Мадам - Александр Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мадам, колокольчик в твоих волосах звучит соль диезом.
— Мы странно оказались рядом, приняв одну микстуру с ядом, — ответил женский голос.
Тоже почему-то хриплый.
Людмила Марковна открыла глаза. Но уже не от бессонницы, а от любопытства. Голоса раздавались из их двора с одинокой лавочки. Сколько раз эту лавочку хотели срезать из-за вот таких случаев. «Теперь уже точно резать надо!» — промелькнуло в голове у Людмилы Марковны. Диалог во дворе продолжился.
— Мари, в этом мире есть только две бесконечные вещи: это Вселенная и моя любовь к вам! Хотя вот насчет Вселенной…
— Милый мой друг, все вы так говорите, а потом стена противоречий, ряд метаморфоз, и вот у меня синяк на пол-лица… Хотя вы мне тоже симпатичны.
Людмиле Марковне стало невыносимо от нетерпения. Она встала, накинула халат и тихонько вышла на балкон, приговаривая: «Стыд и срам какой! Если Смирнов, эта крыса позорная из ЖЭУ, не срежет эту чертову лавочку, я президенту напишу жалобу!» Балкон рас-полагался на третьем этаже. Внизу на лавочке сидели двое. Мужчина и женщина. По их внешнему виду Людмила Марковна быстро сделала вывод: бомжи.
Диалог не стихал:
— Я любил тебя больше, чем ангелов и самого… — задумчиво глядя куда-то вверх, сказал мужчина.
Людмиле Марковне почему-то понравился его тембр голоса.
— Мой друг, это чудесно, но я научилась просто, мудро жить, смотреть на небо и молиться Богу, и долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу.
Людмила Марковна тихо прошипела: «Вот мерзавцы! Разврат тут устроили… В добропорядочном-то дворе!» Она тихонько зашла в гостиную, долго искала что-то в стенке, нашла черный бархатный футляр. Опять вышла на балкон. Достала из футляра маленький театральный бинокль и продолжила наблюдать за парочкой.
— Расскажите мне, Мари, про вашего бывшего.
— Юра… Юра обещал мне умереть молодым, чтобы я успела устроить свою молодую жизнь. Он был настоящим мужчиной и сдержал свое слово.
— А дальше как же? Устроили?
— Мой милый друг, зачем вам нужна эта лишняя информация?! Посмотрите на это прекрасное небо, усыпанное звездами. Не знаю почему, но мне всегда хочется мечтать, когда я смотрю на звезды.
Людмила Марковна автоматически задрала голову вверх… И начала мечтать о путевке на термальные источники Венгрии.
— Я настаиваю, Мари!
— Я ходила по кладбищам и гастрономам.
— Зачем?
— На кладбище вдовцы, а в гастрономе мужчины, которые долго выбирают пельмени.
— И что потом?
— А потом я встретила вас, мой милый друг…
Людмила Марковна стояла не шевелясь. Она боялась пропустить хоть одно слово. Из ее квартиры доносились какие-то звуки. Скорее всего, супруг проснулся. Но ей было все равно.
Она протерла линзы бинокля и продолжила смотреть.
— Мари, не хочу тебя пугать, но, кажется, я тебя люблю…
— Сказать «люблю» несложно. Трудности начинаются потом…
— Я люблю тебя. Я бы хотел не любить. Но я не могу с этим ничего поделать. Мари, признайтесь, я вам нравлюсь?
— Ну, иногда, немножко, — осторожно сказала она. — Когда вы не ведете себя как подонок.
— А ведь я, сдается мне, нравлюсь вам именно потому, что я — подонок.
У Людмилы Марковны текли слезы. Неожиданно за спиной Людмилы Марковны раздался крик. Орал ее супруг:
— А НУ ПОШЛИ ОТСЮДА, БОМЖИ ПРОКЛЯТЫЕ! ПРИЛИЧНЫМ ЛЮДЯМ СПАТЬ
НЕ ДАЕТЕ! ЛЮДОЧКУ МОЮ ДО СЛЕЗ ДОВЕЛИ!
Парочка поднялась со скамейки. Мужчина поклонился в сторону балкона и сказал:
— Миль пардон, мадам. Хороших снов!
Людмила Марковна зааплодировала и тихо произнесла: «Браво!» Потом зло посмотрела на мужа. Мужчина внизу обнял свою спутницу. И две пары разошлись. Каждая в свой мир.
Бутылки
Я купил кофе и, стоя у машины, любовался на позднюю осень. Чертовски не хотелось ехать на работу, и мой мозг упрямо выискивал причины не садиться за руль. Ну хотя бы еще чуть-чуть.
Со стороны моря на меня надвигалась какая-то шумная компания. Первой я увидел большую детскую коляску. Слева от коляски шла маленькая девочка, справа мальчик чуть постарше. Везла коляску уставшая молодая женщина. В руках у девочки был поводок. На поводке суетилась корги.
Мама была чем-то опечалена и молчала. Дети шумели. Мальчик просил пить. Девочка кричала что-то собаке. Собака гавкала в ответ. На каждой кочке раздавался звон бутылок.
Внизу коляски я заметил большой пакет с пустыми бутылками. Из коляски раздался детский писк. Мама тут же начала качать коляску под звон бутылок и громко прошипела:
— Так, все ЗАТКНУЛИСЬ!
Дети вмиг замолчали. Крик в коляске тоже. Если бы я в этот момент говорил, я бы тоже замолчал. Корги присела и как-то съежилась.
Они поравнялись со мной. Женщина посмотрела мне в глаза. Я почему-то опустил взгляд. Они остановились. Женщина сказала:
— Что, тоже небось думаете, что я бомжичка?! Нарожала детей для маткапитала и хожу бутылки собираю!
— Женщина, я не…
— ЖЕНЩИНА?! Да мне тридцать два! Да, я неопрятно выгляжу, мою толстовку облевал грудничок. Я не принимала нормально ванну уже вечность! И не потому что воды горячей нет, а потому что банально некогда. Муж в рейсе! Не надо так на меня смотреть! Я не бомжичка!
Мы бутылки собираем, чтобы на пляже чище было!
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я решил молчать и кивать.
— Что вы киваете?! Не надо меня осуждать! Кофе он по утрам пьет! Мы каждое утро ходим на пляж и собираем пустые бутылки за такими, как вы! Стоит такой в рубашке, офисный работник! Да у меня тоже высшее образование! Я юрист! У меня тоже карьера! Была…
Девушка стала плакать. Девочка рядом сказала:
— Мама, не надо. Тебя эта тупая бабка обидела…
У мамы была истерика. Я решил взять себя в руки и сказал:
— Девушка, все хорошо. Ждите меня здесь.
Я забежал в кафе, купил кофе и два какао. Вышел и протянул маме кофе, детям какао.
Мы присели на лавочку. Девушка молча выпила кофе, вытерла слезы и сказала:
— Вы меня простите, пожалуйста, что на вас сорвалась.
— Я понимаю. Все хорошо.
— Меня бабушка просто выбесила.
— Какая?
— Ну там, в начале улицы. Подошла к нам и давай орать, что типа я детей нарожала, теперь побираюсь, бутылки собираю. Детей ей моих жалко. Что она в соцопеку пожалуется, у меня детей отберут.
— Собаки лают, караван идет.
— Ох… Спасибо вам. Хоть человеком себя почувствовала. Через неделю муж приезжает, будет полегче.
— Не за что. Сил вам. Давайте я хоть бутылки заберу у вас. Выкину.
— Точно! Давайте. Сдадите, поди, —
