Плацдарм - Сергей Звонарев

— А ты слыхал, фашисты прорвались? — спросил солдат. Он был молод и в очках. — Говорят, у них какие-то новые танки были, громадные, вдвое больше «Тигров».

— Слыхал, — сказал Саша, — а танки эти называют «Маусы».

— Не может быть, — возразил солдат. — Откуда они взялись? Там же километрах в пятнадцати, — он махнул рукой на запад, — американская зона. Как американцы могли их прозевать?

— Я сам видел эти танки, — сказал Саша. Спорить не хотелось, голова сильно болела после контузии, а в ушах все еще стоял шум.

Солдат недоверчиво покачал головой. Сашу неприятно кольнуло — а ведь и правда, никто не верил в то, что здесь новейшие немецкие танки, пока не столкнулись с ними в упор. А что будет теперь, когда коридор закрылся? И поверит ли кто-нибудь в невероятный рассказ о параллельном мире, в котором войну выиграли немцы?

— Вот он! — санитар показал на силуэт, проступивший в редевшем тумане. Это была тридцатьчетверка. Крутов ослабел настолько, что сам уже не смог вылезти из танка. Ему помогли.

— А это зачем? — солдат показал на сетку, обрывки которой свисали с корпуса.

— Для нейтрализации плазмы, — ответил Саша, надеясь, что тот отстанет, услышав непонятное. Но солдат оказался студентом физфака Ленинградского университета, так что на обратном пути Саше пришлось все рассказать, несмотря на головную боль, которая все не проходила. Пошатываясь, он еле дошел обратно до здания штаба, и там рухнул на скамейку у входа.

— А тебе все-таки надо в санчасть, — сказал санитар. — Вот вместе с лейтенантом тебя и отправим.

У Саши не было сил спорить.

Он очнулся в небольшой палате. Был яркий солнечный день, свет из просторных окон заливал все вокруг. Саша осторожно приподнялся и сел на кровати — голова почти не болела. На соседней койке лежал лейтенант Крутов, он спал. Остальные две койки были свободны.

— Здравствуй! — услышал он за спиной голос Маши и резко обернулся. Девушка была в форме медсестры. — Как себя чувствуешь, больной?

— Привет, — смущенно ответил Саша. Одеться он не успел и чувствовал себя неловко. — А ты… ты здесь, да? — глуповато спросил он.

Маша подтвердила. Присев на кровать, она рассказала, как прошла эвакуация: все очень торопились, многое из имущества пришлось бросить, но всех раненых вывезли — буквально в последний момент. Немецкие танки были уже совсем близко, но, к счастью, госпиталь их не интересовал, они двинулись дальше, на восток. Потом оттуда слышалась артиллерийская канонада, а потом раздался сильный взрыв — тот самый, о котором ты говорил, добавила она.

— Так что ты нас спас, — завершила она свой рассказ. — Знаешь, я видела — взрывная волна снесла наши палатки за секунду! Если бы мы там остались… — она покачала головой. — Лучше не думать. Ну, а ты как? Тебя привезли из штаба корпуса, вместе с лейтенантом. Ты что, воевал вместе с ним, в танке?

— Не совсем, — ответил Саша, — воевать мне, в общем-то, не пришлось…

И он рассказал обо всем, что с ним случилось. Выслушав, Маша задумчиво произнесла:

— Значит, все это правда.

— Что именно? — не понял Саша.

— То, что говорили про параллельный мир, про коридор в него. У нас ходили всякие слухи, но, — она пожала плечами, — честно говоря, я не особо верила. Но, раз ты говоришь…

Сашу снова кольнуло — так же, как и при разговоре с солдатом.

— Маша, я все это видел, собственными глазами, и не я один. — Он показал на соседнюю койку. — А товарищ лейтенант не просто видел, но и сражался с немцами.

— Я верю тебе, верю, — поспешила сказать она. — Просто все это так необычно…

Маша замолчала. Саше стало неловко за свою резкость. Сам подумай, укорял он себя, если бы тебе стали рассказывать про параллельный мир, в котором войну выиграли немцы, что бы ты ответил?

— А ты не знаешь, где профессор Громов? — спросил он.

Маша покачала головой.

— Я не видела его уже два дня.

Саша задумался. Профессор должен был вместе с остальными уехать на вилллисе. Да, там ведь еще раненый, дядя Вова. Может, он здесь и знает что-нибудь? Саша уже собирался спросить об этом, как в палату вошел главврач в сопровождении двух офицеров в форме НКВД. Маша тут же вскочила с койки.

— Маша, выйдете, пожалуйста, — распорядился главврач. Она хотела что-то спросить, но главрач взглядом дал ей понять, что лучше не надо. С растерянным видом девушка вышла из палаты.

Главврач, глянув в обходной лист, спросил:

— Быстров Александр, верно?

Саша подтвердил.

— Как себя чувствуете?

— Да в общем, нормально, — ответил он. Хотел было добавить, что голова побаливает, но постеснялся.

Главврач, повернувшись к офицерам, кивнул и вышел из палаты. Один из них достал удостоверение и представился:

— Лейтенант Колобов, нквд, — представился он. — Одевайтесь, вам надо пройти с нами.

Саша мысленно усмехнулся — с этого началось, этим же и заканчивается. Он знал, что задавать вопросы — почему и куда? — бесполезно, надо подчиняться. Его вдруг осенило — стало ясно, где мог оказаться профессор Громов после того, как выехал из зоны поражения.

Под взглядами офицеров Саша быстро оделся. Документы были во внутреннем кармане куртки. Поднявшись, он осмотрелся напоследок — ничего не забыл? Лейтенант Крутов по-прежнему спал — неудивительно, ему сильно досталось еще во время боя, и потом еще и взрыв…

— Я готов, — сказал Саша. Он боялся увидеть Машу, когда они выдут из палаты, но ее не было. Видимо, главврач увел девушку от греха подальше.

За свою почти семидесятилетнюю жизнь профессору Громову не раз приходилось ночевать за решеткой. Во время гражданской войны его забирали и красные, и белые — первые за то, что тот не хотел доносить на коллег, не поддерживающих диктатуру пролетариата, а вторые — за пролетарское происхождение и нежелание присягать на верность Верховному Правителю России. Правда, на расстрел профессора не водили ни разу — видимо, у властей хватало более явных врагов.

Так что к очередному задержанию Громов отнесся философски. Все прошло довольно мягко, ему даже разрешили взять чемодан с вещами. На трофейном «Хорьхе» профессор с офицерами, сопровождавшими его, доехал до полевого аэродрома. Там с заведенным двигателями уже ждал «Ли-2». Такой чести — персональный самолет! — Громов еще ни разу не удостаивался. Что ж, подумал он, все на свете когда-то случается в первый раз.

В Москве их уже ждали — тоже черная машина, только не «хорьх», а «газик». Не прошло и полутора часов, как профессор получил возможность оценить удобства одиночной камеры в «Лефортово». Койка была