Трагедия закона - Сирил Хейр

– Нет, не все!

Дерик с удивлением посмотрел на него, подумав, не достиг ли Петигрю того самого предела. Но тот заговорил ровным тоном, как обычно, разве что речь его стала более оживленной.

– В третьем стакане виски есть что-то такое, что заставляет говорить правду: хочешь не хочешь, не соврешь. Для меня точно – как на допросе третьей степени. Рушатся последние барьеры, и вот я перед вами – чистенький или грязненький, когда как, но всегда правдивый. Я только что соврал вам.

– О Хеппенштале?

– Да. Он действительно был поверенным, и Стригун действительно осудил его за присвоение денег клиента, но это не все, это далеко не все, иначе кому бы он был нужен. Почему бы мне не рассказать вам о нем? Если не я, так кто-нибудь другой расскажет, а я сделаю это намного лучше. Тем более, что вы некоторым образом оказались вовлеченным в эту историю. В конце концов, я просто обязан вам рассказать.- Петигрю закурил сигарету и начал рассказ, следя за струйками дыма, поднимающимися к потолку: – Хеппеншталь был тогда моим клиентом. Он мне нравился. Хеппеншталь был умным и ловким. Умным в своей профессии, а ловким потому, что знал многих и был своим человеком в Сити центральная часть Лондона, где расположены банки и конторы крупных фирм. и в Уэст-Энде. Он снабжал меня работой. Дела были некрупные, но Хеппеншталь тогда еще только начинал. Мы со Стригуном были в одной адвокатской корпорации. Корпорацию возглавлял… впрочем, для вас это неинтересно. Стригун был старше меня, и он занимался более крупными делами, чем те, которые поручал адвокатам Хеппеншталь. Когда началась война, я ушел в армию. Именно в это время его практика значительно расширилась.

– Чью практику вы имеете в виду – Хеппеншталя или Барбера?- уточнил Дерик.

– Обоих. Они выросли одновременно и вместе. Хеппеншталь проник в большой бизнес. У него появились важные клиенты в Сити. Он подготовил несколько сенсационных дел – тяжбы касались представителей высшего света, и о них писали все газеты. А мой клерк, который был и клерком Стригуна, постарался, чтобы Хеппеншталь обращался только к адвокатам нашей корпорации. Думаю, Хеппеншталя не надо было долго уговаривать после двух-трех удачных для него слушаний. Стригун ему очень помог, а он помог Стригуну. Я не ошибусь, если скажу, что Хеппеншталь сделал ему карьеру. Он помог ему в тот самый критический момент, когда Стригуну по возрасту и стажу уже не пристало заниматься мелочовкой, которую с радостью брал я, но он тогда еще не сделал себе имя, чтобы выделиться среди преуспевающих младших барристеров. Именно Хеппеншталь ввел его в среду важных людей и воротил бизнеса. А когда после войны пошла целая серия имущественных тяжб, они оба оказались в самой гуще событий. Хеппеншталь помог Барберу заработать не одну тысячу фунтов во время бума.- Петигрю зевнул, бросил сигарету в камин и продолжил: – Я тогда уже вернулся с войны. И естественно, пошел в свою корпорацию адвокатов, которую возглавлял теперь Стригун, но не долго там оставался. Мне… мне там кое-что не понравилось, и я ушел. И больше не получил от Хеппеншталя ни одного дела. Я его не осуждаю – его вполне устраивали те, кто вели его дела. Когда Стригуна назначили королевским адвокатом, его место занял другой, не менее компетентный младший барристер. Впрочем, это к делу не относится. Это моя история, а вас интересует Хеппеншталь. Хеппеншталь продолжал поручать дела Стригуну после того, как тот получил повышение. Они обедали и ужинали вместе, Барбер ухаживал за Хильдой, обсуждая с ней юридические вопросы, которые интересовали ученую даму…

– И все это время Хеппеншталь воровал деньги у клиентов?- в ужасе воскликнул Дерик.

– Мой дорогой идеалист, такие вещи случаются время от времени. Вообще-то Хеппеншталь начал обращаться с чужими деньгами не совсем обычным образом где-то в 1931 году. Он вовсю занимался спекуляцией: человек из Сити работал сверхурочно, чтобы выглядеть человеком из Уэст-Энда. Я думаю, его погубил кризис. Он взял взаймы с одного счета, чтобы поправить свои дела, затем с другого, чтобы возместить позаимствованные деньги, и так далее. Затем, как раз когда Общество юристов заинтересовалось персоной по фамилии Хеппеншталь, Стригуна назначили судьей. Тогда-то они и встретились в Олд-Бейли. Comprenez? Понимаете? (фр.)

– Да. Это, наверное, был ужасный момент для обоих.

– Если вы так думаете, значит, вы ничего не поняли. Для Хеппеншталя это действительно был ужасный момент. Он признал свою вину, конечно, и кто-то подал прошение о смягчении наказания. Но Стригун, если бы у него была душа и хоть чуточку сострадания, не должен был бы вообще браться за это дело. А он просто сожрал несчастного парня. Дело не только в том, какой срок он присудил – самый суровый по всем меркам, но и в том, как он себя вел во время суда. Я сам там не присутствовал, слава богу, но говорил с людьми, которые там были, и читал сообщения в газетах. Так вот, он вел себя по-свински, по-свински, по-свински!

Виски придало храбрости Дерику.

– Именно поэтому вы его так не любите?- спросил он.

Петигрю вроде бы пришел в себя.

– Я же сказал, это не моя история, а Хеппеншталя,- ответил он сухо.- Но я не побоюсь сказать, что, если Хеппеншталь обеспечит ему несколько бессонных ночей, я не буду об этом сожалеть, и не я один, между прочим. Что вы на это скажете?- Он посмотрел на часы.- Так вы уезжаете?

Дерик понял, что его отпускают, и встал с кресла.

– Да, мне пора,- ответил он.- Должен заметить, инспектор сомневается в причастности Хеппеншталя ко всем этим событиям.

– Да, вы уже говорили. У него есть кто-нибудь на подозрении?

Дерик пожалел, что затронул эту тему, но отступать было поздно.

– Ну,- сказал он,- инспектор разобрал все теоретические вероятности и пришел к выводу, что если за всем этим стоит один человек – в чем он вовсе не уверен, то…

– Кто же это?

– То этим человеком должны быть вы.

Дерик так и не понял, удивился Петигрю или нет. Правда, уголки его губ дрогнули в усмешке, но глаза оставались грустными, а голос спокойным и серьезным.

– Благодарю вас. Я этого не забуду.

– Но пожалуйста, не подумайте, что я…- Дерик начал заикаться в смущении.

– Мой дорогой друг!

– Инспектор только высказал предположение. Не думаю, что он всерьез так считает. А Хильда даже слышать об этом не желала. Она готова была ему голову откусить.

– Очень мило с ее стороны. Передайте ей мою благодарность. Впрочем, не надо, лучше не надо. Кстати, а что нового слышно о том дорожном происшествии в Маркгемптоне?

– Насколько мне известно – ничего. Кажется, судья получил несколько писем по этому поводу, но их содержание мне неизвестно.

– М-м-м… По моему мнению, это дело как раз самое серьезное для Стригуна на данный момент. В его положении судебный приказ принесет ему больше вреда, чем дюжина отравленных конфет. Ну что ж, давайте прощаться, и спасибо за компанию. Мы прекрасно побеседовали. Мы так отлично побеседовали, что у меня пропало желание добраться до предела. Меня вполне устраивает, как я сейчас себя чувствую. Если вас спросят, почему вы приехали так поздно, скажите, что вы спасали старого джентльмена от жуткого похмелья. Доброй ночи!

Дерик ехал домой в кромешной темноте в поезде, который останавливался на каждой станции. Этот день прошел интересно. А вот следующий, который он проведет дома, наверное, будет скучным. Оказалось, что думал он так зря, потому что на следующее утро он встретился с Шейлой Бартрам и эта встреча преобразила для него весь мир.

Глава 12. КТО-ТО ПРОГОВОРИЛСЯ

Шейла Бартрам была высокой светловолосой девушкой с большими, немного навыкате, серыми глазами и бледным лицом, цвет которого кто-то мог назвать анемичным, а кто-то – интересным. Ей было девятнадцать лет, и она пыталась сдать экзамены, чтобы работать сестрой милосердия в Красном Кресте. Ее отец, управляющий солидной фирмой, постоянно ездил в командировки для проверки выполнения различных правительственных заказов отделениями его фирмы. Шейла и ее мать уехали из Лондона и поселились у тетки в провинции. Все это и многое другое Дерик узнал за полчаса их знакомства. Он оказался в этом поселке, поскольку мать уговорила его, с большим трудом, отвезти ее туда на собрание комитета по поводу оказания помощи в устройстве военных. Пока мать заседала, Дерик с утра слонялся по поселку, где и познакомился с Шейлой, которая тоже изнывала от безделья. Таким образом, все утро они провели вместе, и оно показалось им восхитительным. Расставшись – Дерик повез мать домой, а Шейла вернулась в госпиталь,- они оба пребывали в естественном, но невыразимом состоянии опьянения и отрешенности, чему остальной мир мог бы либо позавидовать, либо посочувствовать, в зависимости от склонностей и опыта.

Это случилось в субботу. Дерик должен был в понедельник быть на вокзале, откуда судья и все участники выездной сессии отправлялись в следующий город. Часть воскресенья он провел с Шейлой, а после расставания в думах о ее достоинствах и о счастье, свалившемся на него в виде их знакомства. О том, что чувствовала в это время Шейла, можно судить лишь по тому, что несколько дней спустя она провалилась на всех экзаменах. В понедельник они прощались друг с другом так страстно, будто Дерик отправлялся не в Лондон, а на Западный фронт.