Гражданская война - Андрей Корбут

-- А тебе (не стану приводить здесь грязное ругательство) конец, мы подарим тебе "испанский галстук", -- он обращался ко мне.

"Какой начитанный юноша", -- горько усмехнулся я.

Смотреть на них было и тягостно, и мучительно больно, потому что все они были детьми...

"Нет, -- думал я, -- никогда не найти нам с ними общий язык. А что если Пат и ее друзья правы?-- и останавливал себя-- Но это же бред! То, что я говорю сам себе -- бред! Неужели я готов оправдать все чудовищные преступления, что она совершила. Разве сын Филидора, Карл, заслуживает кары только за то, что он не похож на нас? Только за то, что его внешность, порою образ мыслей, коробят наше "я". Вот уж верно -- мы сделали их жестокими, непримиримыми; всему, всему они научились у нас".

Я не ответил на их угрозы, но когда закрывал за собой дверь, в спину мне полетел камень.

Кэтти была очень испугана.

-- Они не дают ему прохода, -- пожаловалась она.

-- Кэтти, а с чего все началось? -- поинтересовался я.

"Но это ведь обычная история..." -- казалось, говорило ее лицо, жалобное и неизвестно почему извиняющееся.

-- Мсье, если б вы знали, как меня измучила такая жизнь, я в постоянном страхе за Бобби. В его школе этих уродцев совсем немного, но они будто в каком королевстве, захватили власть, и теперь даже учителя опасаются за себя и своих близких; тех, кто не подчиняется им, или не слишком покорных ждет расправа. Да везде одно и то же, во всех школах. У мадам Деланс, например, на прошлой неделе сына раздели наголо, посадили у школы на цепь и заставили лаять на всех входящих. Откажись он, грозились на его глаза изнасиловать девушку, с которой он встречался, только полиция и помогла.

-- И что, все против них бессильны? -- мрачно спросил я.

-- Иногда удается привлечь одного-другого к ответу, но уж очень редко. На моей памяти это случалось трижды. Например, совсем недавно, да это уже при вас было -- двухголового за изнасилование и убийство молоденькой учительницы отправили на гильотину.

Я вспомнил об этой трагедии. Как и то, что в деле фигурировали двое; второй подросток по всей вероятности и был заводилой, но он не был мутантом. Он отделался длительным тюремным заключением. Когда в жизнь вторгается принцип "око за око", то жизнь бежит по замкнутому кругу и конец только в одном, в смерти, так разве не нелепость -- нести в себе самом обреченность, возможно ли пасть ниже?

-- Вам письмо, -- сказала Кэтти.

Это оказался пакет из Министерства Безопасности. Меня просили о встрече на 16.00 в кабинете... Я только подумал, что есть время отдохнуть, как телефонный звонок опять нарушил мои планы.

-- Здравствуйте, это Рейн, -- сказал в трубку слабый голос.

-- Я узнал вас...

-- Морис, я нашел Томашевского, я как раз нахожусь неподалеку от его дома, это в Иври, здесь еще кабачок с забавным названием.

-- Это удача, -- честно говоря, я не верил, что Рейн найдет профессора.

-- Что, если мы навестим его сегодня вечером? -- спросил Рейн.

-- По рукам.

-- Тогда в десять на... -- Рейн запнулся и замолчал... в трубке послышались короткие гудки.

Он не перезвонил, и через минуту я уже мчался в Иври-Сюр-Сен.

Надо признать, мне повезло, мои поиски увенчались успехом скоро.

Кабачок с забавным названием "Верблюд Макс" оказался тем самым, о котором говорил Рейн. Бармен, на мгновение задумавшись, сказал, что, пожалуй, видел человека, похожего на того, кого я ему описал.

-- Он звонил из бара, в той кабинке, но сразу после этого ушел, с ним были два господина, один из них даже заплатил за вашего приятеля.

-- Мутанты?

-- Думаю, нет. Мсье, я не присматривался к ним, но мутанты ко мне наведываются редко, -- почти с гордостью сказал он, затем дружелюбно посмотрел на меня и добавил, -- ничего особенного в них не было. Вашего роста, прилично одеты, вот только лица я не разглядел.

Поблагодарив разговорчивого бармена, я покинул кабачок и вернулся к машине. Теперь я знал, что Рейна похитили или арестовали, но тогда незаконно. Что, впрочем, одно и то же, но загадкой оставалось -- кто?

По тротуару шла молодая парочка, мое внимание привлекла она -миловидная шатенка, в мини, с красивыми ногами, на него даже не взглянул: парень как парень, только бритый наголо, но он проводил меня третьим глазом на затылке. Промчался на велосипеде то ли мальчик, то ли девочка... Заплетаясь в собственных ногах, ковылял пожилой господин, сгорбившийся, и показавшийся мне знакомым...Это был Томашевский!

Профессор заглянул в небольшой магазинчик, пробыл там с минуту-другую и вышел уже со свертком в руках. Его дом оказался в двух шагах. На пороге он обернулся, огляделся по сторонам, на секунду задержавшись мутными пьяными глазами на моем авто...

Я ехал по Парижу и в который раз удивлялся, как изменились улицы города, их содержание; будто развлекаясь, я даже попробовал вести счет увиденным по пути людям. Итог: сорок четыре на двадцать в пользу мутантов. И если мне говорили, что мутанты составляют не более чем пятую часть населения, то не означало ли это, что четыре пятых парижан, а, наверное, и французов, или населения всего мира, уподобились то ли кротам, то ли маленьким сереньким мышкам, да, да -- маленьким сереньким мышкам, разве не прячутся те по норам и щелям, едва заметив человека, сделавшего неосторожное движение. И как они жалки в своем паническом страхе...

Министерство Безопасности, наверное, относилось к тем немногим структурам государства, куда еще не проникли мутанты. В этом я убедился, когда попал в офис на N-авеню. Впрочем, позднее я понял, что и здесь могут быть исключения.

Кабинет, где мне назначили встречу, я нашел без труда и, выждав у дверей оставшиеся до 16.00 несколько минут, после доклада секретаря вошел.

-- Здравствуйте, мое имя Морис де Санс.

-- Входите, входите. Райхард Куен, -- представился хозяин кабинета. Он встал из-за стола мне навстречу и протянул руку. Пожимая ее, я думал, какая она влажная и слабая. Признаться, схожее впечатление производил и тот, кому она принадлежала. Лицо Куена блестело от жира и пота, сам же он был -скажем так -- в меру упитанным; редкие русые волосы были аккуратно уложены на прямой пробор. Среднего роста, в своем строгом черном костюме он вполне походил на чиновника госдепартамента, однако человека абсолютно гражданского, этакого респектабельного, самодовольного и гордого своей значимостью, но только не на сотрудника службы безопасности; его маленькие зеленоватые глаза смотрели радушно и даже весело, губы чуть кривились в усмешке.

Он предложил мне присесть, затем попросив секретаря принести две чашечки кофе, так же, как и я, устроился в кресле рядом, по левую руку. Очевидно, по его мнению, все это должно было располагать к дружеской беседе.