«Веду бой!» 2012: Вторая Великая Отечественная - Федор Вихрев

Машина глотала километры, Иришка с дочкой спали на заднем сиденье, а я думал о насущном. Остатки долларов мы поменяли на рубли… по страшно упавшему курсу, но я ожидал, что ими можно будет только подтираться, и был приятно удивлен, когда рано утром их все еще принимали. В Таганроге мы некоторое их количество конвертировали в бензин (запас карман не тянет), а на остальное докупили жратвы. Теперь неделю можно было пилить практически без остановки — вода, сухари, консервы — все есть. А на первое время даже шашлыки с салатами…

Прав ли я, драпая с «исторической родины»? Причем не как в первый раз, с родителями, а в сознательном возрасте и по своей воле. Не знаю. С одной стороны, СНГ куда цивилизованнее. И медицина получше, и даже интернет сохранился. Я уже не говорю о том, что она станет мировым гегемоном. Но вот риск того, что бывший Союз скатится в тоталитаризм «по Оруэллу» или кое-что похуже, — слишком велик. Потому как испокон веков власть русская клала на свой народ, и народ это послушно терпел… Ну, пожалуй, кроме семнадцатого года. Впрочем, и там «хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Не верю я во власть на службе народа. Ну и, естественно, моя профессия там тоже нафиг не нужна. А вот освоиться на новом месте, подальше от диктаторов и политики — это шанс. Начать с ресторанчика. Потом гостиница там, бордель хотя бы… На крайний случай — школу русского и английского языков — спрос на них теперь будет о-го-го! В общем, риска, что будет нечего жрать, никак не больше, чем на Украине.

Под эти мысли я тихо задремал — сказались бессонная ночь и ранний выезд.

— Вставай, лежебока, — голос брата вернул меня к действительности, — три часа дня уже.

— Хорошо я поспал, — сказал я, вылезая из машины и потягиваясь. Вокруг была ничем не примечательная дорога с лесополосой по обе стороны. — Где мы?

— Морозовск проехали, — видя мое недоумение, пояснил Макс. — Почти на полпути из Ростова в Волгоград.

— A-а. Ну, тогда понятно. Сейчас разомнусь и пересяду за руль. А где Иришка?

Она оказалась рядом — выгуливала хихикающую Майю. В связи с моим пробуждением ребенок был вручен мне, а сама благоверная воспользовалась удобствами, то бишь кустами. Как в детство попал… Ведь если подумать, то даже в начале девяностых сельская жизнь от сороковых годов только телевизором, наверное, и отличалась. Я вел дочку за руку по траве и пытался представить мир, в котором вырастет она. Будет ли он лучшим, чем прошлое нашего мира? Вернемся ли мы в космос? Загадим ли мы снова нашу планету? Удержится ли Россия от размахивания ядрен батоном? Столько вопросов, и ни одного ответа. Ну что же, будем жить «уан дэй эт зэ тайм», то бишь по одному дню за раз.

— Семейство, «по коням». До темноты надо доехать до Волгограда и, если повезет, найти Ириных родственников.

Утро ранним не бывает. Семь часов, а сна ни в одном глазу. За окном светло, как летом. Я поначалу даже вскочил. Почудилось, что американцы решили запустить свои «Минитмэны», а звук просто не успел добежать… Да после такого ни кофе, ни контрастный душ уже не нужны, разве что штаны поменять. Потом вспомнил, что до тех американцев теперь дальше, чем до Луны, и немного успокоился.

Женская половина семьи уже встала: жена была уже у компа, мама растирала себя мазями. Хорошо, что вчера еще в аптеку заехали, теперь ей лекарств и мазей месяца на четыре хватит.

Так, готовить, похоже, мне. Иду на кухню, открываю кран, плескаю воду в лицо. Умылись. Чай поставлю, бриться буду, вчера с этим как-то не срослось. Включаю газ. Оба-на! Нет газа! Тоже новости. Но с другой стороны, хорошо — быстрее котел заменят. Достаю электрочайник, ставлю кипятиться. В микроволновку отправляю сосиски и яйца. Заливаю термокастрюлю водой — без нее яйца в микроволновке не пекутся, а стреляют… Стреляют. Иду в зал.

— Доброе утро, солнышко! Что рано встала?

— Привет, любимый. По работе надо форму забить, вчера не успела.

Оно верно, моя жаворонка отрубилась вечером через полчаса, как разобрали все, что накупили.

— Интернет есть?

— Медленный, мейл-агент только открывается.

— Дай, сообщения посмотрю.

— Сейчас, еще пару страниц осталось.

Включаю телик. Тарелка, как и вчера, сигнал не находит. По «Первому» новостей нет, «ТНТ» — тоже. Так, «Звезда». Фильм о войне. Как нельзя вовремя. Снова на «Первый». Микроволновка звонит. Пойду завтрак вынимать. А вот и сынку проснулся.

— Привет, сын!

— Пливет! Мама, я есть хочу.

— С папой иди, он сготовил.

Беру сына на руки. Идем с ним на кухню. Умываю его личико под краном.

— Холодная!

— Теплая она, сын, теплая.

Прижимаю его к груди и чувствую, как его и мое сердца колотятся в унисон. Господи! Как я люблю этого человечка! И не дай бог кто его обидит! Сердце сжимается, и хочется прижать Ромаша «клепко, клепко» и не отпускать. Если все серьезно, то когда меня еще сын увидит? Медленно входит мама, по ее глазам вижу, что не спала. Подхожу с сыном на руках. Обнимаю и ее. Мама плачет.

— Ты что, ма? Болит что, «Скорую»?

— Болит. За тебя, сын, болит.

— Да я ничего, мам.

— Молчи ты, я тебя второй раз не дождусь.

— Да что ты, ма, успокойся, если до сих пор тихо, то все нормально будет.

— Не знаешь ты. А я ту войну помню!

— Какую, ма?

— Отечественную. Ты телевизор-то посмотри…

Беру ее под руку, сажаю в кресло. Сына располагаю на стул рядом. Кладу всем по сосиске и яйцу, наливаю чай, ставлю на стол хлеб и сахарницу.

— Оль, пойдем завтракать!

— Щас, тут новости начались.

Быстрым шагом иду в зал. Диктор в строгом костюме а-ля СССР вещает:

«…по данным пресс-службы Министерства обороны Российской Федерации, в ночь на двадцать третье июня захвачена столица Литвы город Вильнюс, армия Республики Беларусь и ополченцы ведут упорные бои в районе Гродно и Бреста. По сообщениям наших корреспондентов на южном направлении упорные бои идут в районе Ужгорода, при этом практически без боя фашистам сдан город Львов… Парламенты Латвии и Эстонии сегодня приняли резолюцию, требующую объявить войну России, на улицах прибалтийских стран отмечаются массовые беспорядки, в Риге и Таллинне слышны перестрелки…»

Ну, с прибалтами все понятно. То, что Вильнюс белорусы захватили — уже хорошо.

«…при отражении авиационных налетов на Севастополь и Санкт-Петербург сбиты самолеты с немецкими опознавательными знаками…»

«… на фотографиях, переданных нам из посольства Республики Беларусь, представлена подбитая немецкая техника. Все образцы — времен Великой Отечественной войны и несут на себе символику вермахта и СС».

Фашисты?

Жена смотрит на меня, ничего не понимает, но явно хочет реветь.

— Ну, ну, родная. Все хорошо.

— Что хорошо? Война же. Папку убьют.

— Ему шестьдесят уже стукнуло! Не заберут.

— А тебя?

— Вот с этого и надо было начинать!

Умная она у меня, но местами непроходимый… ребенок.

Поворачиваюсь. Иду в ванную бриться. Перекушу — и в военкомат. Похоже, установкой котла жене заниматься.

Вышли с женой ровно в восемь утра. Сына оставили дома — звонить он уже умеет, а так нам за маму спокойней. От идей надеть куртку я быстро отказался. Даже в костюме было нехолодно. После воскресного нуля сегодняшние плюс шестнадцать выглядели более привлекательными. Наличие на пиджаке карманов тоже сыграло в его пользу. Помимо военника пришлось брать с собой и паспорт, и СНИЛС, и страховое, хотя эти уже по привычке. Жену тоже убедил взять паспорт. С трудом, но до нее дошло, что придется это терпеть при военном положении.

До райвоенкомата мне недалеко — менее километра. Хотя он уже и не райвоенкомат, а филиал ясненского или вообще сборный пункт? Да какая сейчас разница!

Улица в этот час полнее обычного. И не только из-за высокого солнца. Если еще вчера по ней шли на работу чиновники, школьники в школы да мамаши с детьми в детсады, то теперь почти каждый второй был в форме и с чемоданчиками. Лейтенанты, прапорщики, полковники, старшины давно расформированного 412-го истребительного авиаполка с женами и детьми шли в одном со мной направлении. Этот поток принимал в себя ручейки одетой в гражданку и камуфляж молодежи и, изгибаясь вслед за родной мне улицей имени Полины Осипенко, вливался в уже шумящее у военкомата многонациональное море призывников и добровольцев, их жен, подруг и матерей…

Идя рядом со мной, жена как-то подобралась, прониклась. И у военкомата никак не хотела оставлять меня, обнимала и порывалась заплакать… Пришлось чуть ли не приказать ей идти на работу, ведь на ней школа и многие стоящие здесь отправили на ее ответственность своих детей…

— И не оглядывайся, родная! Будь уверена — свидимся.