Коммод. Шаг в бездну - Михаил Ишков

— Я давным — давно не заглядывал в Сенеку. Со школы. Я следую советам Марка.

— А я Феодота.

— Да, это был умный человек. Что же ты не выпросишь у принцепса вольную для себя? Ты далеко не дурак, Клеандр, мог бы сделать прекрасную карьеру.

— Он меня не отпустит. И куда я пойду, с Клиобелой и детьми на руках. Как оставлю ее одну. Дети под надежным присмотром, а за этой толстухой, — он неожиданно зло добавил, — Венерой Виндобонской, нужен глаз да глаз. Иначе она окончательно лишится разума.

Он сделал паузу, потом еще тише, еще непонятней, продолжил.

— Остаться одному в этом мире? Поверь, господин, это страшно. А здесь я при деле, могу частично влиять на…

Он не договорил, и Бебий догадался, что имел в виду раб. Догадался — и помалкивай! Дурак переспросит, тогда и разговора больше не будет, а сообразительный собеседник заведет речь о чем‑нибудь постороннем. Желательно, приятном для этого тихони. Ведь не зря же он бродит в ночи, приглядывает за ним. Вот и похищение Кокцеи углядел.

— Скажи, Клеандр, зачем ты оказал мне покровительство в таком опасном деле, как спасение Кокцеи?

— Она грозилась убить Клиобелу, и даже я, всемогущий и всезнающий, не смог бы предотвратить убийство, — пробормотал спальник.

— Тогда будь откровенен, почему император так настаивает на совершенно несуразной сумме выкупа?

— Не знаю. Не буду отрицать, Бебий, что он иногда советуется со мной, однако никому не дано проникнуть в его тайные замыслы. Могу только предполагать, чем можно угодить ему.

Ага, угодить, смекнул Бебий, и его сердце забилось часто и тревожно.

— Дело не в золоте и серебре, — комкая слова, добавил раб, — или не только в золоте. Императора очень заботит, что скажут люди о его решении прекратить войну.

Затем неожиданно внятно, окрепшим голосом Клеандр продолжил.

— Мечта прежнего императора, его план выйти к океану с его несвоевременной смертью перестали быть только мечтой или планом. Вполне разумный замысел теперь превратился в орудие политического давления со стороны тех, кто упрекает цезаря в молодости, в неподготовленности. Если ты полагаешь, что мы изменили заветам Марка, ты, легат, заблуждаешься. Скажи, Бебий, о чем мечтал «философ»? — спросил раб.

Так, очередная проверка. Или экзамен?

— Насколько я понимаю, Марка прежде всего заботило спокойствие государства, в этом смысле организация двух новых провинций являлась разумным средством обеспечить мир и процветание на возможно более длительный срок.

— Ты верно рассудил, Бебий, — откликнулся Клеандр. — Да, Марк и его окружение мечтали о том, чтобы государство процветала, чтобы в нем сохранялся мир, процветало благонравие. «Философ» мечтал, чтобы добродетель торжествовала, а порок был наказан. Мы с молодым господином молили богов, чтобы его отец успел осуществить задуманное. Поверь, Бебий, если бы Марк успел перейти Данувий и развернуть боевые действия, мы ни в коем случае не прекратили бы войну. Но теперь у нас нет выбора. Мир — единственное наше спасение, однако мы не можем уйти с границы ни с чем. Император обязан ослепить Рим. Пусть это будут груды сокровищ, добытых у варваров или что‑то невиданное и неслыханное, но в Городе должны не менее недели говорить только об этом. На бóльшее мы и не рассчитываем. Только надежный мир на северной границе обеспечит свободу рук во всех других частях государства. Если мы сумеем поразить Рим, никто не спросит, воевал император или нет. Война нас погубит. Я имею в виду и тебя тоже, твою семью и семью многих тысяч других верных подданных, потому что я — именно я, Клеандр, — не верю, что в новых условиях мы справимся с германцами. Ну, выйдет твой легион к океану? Если выйдет. Дальше что? Неужели пример Друза, Агенобарба и Тиберия ничему нас не научил.* Чем закончились их походы? Разгромом в Тевтобургском лесу. С другой стороны, знаешь ли ты, во сколько обходится императору содержание Северной армии?

— Ты хорошо разбираешься в римской истории, Клеандр, — невпопад признался Бебий.

Он был немало огорошен, услышав подобный монолог из уст толстоватого, вечно унылого, более похожего на бабу раба.

— И не только в истории, Бебий, — улыбнулся Клеандр.

Бебий заметил, как забелели в темноте его зубы.

— Ты хотел спросить, — продолжил спальник императора, — каким образом мальчишка — вифинянин освоил эту премудрость? Да будет тебе известно, легат, я из высокого, а может, из царского рода, и обладаю обширными знаниями и в философии, царице наук, и в риторике, и в грамматике, и в счете. Я сидел вместе с Луцием на занятиях. Выполнял вместо него домашние задания, с согласия некоторых учителей отвечал вместо него, вернее подсказывал. Луций делил воспитателей на плохих и хороших. Плохие — те, кто не позволял мне открывать рот, хорошие — те, кто хвалили молодого цезаря, за то, что я хорошо выучил урок. Ему все, что связано с красотой тела и воинскими доблестями, мне — всю писанину и заумь. Но вернемся к нашим баранам.

Он сделал паузу, видно воспоминания детства согрели его, заставили пожалеть о добром старом времени. А может, распалили сердце, дохнули гневом.

— Мы вынуждены играть против всех, легат. В армии на нашей стороне единицы. Ты, Лет, молодая поросль офицеров, да и то… Армия в целом пока против нас.

— Это неправда. В армии любят молодого цезаря.

— Это аванс, Бебий. Ожидание добычи, а ожидания нельзя обманывать. Их следует подкрепить золотом. Или казнями. Но лучше золотом, потому что казни из политических соображений ослабляют боеспособность войска. Надеюсь, ты согласишься, что в армии должны наказываться исключительно воинские преступления?

— Более чем соглашусь, — закивал Бебий.

— Я рад, — тоже кивнул Клеандр и продолжил. — Не менее сложное положение складывается в Риме, где старшая сестра господина Анния Луцила все настойчивее требует назначения на пост префекта города Уммидия Квадрата.

— Того самого!.. — воскликнул Бебий

— Да, который отнял у тебя Марцию.

— Но у маркоманнов и квадов действительно нет столько золота. Клеандр, богами прошу, убеди в этом господина.

— А у их соседей. Подумай над этим, Бебий. Без золота, без чего‑то изумляющего Рим мы не можем заключить мир. Нам нужен триумф. Город должен содрогнуться от восторга, увидев победоносное возвращение молодого государя.

— Послушай, Клеандр, мы находимся в тени. Может, пройдем в мою комнату?

— Нет, Бебий, темнота очень удобное место для того, кто должен все видеть и слышать. В темноте очень продуктивно работают мозги, здесь принимаются самые важные решения.

— Я имел в виду не решения. В награду за твою помощь с Кокцеей я, как член коллегии местной Венеры, хотел бы сделать благотворительный взнос. Дар детям Клиобелы. Сто золотых. Этого достаточно?

— Вполне, Бебий. Я рад, что на тебя можно положиться. Вот почему я рискну предупредить тебя — ты должен найти выход. Договор должен быть заключен на условиях моего господина. В противном случае даже я буду бессилен. Он порой бывает просто бешеный, легат.

* * *

Через несколько дней, когда переговоры окончательно зашли в тупик, во дворце был устроен праздничный обед по случаю вступления Песценния Нигра в коллегию Венеры Виндобонской. На этот день были отменены все встречи и аудиенции, даже дяде царя Клавдию Помпеяну, Пертинаксу и главнокомандующему Юлиану было вежливо предложено не беспокоить принцепса в этот день. До этого они каждый день наезжали в ставку. Волновали по пустякам — пытались согласовать с цезарем график продвижения войск к океану, уточняли списочный состав частей, выделенных для участия в боевых действиях, напоминали, что без существенной поддержки флота успеха не видать, так что требовалось поторопить императорских прокураторов, ответственных за ремонт и строительство кораблей. Каждый начинал доказывать, что сейчас не время предаваться отдыху и пустым развлечениям — их, мол, ждет Океан! Помпеян позволял себе утешить родственника, наставить его на путь истинный.

Он говорил так:

— Естественно, что ты, дитя мое и владыка, тоскуешь по родине; ведь и мы охвачены такой же тоской по тому, что оставили дома. Однако здешние дела, более существенные и более настоятельные, сдерживают нашу тоску. Ведь тем, что там, ты будешь наслаждаться и впоследствии, а Рим там, где находится государь. Оставить же войну незаконченной, не только постыдно, но и опасно; ведь мы придадим смелость варварам, которые будут осуждать нас не за жажду возвратиться домой, а за бегство и страх. Прекрасно было бы для тебя взять их всех под свою руку и, сделав границей державы на севере Океан, возвратиться домой, справляя триумф и ведя в оковах пленными варварских царей и правителей. Ведь подобного рода свершения как раз и сделали живших до тебя римлян великими и славными. Не следует также опасаться, как бы кто‑нибудь не попытался захватить государственные дела. Ведь лучшие люди сената здесь, с тобой; вся имеющаяся военная сила служит тебе щитом; все казнохранилище императорских денег находится здесь, а память об отце обеспечила тебе вечную верность и расположение подвластных.