Удачная подмена - Евгения Черноусова

На исходе лета, до нападения, в относительно спокойные по ковиду времена, Лина имела счастье познакомиться с родителями Ивана. Они жили в райцентре Пружинск, и заглянули как-то к ним, приехав в областной центр за покупками. Как невестку они её не восприняли, высказав своё неудовольствие Ивану по поводу её внешности и поведения довольно громко, хоть и в её отсутствие в комнате, но Лина хлопотала на кухне и почти всё расслышала.

– Ну, не понравилась, но зачем так-то? – спросила Лина после того, как, отказавшись от угощения, они через час отправились домой.

– Не обращай внимания, они всегда такие, – махнул рукой Санталов. – Сыну под полтинник, а они считают, что до сих пор лучше знают, как ему жить.

– Значит, для своих родителей ты тоже дурак?

– Однозначно!

Теперь надвигалось семидесятилетие Ваниного отца, и воспоследовало приглашение на одно лицо. Лина спокойно на это отреагировала, уговорив Ивана съездить и поздравить отца, и даже надеть в честь этого события так нелюбимый ею костюм:

– Они люди консервативные, для них джинсы – рабочая одежда. И я там зачем? Ты же не считаешь, что я нуждаюсь в их родительском благословении? В конце концов, мой папенька тебя тоже не облобызал!

Предполагалось, что вернётся Иван на следующий день, но уже через четыре часа он был дома. Он и злился, и смеялся, рассказывая, что собирался впервые за несколько месяцев в хлам напиться, поскольку Лины рядом не было. Но, приехав в дом родной, увидел в числе гостей бывшую жену Марину и однокурсницу Иру. Сразу хотел уехать, а потом решил не форсировать события, а понаблюдать, что ещё матушка предприняла. А предприняла она то, что посадила его за стол между этими двумя дамами! Пришлось сыну юбиляра накатить водопроводной воды в стакан, и когда до него очередь дошла тост произносить, он пожелал имениннику всего хорошего и отметил то, что браку его родителей скоро сорок пять лет, что только такие толерантные люди, как они, могли столько прожить и не разругаться, а как главный пример их толерантности привёл то, что сейчас за столом рядом с их сыном сидят две его бывших женщины, а если бы они привезли с собой всех мужчин, что были у них после него, то и их бы они тепло приняли в своём доме.

– Ну, надеюсь, последнее ты только подумал? – засмеялась Лина.

– Да нет, всё так и сказал. Родители стерпели, только дырки на моём галстуке взглядами прожгли. Зато эти две дёрнулись из-за стола выскочить, но я не дал. Придержал за хвосты и спросил, за каким лешим они сюда приехали и чего от меня ждали? И буквально через полчаса из-за стола незаметно вышел и домой покатил. Так через пару десятков километров меня гайцы остановили и на алкоголь проверили!

– А уж это точно они. Да, поганая ситуация…

Через несколько дней после юбилея Иван Ильич слёг. Скорая приехала очень нескоро, лишь на третий день. Свозили на КТ, установили поражение лёгких, сочли его недостаточным для госпитализации, выдали лекарства и оставили лечиться дома. Тут уж Лине стало не до собственного положения: уколы, дезинфекция, готовка, уговоры впавшего в отчаяние Санталова:

– Что с тобой станет, если я умру!

– Значит, должен ты за жизнь держаться, чтобы мне не пропасть. И не выдумывай, никакого нотариуса тут не будет, нечего его жизнь опасности подвергать! Себя из болезни вытягивай!

Так совпало, что, когда больному стало совсем худо, ещё и хозяин квартиры позвонил, чтобы сообщить о том, что возвращается. Лина собирала вещи и уговаривала Ивана не терять присутствия духа:

– У меня гнездо порока в запасе до февраля, не пропадём! Главное, не подкачай, за жизнь держись!

Она и сама была готова впасть в отчаяние, но позвонил по поводу какой-то статейки Витецкий, а она сказала ему об ухудшении и отключилась, и он появился вдруг в квартире одновременно с медиками, спокойно подхватил носилки, помог спустить их до машины, по дороге уверяя приятеля, что всё с Линой будет в порядке, в переезде ей поможет. Как ни странно, вскоре появилась главбух издательства, пояснив:

– Когда Витецкий позвонил, чтобы спросить, есть ли у тебя подружки в редакции, я решила, что Лера тебе, конечно, ближе, но ей не стоит рисковать, у неё дети. А мы с Жекой одиночки и в ковид не верим.

В шесть рук упаковали вещи, прибрались, бросили ключи в почтовый ящик и поехали на Московский проспект. А когда таскали вещи в подъезд, мимо них прошла Ирка Медникова и обожгла взглядом.

– Нечистую силу даже не надо призывать, она сама является, – прошипел Витецкий.

– Чего это вы?

– Они все трое в «Молодёжке» начинали, – пояснила главбух. – И все трое хороши. У Ирки хвостик в те времена уже проклюнулся, но и у парней рожки пробивались. Твой обольстителем слыл до брака с Мариной, бабы редакционные его Сатаной звали. А Витецкий… да что там, он по многим параметрам говнистый малый!

– Да ладно тебе, Лара, – вполне добродушно отреагировал он на такую характеристику.

На следующий день Лину начали бомбить звонками бывшие коллеги: что за дела, ты, говорят, ушла от Санталова к Витецкому? Ясно, Ирка постаралась. Да и плевать бы, но телефон Ивана не прозванивался, а она так ждала его звонка, и эти абоненты были ей ни к чему, только дёргали. А Витецкий продолжал её опекать: установил связь с госпиталем, чтобы узнавать о Санталове, отвёз её наконец-то на приём в женскую консультацию, потом на анализы и на УЗИ, где ей объявили, что будет мальчик. Помогая выйти из машины, подал ей руку, и она вздрогнула:

– Блин, дядюшка, у вас температура!

У ковид-диссидента начался ковид. Домой она его не отпустила, да и что ему делать одному в холостяцкой квартире! Вызвала скорую помощь, а зная, насколько она нескорая, начала колоть лекарства, которые остались от Ивана.

Ухаживать за этим пациентом было и легче, и сложнее. Легче оттого, что присутствия духа он не терял. Сложнее – потому что всякую медицинскую манипуляцию воспринимал в штыки. А ещё он продолжал работать, и это было сложнее и интереснее. Оказывается, он не только продолжал онлайн пополнять своё интернет-издание, а ещё и за Санталова материалы передавал. Теперь это отчасти легло на Лину. Это было страшно интересно, но, в отличие от Ивана, который был с ней и в работе мягок, Витецкий её самолюбия не щадил, за ошибки и нерасторопность язвил весьма болезненно для отвыкшей от оскорблений Лины. Но это была хорошая школа жёлтой прессы, в отличие от традиционной, которой её обучал Санталов. А грубо отвечать на грубость она постепенно училась, хамить неприятному Витецкому ей было в кайф. Самое смешное,