Лабиринт - Стефани Перри

— Нет, — снова прошептала она, понимая, что произошло. Ответ четко выкристаллизовался у нее в мозгу: — Это был Чурч. Должен был быть Чурч.

— Но вы сами сказали мне, что он спит, — заметил Креспи. МакГиннесс покачала головой, чувствуя беспомощность. Она.

была поражена, удивлена, шокирована.

— Может, перед тем как заснуть... — начала она и тут же замолчала.

«Карта!» — пронеслось у нее в мозгу. У нее осталась последняя надежда.

— А вы нашли пластиковую карту? — обратилась она к Креспи. — Дайте ее мне, и я докажу вам, что права.

МакГиннесс наконец поднялась на ноги. Боль в горле стала тупой. Она чувствовала, как часто бьется пульс у нее на шее. Женщина протянула руку и ждала, опасаясь, что Креспи вновь набросится на нее или, хуже того, просто откажется ей верить.

Он нахмурился. МакГиннесс понимала, что он пытается принять решение, разобраться в сложившейся ситуации. На его покрытом запекшейся кровью лице появилась неуверенность, что совсем не вязалось с его суровыми чертами.

Креспи достал пластиковую карту из нагрудного кармана. МакГиннесс протянула за ней руку, но Креспи не отпускал карту, неотрывно смотря прямо в глаза МакГиннесс холодным суровым взглядом.

— У вас есть только один шанс, лейтенант, — сказал он.

— Я докажу вам, что не ошиблась. Я докажу. Клянусь.

Креспи наконец отдал ей пластиковую карту. МакГиннесс почувствовала легкое облегчение. Она точно знала, что может доказать Креспи свою невиновность, теперь у нее не осталось выбора — она просто обязана докопаться до истинных фактов. Женщина повернулась к двери, не желая терять ни минуты.

— Пойдемте в лабораторию "К", — позвала она. — Чурча, несомненно, поставят в известность о случившемся, и он будет нас искать.

В этот момент Чурч казался ей гораздо страшнее, чем любой из чужих, потому что, если он выпустил одного из своих чудовищ, когда Креспи оказался там, где ему не следовало быть, невозможно даже предположить, что он сделает, узнав, что полковник остался жив.

Креспи взял свой автомат, по выражению его лица теперь нельзя было понять, что он думает. Они вышли в коридор и направились на нижний этаж станции. МакГиннесс пожалела, что у нее нет с собой оружия, но времени возвращаться к себе в каюту не было, а Креспи точно не согласился бы ее подождать.

МакГиннесс крепко держала в руках пластиковую карту, боясь выронить ее, пока они бежали по петляющим коридорам к лифту, который должен был доставить их к секретной лаборатории.

Женщина понимала, что это ее единственный шанс. Если она ошиблась и никакой тайны здесь нет, то ее ждут очень большие неприятности.

Креспи следовал за МакГиннесс по тускло освещенным коридорам. Все его тело ныло. Он давно не испытывал такой боли — уже много-много лет. Его качало из стороны в сторону. Он был не уверен в себе, периодами его охватывала ненависть, более сильная, чем физические страдания.

Однако хуже всего было то, что теперь он не знал, кому можно доверять. Казалось, что все его инстинкты умерли, интуиция больше не срабатывала, тот тихий внутренний голос, который всегда подсказывал ему, по какому пути идти, сейчас молчал. Он не верил даже себе самому, страшно устал, у него все болело и не было сил искать ответы на вставшие перед ним вопросы. До этого он верил МакГиннесс, но теперь получается, что он ошибался?

МакГиннесс сказала, что может доказать то, на чем она настаивает. И вот он идет за ней, не исключено, что к своей смерти от ее предательских рук... или рук Чурча. Или ему предстоит снова встретиться с чужим, плюющим на то, что думают люди, не знающим, что такое надежда, утрата или страх. Чужих не беспокоит то, что волнует людей: что ты стареешь, не можешь разобраться в происходящем вокруг, в том, кто тебе врет, а кто говорит правду...

«Последнее самое ужасное, не так ли? — подумал он. — И я все еще не смог забыть то, что произошло на Солано. Мне кто-то словно дал взаймы время, чтобы еще пожить».

Внезапно все встало на свои места: воспоминания, гнетущее беспокойство, которое не покидало его с момента пробуждения после анабиоза. Он понял, что всегда подспудно знал: ему придется заплатить за то, что он один спасся после той схватки в пещере. Раньше это ощущение сидело где-то глубоко внутри него, и он пытался запрятать его еще глубже, с головой окунувшись в работу. Но когда он оказался на этой проклятой станции, оно всплыло наружу, оно ждало его за каждым поворотом, отказываясь быть загнанным в угол. После того ужасного утра на астероиде он быстро пошел вверх — сделал себе успешную карьеру, многого добился, но в глубине души оставалось чувство, что он не заслужил того, что получил. Он точно знал, что за дарованную ему жизнь когда-то придется заплатить.

И вот он здесь, на «Безымянной», пытается докопаться до каких-то секретов. Он удивился тому, что, хотя он столько лет старался отогнать от себя вину и страх, теперь они его больше не пугают. Если он должен заплатить за прожитые годы, то почему бы не сделать это сейчас, раз представляется такая возможность. Может, человек умирает тогда, когда отчетливо понимает, что пришло его время, а отпущенный ему срок истек. Креспи оставался в живых, пока не осознал этого. К тому же внутренний голос замолчал, казалось, навсегда — а это тоже еще одно подтверждение того, что пробил его час.

Тогда почему бы не отказаться от борьбы прямо сейчас и не доставлять больше никому никаких неприятностей?

Креспи очень устал, в голове пробегали беспорядочные мысли, путаясь одна с другой и насмехаясь над ним. Он приказал себе перестать думать и постарался сконцентрироваться на том, чтобы не отстать от МакГиннесс.

После бесконечных тускло освещенных коридоров и поворотов, они наконец остановились в самом конце нижней палубы перед массивной металлической дверью, на которой не висело никаких табличек. Коридор был очень грязным, похоже, его не мыли несколько лет, однако дверь оказалась отполированной и блестела. На ней не было ни одной ручки, к ней не был прикреплен биосканер, рядом не стояло никаких охранников, но она казалась абсолютно неприступной. Лишь с одной стороны виднелось небольшое отверстие для пластиковой карты.

МакГиннесс говорила сама с собой:

— Сюда не попасть, если не знаешь кода, а у нас как раз с собой нужная карта... Вводим ее...

Креспи увидел синяки, оставленные его пальцами у нее на щее, и почувствовал себя виноватым, потом подумал, должен ли он испытывать чувство вины — она на самом деле действовала искренне или нет? Креспи не знал ответа на этот вопрос.

«Может, это и есть момент расплаты, полковник. Он пришел».

У Креспи внезапно появилось желание выстрелить себе в голову, чтобы заставить мозг замолчать и прекратить издеваться над ним. Полковник засмеялся. Смех получился похожим на лай, в нем не было ни юмора, ни веселья. Как бы Чурч отреагировал, узнав о том, что великий Креспи покончил жизнь самоубийством в припадке ненависти к самому себе после того, как одержал победу над могущественным «драконом» при помощи баллончика с лаком для волос? МакГиннесс нервно посмотрела на него, он покачал головой и жестом попросил ее продолжать.

«Надо держаться. Осталось совсем немного», — попытался он успокоить сам себя.

МакГиннесс вставила пластиковую карту в отверстие, нахмурилась, нажала на какую-то кнопку. Дверь открылась. Прямо за ней оказалась еще одна.

МакГиннесс в точности повторила процедуру. Это пришлось сделать дважды, прежде чем открылась вторая дверь.

Перед ними была последняя дверь. Креспи взвел автомат и был готов в любой момент нажать на спусковой крючок. Он не сдастся просто так. Если придется умереть, то он погибнет с оружием в руках, не отступит без борьбы.

Третья тяжелая дверь наконец распахнулась. Креспи и МакГиннесс обдало холодным и влажным воздухом. Они оказались в секретной лаборатории Пола Чурча.

— Нет!!! — прошептала в ужасе МакГиннесс. Одно это слово, казалось, впитало в себя весь кошмар и невероятность того, что открылось их взорам.

Креспи сделал шаг вперед, на мгновение забыв о взведенном автомате, забью обо всем, однако теперь, по крайней мере, он знал правду.

Не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Пол Чурч выжил из ума. Его состояние безнадежно, он никогда не станет нормальным человеком.

Глава 18

МакГиннесс оглядывалась вокруг широко раскрытыми глазами, но не могла полностью вникнуть в суть, потому что ее мозг отказывался принимать то, что видели глаза.

— Нет, нет, нет, нет... — шептала она, не узнавая свой голос.

Женщина не верила тому, что видела. Креспи молчал. Его лицо превратилось в маску. Он еще раз за этот день испытал шок.

Они стояли в маленькой лаборатории, по размеру гораздо меньшей, чем те, в которых им уже доводилось бывать. Правда, она была достаточно большой, чтобы вместить человек сто...

«Или тридцать четыре», — подумала МакГиннесс. Эту цифру подсказала ей память. Женщина понимала, что истерика готова прорваться наружу, что в любой момент у нее из горла вырвется дикий смех — такой, какого можно ждать только от сумасшедшего, а этот хохот, в свою очередь, очень быстро перейдет в крик, леденящий душу...