С улыбкой хищника - Игорь Середенко

Корабль вновь приобрел видимые очертания, и Александр почувствовал некую защищенность. Он так же, как и Мор, не мог оторваться от восхитительности чарующего пейзажа вселенной, отдавая глубокую дань творчеству создателю этого безграничного полотна.

— Я могу вечно, без устали смотреть в эту бездну звезд, — сказал Мор. — Я вижу звезды, планеты, туманности, наполняющие этот бескрайний мрак, и они мне говорят о вечности — самом дорогом спутнике моей жизни, и самом тяжелом в моих воспоминаниях о давних событиях, ставших моим проклятием.

Александр почувствовал у Мора таящуюся печаль, которая тяготили его мысли, когда он вспоминал былое. Он решил спросить его о прошлом.

— Ты показал мне эти примеры человеческих страданий с тем, чтобы поведать мне о Боге? — спросил Александр.

— А тебе хочется узнать? — на губах Мора нарисовалась хищная улыбка с тенью скрытой грусти.

— Еще бы, узнать о Боге, о происхождении людей … Об этом мечтают все люди, ученые …

— Не спеши, ты не знаешь ответа, может он ввергнет тебя в безумие, в неистовый страх.

— Я не боюсь, и потом, ты первый начал рассказывать. Говори все.

— Все или ничего?

— Ну, что допустимо, остальное я сам дорисую в воображении.

— Ну, что ж, хорошо, — согласился Мор.

На его лице вновь засияла улыбка хищника, но на этот раз она была более коварной и вызвала в Александре волну холодка, пробежавшую по спине. От этого он встрепенулся, прогоняя неприятные ощущения. Он доверял Мору, как своему деду, несмотря на то, что познакомился с ним недавно. Он ему казался не опасным, несмотря на все увиденные чудеса. Во-всяком случае, так ему говорило сердце.

— Ты, наверное, уже заметил, что зарождение живого организма, будь то растение, птица, млекопитающее, рыба или человек, продумано до мельчайших деталей, — Александр, раздумывая над словами Мора, невольно кивнул, в знак согласия. — Его развитие, формообразование, разделение по функциям — всякая часть организма и сам организм выполняет свою, запрограммированную цель в жизни. Но кроме того, все эти звенья и части целого, и само целое всецело охраняются, сберегаются на всех этапах развития. Законы, которые управляют этим процессом перевоплощения, из зародыша во взрослую особь или организм, стоят на страже целостности и функционирования здоровой единицы природы.

— Да, так и есть, — согласился Александр.

— Рождение и развитие — гениально, — продолжал Мор, — но смерть, гибель организма не столь универсальна, я бы сказал, она противоположна по силе. Смерть не наделена утонченностью и гениальностью законов. Она есть хаос, беспорядок, и более того, она непредсказуема, она противоположна вечности, она темное пятно на светлом теле жизни.

— А какое ты имеешь отношение к этому? — вдруг спросил пытливый мозг Александра.

— Я есть смерть. Я превращаю хаос в гармонию и порядок, я контролирую завершение жизни, когда цель организма выполнена. Я убираю за Богом. Финал Бога не интересует, он был заинтересован лишь в рождении, поэтому все ее развитие продумал и заключил в законы. Зная эти законы, можно предсказать и рождение, но смерть увидеть нельзя, она скрыта в хаосе бессвязных законов. Я строю цепочки, ищу взаимосвязь, строю логику там, где она уже давно потеряла свою конструкцию. Смерть необходима, без нее мир бы погиб. Смерть строит гармонию, придает смысл жизни, вырисовывает все ее этапы, включая главный — финальный.

— Но почему смерть так жестока, почему люди …

— Не живут в гармонии, параллельно вечности? — договорил Мор.

— Да, почему мы умираем? За то время, что живет человек, ему мало что удается. Он даже себя понять не успевает.

— В таких словах кроится мудрый смысл, не зря я выбрал тебя. Хорошо, я расскажу тебе прошлое людей. Это было так давно, что я уже мало что помню. Десять, двадцать миллионов лет назад, я сбился со счета. Тех людей, которые сейчас бегают по планете, тогда не было. Биосфера была свободной, земля чистой, вода прозрачной, а люди жили в мире и гармонии со всем живым, что обитало на земле.

Люди были красивы, высоки, стройны и здоровы. Их тела не знали боли, уродства, а души чисты и свободны. Люди жили тысячу, а некоторые и несколько тысяч лет, не зная горя и боли. Смерть была так же продумана, как и рождение. Люди рождались и умирали без проклятий, а сама сладостная жизнь была долгой. Я не могу тебе поведать о всех таинствах перевоплощений, управляемых гениальными законами господа. Но однажды что-то произошло в сердцах людей. Они стали черствы, грубы и жестоки. Люди объединились и пошли против законов, против Бога. Они захотели жить вечно и управлять так же, как Бог. Зависть съела последнюю надежду — любовь, и перешла в наступление. Уже не слагались стихи, не пелись песни, люди погрязли в гордыне. И тогда Бог наказал людей и их предводителей, которых они выбрали из своих отрядов. Бог разгневался и наказал людей за их гордыню, он переделал законы, служившие охранять людей. Он преобразовал природу и дал ей жизнь по новым законам, ограничивающий человеческие возможности — Бог сократил людям жизнь в десять раз, а иным и того больше. Он превратил гениальную и легкую смерть, что была дверью в следующую жизнь, в случай и хаос, боль и страдания. Смерть стала непредсказуемой. Она потеряла свою универсальную природу, а превратившись в грубую, порой ужасную и зловещую тварь, в монстра, которого боятся. Люди стали ненавидеть смерть, они даже научили своих детей бояться ее, ненавидеть. Некоторые пытаются ее обойти, но их усилия тщетны. Тот, кто создал гениальное рождение, позаботился о твердости и непреодолимости барьера смерти. Она стала изгоем и бичом каждого. Но и жизнь из-за этого превратилась в страдания, даже рождение, которое раньше было таинством природы, теперь причиняет боль матери и неприятности новорожденному. Боль и страдание жизни стала повседневным спутником человека. Боль кривоногой жизни присутствует во время развития и преследует на протяжении всей жизни, пока, как кровожадное и ненасытное чудовище, не загонит человека в могилу. Но и перерождение стало смутным и непредсказуемым. Бог сменил свою личину, он стал жестоким и безжалостным, он отвернулся от человеческого рода, предавшего его когда-то.

— Скажи, пожалуйста, а кто же предал всех людей, живших десятки миллионов лет?

— Этим предателем и главой повстанцев был я, — ответил Мор, он горделиво приподнял голову. — Я поплатился за свою гордыню и тщеславие. Я хотел сделать людей счастливее, хотел подарить им свободу жизни — дать им вечную жизнь. Я был первым, кто усомнился в Боге. За это он наказ меня, сделав меня своим рабом. Теперь я слежу за страданием и болью всех тех, кого я так любил, ради кого я решился на смелый и безумный поступок. Теперь я безутешно несу эту ношу. Я лицезрею за смертью, испытывая те же муки — физические и неописуемые душевные страдания, что каждый человек, имеющий неосторожность родиться.