёл на кухню. В холодильнике стояла кастрюля. В ней был плов. Его Данил и решил разогреть. Наваливать большую порцию не стал. Навалил умеренно. Заодно набрал и поставил чайник. Тарелку поставил в микроволновку, но не включил её. Решил дождаться Димы. Вода в ванной зашумела запоздало. Когда чайник вскипел, Данил налил себе и Диме по кружке. Думал, что, когда Дима выйдет, чай как раз будет нужной температуры. Димы не было десять минут, двадцать, полчаса.

Чай остыл, а Данил извёлся.

— Ты как? — спросил он, стуча в ванную.

— Норм, — ответил приглушённо Дима. — Просто… зайди, а. Я, кажется, ну, не могу.

Чего Дима не может, Данил не разобрал. Он зашёл. Дима сидел в ванной под душем.

— Встать не могу, — он запрокинул голову. — Ну и… помыться тоже.

Данил вздохнул.

— А чего сразу не позвал?

— Да я, — замялся Дима, — заснул, кажется. Не помню. Моргнул, а потом всё, ты зовёшь.

Данил закатил глаза. Это всё совсем не просто.

— И с чем тебе помочь? — спросил он, опираясь на край ванной.

Дима приложил ладонь к лицу и начал тереть глаз.

— Помыться? — спросил он и улыбнулся.

— Ладно, — Данил огляделся. Нашёл губку и гель для душа. — Только я никого ещё не мыл… это, блядь, странно.

— Даже в баньке, ну, спинку не натирал?

— Даже это.

Данил подставил губку под душ, потом выключил его. Выдавил немного геля и убрал на место. Посмотрел на Диму и застыл. Он не знал, с чего начать. Дима это, кажется, почувствовал, поэтому поднял руку, улыбка слезла с его лица. Данил смотрел на него и не двигался.

Всё это было очень странно.

Он взял Диму за руку и намылил её: сначала ладонь и пальцы, постепенно сдвигаясь ближе к телу, локоть, потом предплечье, плечо, ключицы, шею – Дима послушно поднял голову. Данил помыл за ушами, вызывая у Димы улыбку, потом сполз на грудь и только тогда он обратил внимание на выпирающие рёбра и впалый живот. Раздалось урчание.

— Это… ну, у меня, — сказал Дима, прижимая колени к груди. — Может, я реально не ел…

— Давай тогда побыстрее закончим с этим и поедим, — сказал с облегчением Данил и сразу переключился на колени.

Из ванной они вышли через пять минут. Одежда Димы была сразу тут. Он объяснил, что переодевается в ванной, потому что после работы всегда идёт в душ.

«Практично», — подумал Данил.

Они перебрались на кухню. Данил включил микроволновку, взял кружку Димы, а потом вспомнил, что чай холодный. Дима сказал, что ему без разницы, главное, чтобы чай был сладким. Данил насыпал три ложки сахара и перемешал.

Аппетита у Димы не было. Он еле поклёвывал рис, избегая куски мяса и моркови. Вилка в его руках тряслась. Он с трудом осилил треть порции, которую ему наложил Данил.

— Тебе надо поесть, — твёрдо сказал он.

— Я всё, — выдохнул Дима, шмыгая носом. — Честно. Ну, больше не лезет. Я потом… потом же можно?

Данил хотел возразить, но не стал. Решил, что самолично проследит за этим «потом».

— Пойдём полежим? — предложил Дима. — Я так устал… кажется, могу снова отрубиться. Если, ну, это произойдёт, ты уходи. О’кей? Тебе же завтра на работу… а мне в больницу, блядь, — он запрокинул голову. — Отходить херово.

— Будем надеяться, что это пик, — сказал Данил.

— Пик? Пик чего?

— Пик отходняка. Это твоё состояние. Чтобы потом хуже не было.

— А, понял. Ну да. Хуже не надо.

Данил помог Диме дойти до комнаты. Там Дима упал на диван лицом вниз. Похлопал по покрывалу, подзывая Данила. Данил сел рядом. Дима повернул лицо к нему. Смотрел. Будто выжидал.

— Что? — спросил Данил.

— Почему ты такой, ну, хороший по отношению ко мне? Я что-то сделал, но, ну, забыл?

— Ну да, — Данил подтянул левый угол рта, — переспал со мной.

— Блядь, я бы такое запомнил, — привередливо заговорил Дима, — ну, или не я – тело. Знаешь, у меня, ну, давно не было. Прям давно-о.

— Дай угадаю, причина в Паше?

— Причина в Паше, — кивнул Дима, растягиваясь на диване. — После было, было как-то, ну, не до этого. Типа, как думать о, ну, того, это, о сексе, когда, ну, я вообще думать не могу? Тут бы вообще, ну, э, вспомнить, что такая штука есть, — ухмыльнулся Дима. — А ты? — спросил он. — Когда у тебя было последний раз?